Пушкинский вальс
Шрифт:
…Златоглавая и златолистная осень пролетела также быстро, как и ясное лето. Наступило холодное промозглое предзимье, когда нудный дождь перемежается со снежными зарядами, осыпающими затвердевшую от ночных холодов землю. Как-то в субботу, когда стояла именно такая мерзкая погода, Лилия Николаевна незадолго до работы заехала в магазин, устроенный в одном из крыльев разрушенного в 30-ые годы храма. Сделав необходимые покупки, она вышла на улицу, под дождь вперемешку со снегом, и уже собралась сесть за руль своего старенького «Москвича», как вдруг ей вспомнилась весна, и как они вместе с Владиславом Георгиевичем гуляли здесь вдвоем по Советской улице, как дошли до этих двух старых зданий – остатков былого храма, и, глядя на них,
в ее жизни, который сделал хоть какую-то попытку ее понять, взглянуть на окружающий мир ее глазами… Получилось это у него? вряд ли. Но тогда с ним она впервые ощутила себя желанной и… где-то даже обожаемой! Как он смотрел на нее, когда она так увлеченно рассказывала ему о Пушкине! Она потом уже сообразила, что едва ли все это было ему интересно: он просто вел себя предельно тактично, давая ей возможность излить душу. А она? А вот она далеко не всегда отвечала ему тем же.И ей так захотелось, чтобы он сейчас вот очутился здесь, рядом с ней! Она с тоской огляделась вокруг себя: Господи, сколько же людей! Совершенно чуждых ей, ненужных, случайных!Зачем они здесь, рядом с нею, вокруг нее? Господи, зачем ? какой в этом смысл, если она не интересна им, а они совершенно безразличны ей? А человек, который действительно ей нужен и желанен, находится далеко и, занятый текущими делами, даже не вспоминает о ней…
Лилия Николаевна открыла дверцу машины, сложила пакеты на заднее сиденье и уже собира
лась сесть за руль, как взгляд ее задержался на здании главного почтамта – старинном здании постройки позапрошлого века. Она вдруг замерла на месте, разглядывая вычурную лепнину на фасаде сооружения… Не вспоминает? Ей вдруг страстно захотелось зайти на почтамт и поинтересоваться, нет ли ей письма! Она сама не понимала, откуда вообще появилось такое желание, однако ее будто кто-то подталкивал в ту сторону. Умом Лилия Николаевна постигала всю нелепость такого поступка, а вот сердцем…Сердце билось и звало, словно чей-то настойчивый голос нашептывал ей: « Зайди… Спроси…» Гончарова колебалась, уговаривая себя, что в этом нет смысла, что это лишь пустая трата времени, однако ноги сами несли ее к почтамту. И она сдалась. Подумала: « Схожу и спрошу – убудет от меня, что ли? Время еще есть – не опоздаю». Лилия Николаевна заперла свой «Москвич» и направилась к старинному зданию. Она поднялась на фигурное крыльцо, вошла в обширный зал на первом этаже и несмело приблизилась к окошку с надписью «Выдача корреспонденции до востребования».
– Девушка, простите…
– Слушаю вас! – бодро ответила ей молоденькая сотрудница.
– Будьте добры… скажите, не было ли письма на имя Гончаровой?
– Гончаровой? Минутку…- девушка принялась рыться в ящике с письмами. Лилия Николаевна
напряженно наблюдала за ловкими движениями ее пальцев, быстро-быстро перебирающих письма, как формуляры в картотеке. «Вот же дура стареющая, - ругнула себя Гончарова. – Выдумала невесть что…» Ей почему-то стало стыдно, и она захотела уйти уже, как девушка вдруг замерла с маленьким конвертом в руке, пристально разглядывая его.
– Гончарова … Лилия Николаевна? – она вопросительно глянула на посетительницу.
– Да…- оторопело отвечала та.
– Паспорт покажите, пожалуйста…
К машине она возвращалась как на крыльях. Это было похоже на чудо – ведь они не договаривались писать друг другу! И как ей в голову пришло вообще заглянуть на почтамт! сама она не додумалась бы – это кто-то свыше подсказал ей. Лилия Николаевна села за руль и никак не могла отдышаться из-за охватившего ее волнения. Она страстно хотела тут же вскрыть и прочитать письмо, однако, немного успокоившись, решила, что сделает это на работе, в своем кабинете, улучив момент,когда выдастся свободная пара-тройка минут. Лилия Николаевна завела наконец двигатель, тронулась с места и поехала в свою любимую библиотеку, совершенно счастливая…
Однако на работе сложилось
так, что свободных минут не оказалось. Завершался ноябрь, уже носились в воздухе предновогодние настроения, а с ними и поднимающийся ажиотаж перед наступающей зачетной сессией…Народу в библиотеке было очень много. Лилии Николаевне все рабочее время пришлось хлопотать возле читательской стойки бок о бок со своими молодыми сотрудницами, которые вертелись, как две белочки в колесе. А читатели все шли и шли…Только ближе к восьми часам вечера, когда людской поток наконец-то почти иссяк, Лилия Николаевна смогла выкроить время и уединиться в своем кабинете, где она извлекла из сумочки столь желанное письмо и уселась поудобнее в своем рабочем кресле, чтобы прочитать его.
Слегка вздрагивающими пальцами она взяла канцелярские ножницы, отрезала самый краешек маленького конверта и с трепетной улыбкой на лице извлекла обычный листок офисной бумаги, сложенный вдвое…
« Милостивая государыня Лилия Николаевна! – писал Владислав Георгиевич.
Она улыбнулась: ее корреспондент решил обратиться к ней в манере 19 века, зная ее страстное увлечение пушкинской эпохой. Явно хотел сделать ей приятное… - Мы не договаривались с Вами о переписке, но наша последняя встреча на железнодорожной станции уже несколько месяцев не выходит у меня из головы. Так многое хотелось Вам сказать, а у меня это, к сожалению, не получилось во время нашего расставания. Простите – растерялся как мальчишка. И только уже дома, вернувшись к своим повседневным делам, я почувствовал, как мне не хватает Вас! И с тех пор ни одного дня не проходит, чтобы я не вспоминал Ваши прекрасные глаза, Вашу неповторимую улыбку, Ваш чудесный голос, всегда так волнующий мой слух! Воспоминания о нашей с Вами единственной прогулке по главной улице нашего милого города до сих пор каждый день согревают мне душу…»
Письмо фактически представляло собой объяснение в любви, хотя ни разу не было упомянуто это слово. Владислав Георгиевич объяснялся очень страстно и с большим тактом. Он не навязывал своего чувства, не пытался выяснить, как относится к нему обожаемая им женщина, не делал каких-либо намеков на тему – как она проводит свободное время… Он просто рассказывал ей, как он любит и боготворит ее. Лилия Николаевна уж и не помнила, когда вообще получала от кого-либо подобного рода письма.
Послание завершалось трогательным сетованием:
« Адреса Вашего не знаю, поэтому пишу до востребования. Понимаю, что глупо, и что мое письмо, вероятнее всего, вернется ко мне обратно, но просто молчать совершенно не могу! А там кто знает – а вдруг Вы заглянете на главный почтамт, да и спросите – нет ли Вам письма! Понимаю – вероятность ничтожно мала, и все же… Стоит ноябрь, а я мечтаю о весне…Ведь будущей весной я снова выкрою хотя бы несколько дней, чтобы приехать в свой город детства, навестить родные могилы и, конечно же, непременно посетить Вашу прекрасную библиотеку, где меня ждет настоящий праздник – ведь я вновь увижу Вас! Смею надеяться, что Вы не будете против…
Целую Ваши изумительные руки, несравненная Лилия Николаевна! Остаюсь в робком и трепетном предвкушении нашей весенней встречи, Ваш Владислав Георгиевич.»
В дверь тихонько постучали.
– Да?..- с невольной улыбкой отозвалась госпожа Гончарова.
В кабинет заглянула Вера.
– Восемь часов, Лилия Николаевна, - чуть виновато напомнила она. – Мы с Ксюшкой…
– Да, девочки, идите…- тепло сказала начальница. – Время, время… Идите домой. Спасибо вам.
– А вы тут сами все закроете? – спросила Вера.
– Закрою… И свет выключу, не сомневайтесь! – она ласково улыбнулась.
– Ну тогда до завтра… Лилия Николаевна!
– До завтра, Верочка…
Вера плотно закрыла дверь и ошеломленно покачала головой:
– Ну и дела…
– Что такое? – встревожено спросила Ксюша.
– Да никогда ее такой не видела! Ты только посмотри на нее…
– Какой не видела?
– Счастливой! Она прямо светится вся!
Ксюша была заинтригована и хотела даже заглянуть в кабинет начальницы, но Вера тут же осекла ее:
– Сдурела, что ли? Пошли скорее, пока она чего-нибудь не вспомнила… А то сама будет сидеть и нас заставит! Пошли, пошли отсюда…