Пусть духи спят

Здесь, как и в большой пещере, через небольшое отверстие вверху на пол падал солнечный свет. На полу лежала оленья шкура, накрывая собой что-то, около двух с половиной футов высотой. Свет падал прямо на шкуру.

Ронни присел. Дрожащей рукой он взялся за край и потянул на себя. Шкура свалилась на каменный пол, подняв облако пыли. И в тот же миг, в середине этого облака блеснуло золото. Пузатый человечек, освещённый солнцем, сверкал, скалился зубастой улыбкой и смотрел пустыми глазами на Ронни.

7

Через две недели, загрузившись золотом и пополнив запасы воды, «Люсия» спустилась по реке, миновала лиман и вышла в Охотское море. На берегу остались дымящиеся головешки да обугленные трупы коряков. Что бы не оставлять свидетелей, Чарли приказал вырезать всё стойбище. Всех поглотила холодная алчность, превращающая людей в самых страшных на свете животных.

Когда обогнули мыс Лопатка и двинулись к Алеутским островам, Чарли приказал закрепить на носу и корме по фальконету и приготовить к бою шестифутовые пушки. Всем раздали винтовки. Команде было приказано оружие с плеч не снимать и быть готовыми отразить нападение в любой момент. «Люсия» входила в Берингово море – вотчину русских военных кораблей. Они охраняли здешние воды от браконьеров, и не уступали «Люсии» в скорости, а вооружением превосходили её. Если «Люсию» захватят – то экипажу не избежать каторги. Но за всё время пути до острова Уналашка, они не встретили ни одного корабля.

Чарли пока ещё везло.

От Уналашки «Люсия» двинулась на Асторию – оплот браконьеров всех мастей, где легко можно было сбыть награбленное. Русские воды остались позади. Впереди ждали все радости жизни. Но именно здесь удача изменила Чарли.

Когда до цели оставались считанные мили, сильнейший шквал, неожиданно налетевший с запада, подхватил шхуну и, сорвав паруса. Как игрушку, перебрасывая шхуну с волны на волну, понёс её прямо на скалистый берег. Такелаж разметало по палубе. Грот-мачта с треском разломилась. Но самое страшное ожидало «Люсию» в полумиле от берега.

Чёрные, острые как зубы касатки прибрежные камни, в огромном количестве скрывались у самой поверхности воды. Волны пенились вокруг них белыми бурунами и взлетали к небу тучами бриллиантовых брызг. «Люсия» была обречена, хотя и имела очень низкую осадку. Спастись можно было только в лёгкой плоскодонной шлюпке. Таких имелось две штуки. По одной с каждого борта. Одну снесло падающей мачтой. Вторая ещё держалась на балке.

Матросы вывалили на палубу и бросились к шлюпке. Но Ронни уже был возле неё. В руках он держал по кольту, и широко расставив ноги, преграждал им путь. Перед ним, прямо в палубу был воткнут тяжёлый топор на длинной дубовой рукоятке. Весь мокрый, с развевающимися на ветру волосами, он смотрел перед собой глазами, побелевшими от злобы. За его спиной Чарли торопливо забрасывал в шлюпку мешки с самородками.

– Не подходите, парни! – Хрипел Ронни. – Лучше не подходите!

– Ронни! Чарли! Сволочи! Бей их!! – Выхватив ножи, команда бросилась на Ронни. Захлопали кольты. Ронни стрелял с обеих рук. Судно сильно качало и потому некоторые пули не попали в цель. Но к тому моменту, когда барабаны обоих кольтов опустели, у его ног на окровавленной палубе лежало восемь человек. Кто-то умер сразу, кто-то, зажав рану, отползал за остатки такелажа. Палуба окрасилась кровью.

Кольты полетели за борт. Ронни вырвал топор из палубных досок и поднял над головой. Вид его был ужасен. Опешив, команда отхлынула, но через мгновение матросы пришли в себя и вновь бросились на него. Блеснула сталь. Ронни не раздумывая разрубил голову одному из атакующих, а другому вогнал топор в плечо до самого обуха. Оставшиеся матросы, в страхе отступили.

– Парни! – Ронни оскалился. Весь забрызганный кровью он был страшен, как сам дьявол. – Стойте, где стоите, и тогда никто больше не пострадает.

Матросы сникли – мужество оставило их. Увидев, как Ронни хладнокровно действует топором, они не смели двинуться с места, и только проводили взглядами, скользнувшую во мрак шлюпку.

8

Ронни насмерть вцепился левой рукой в борт шлюпки. Другой рукой он прижимал к себе несколько мешков с самородками. Между ног была зажата золотая статуэтка. С «Люсии» в след им неслись проклятия. Грохнул фальконет, шлёпнув двухдюймовым ядром далеко за бортом шлюпки. Но через мгновение раздался оглушающий треск и крики. «Люсия» развалилась на куски, налетев со всего маха на каменный зуб.

При падении шлюпки на воду, Ронни сильно ударился затылком о днище и рассёк его. Но сознание не потерял, и это было пустяком, по сравнению с тем, в каком положении оказался Чарли.

Чарли выбросило из шлюпки. Он успел на лету вцепиться руками в борт, и теперь пытался забраться внутрь. Но шлюпку кидало на волнах из стороны в сторону, и у Чарли ничего не получалось.

– Ронни! – Орал он, стараясь перекричать шум ветра и волн. – Дай руку!

Ронни молчал. Он смотрел на побелевшие пальцы Чарли. Он видел, как тот теряет силы, но даже не пошевелился. То одна, то другая рука Чарли срывались, и он лишь чудом удерживался за край скользкого борта. А шлюпку как щепку, волны переносили над каменными выступами, бросая из стороны в сторону.

– Ронни-и!! – Вновь заорал Чарли. – Помоги-и!! – Он из последних сил подтянулся. Шлюпка накренилась и черпнула воды.

И тогда, не отпуская мешков и не отцепляя руки от борта, Ронни поднял ногу, которой прижимал к днищу шлюпки статуэтку, и с силой ударил пяткой по запястью Чарли.

– Своло-очь!! – Взвыл тот. – Ты, что-о!!

Ронни врезал по запястью второй раз, и Чарли навсегда скрылся в холодной чёрной воде.

Наутро, с проплывающего мимо судна, заметили обломки «Люсии». В куче обломков, прибитых к берегу, колыхалась полузатопленная шлюпка с единственным уцелевшим человеком. Им оказался Рональд Крафт, известный на всю Аляску гарпунёр по прозвищу Ронни – Быстрая Смерть. Находясь в полуобморочном состоянии, одной рукой Ронни держался за борт шлюпки, другой прижимал к себе тяжёлые кожаные мешки, набитые золотыми самородками. Ногами он прижимал к днищу шлюпки золотую статуэтку – пузатого человечка высотой в два с половиной фута, который сверкал на солнце зубастой улыбкой и пялился на всех пустыми глазами…

9

Роберт Крафт закончил рассказ и тяжело с присвистом выдохнул, будто снял с плеч тяжкую ношу. Его голова со спутанными седыми волосами откинулась на измятую подушку. Глаза закрылись. Нижняя челюсть свисла вниз. Кожа лица была жёлтой в коричневых пятнах.

Ночник освещал небольшой стол, заваленный лекарствами и край широкой кровати. Пахло аптекой. Тишину нарушало только учащённое дыхание больного.

Джим Крафт молчал, откинувшись в большом кресле, придвинутом к постели отца. Ему тридцать восемь лет. Его глаза сверкают в полумраке стальными холодными огоньками. Тонкие губы полотно сжаты. Угловатое, вытянутое к низу лицо. Изогнутый нос. Широкие скулы. Острый начисто выбритый подбородок выдвинут вперёд, как нижняя челюсть бульдога. Волосы, коротко остриженные на боксёрский манер, уже тронула седина. Тёмно-серая, кажущаяся чёрной пиджачная пара, белая сорочка, чёрный галстук. На ногах дорогие туфли.

Его отец, Роберт Крафт, глава сети предприятий, снабжавших полимерной тарой и упаковкой для морепродуктов всё Тихоокеанское побережье от Аляски до Австралии, сейчас лежал перед ним и умирал от рака.

– Так, так, та-ак, – Подбородок Джима дернулся вверх. – Значит умный, предприимчивый и прозорливый прапрадедушка Рональд, на самом деле был обыкновенным пиратом? Это даже интересно. Ну и что?

– Ничего. – Отец открыл глаза и взглянул на сына. – Это мне мой отец и твой дед Эдгар рассказал перед смертью. Эдгару рассказал Вилли – мой дед и твой прадед. А Вилли об этом рассказал сам Рональд. Теперь я рассказываю об этом тебе.

– Да ты знаешь отец, если честно, то мне наплевать, откуда появились денежки в нашей семье. Главное, что они появились.

– Мне тоже глубоко плевать, но … – Крафту старшему каждое слово стоило большого труда, потому он часто останавливался и тяжело дышал. – Мы живём в обществе псевдо моралистов…. Если эта информация просочится в прессу… – будет скандал….

– Плевать, мне на прессу, и на телевидение, и на общественное мнение, и на их картонную мораль! – Глаза Крафта младшего сверкнули недобрым огоньком. Рот растянулся в улыбке. – А ты знаешь, мне даже стало легче после твоего рассказа. Потому, что внутри меня всю жизнь живёт пират. И подозреваю, нет, я теперь просто уверен, что этот пират жил, живёт и будет жить в каждом Крафте с рождения. Во всяком случае, теперь всё встало на свои места.