Пусть льет

— Это очень важно, — предупредил ее он. — Если постараешься — найдешь способ.

Теперь ей предстояло объявить об этом Юнис, и она была в ужасе. Но странное дело: когда она сообщила, что перед ужином сходит прогуляться и вернется около восьми, Юнис с виду просто на миг удивилась и сказала:

— Значит, жду тебя к восьми. Не опаздывай.

Согласие Юнис в этот момент имело две стороны: она чувствовала, что наказана мыслью о своем поведении накануне вечером, и уже задавалась смутным вопросом, как не подпускать Хадижу к грядущему разговору с месье Бейдауи. Ей казалось неразумным давать ему возможность слишком близко ее рассматривать.

Спрятавшись между куривших киф, пивших чай и игравших в карты в маленьком марокканском кафе напротив входа в «Метрополь», Тами посмотрел, как Хадижа вышла и двинулась по улице в сторону Соко-Чико. Четверть часа спустя у Юнис зазвонил телефон. Некто месье Бейдауи желает видеть мадемуазель Гуд; он будет ждать в читальном зале.

— Je descends tout de suite, [88] — нервно сказала Юнис. Проглотила еще стопку джина и, полная предчувствий, отправилась вниз на встречу с месье Бейдауи.

88

Сейчас спущусь (фр.).

Заходя в тусклую комнату с ее фальшивой мавританской отделкой, она не увидела никого, только молодой испанец сидел в дальнем углу и курил сигарету. Она уже совсем было развернулась идти к стойке, как он поднялся и направился к ней, говоря по-английски:

— Добрый вечер.

Еще ничего не успело прийти ей в голову, а она уже мимолетно, однако неприятно предчувствовала, что знает этого молодого человека и беседовать с ним ей не хочется. Однако вот он, берет ее за руку, говорит:

— Как поживаете? — И, поскольку она выглядела все более смятенной, он сказал: — Я Тами Бейдауи. Знаете…

Не вспомнив его на самом деле, она мгновенно поняла, что это не только тот самый никудышный брат Бейдауи, но и что у нее с ним случилась неприятная сцена на коктейле. Были в его лице какие-то черты, казавшиеся знакомыми: странные брови, уходившие вверх под диким углом, и веселое, насмешливое выражение глаз под ними. Очевидно, увидев его теперь вблизи, она поняла, что такого лица не может быть ни у каких испанцев. Но она не рассчитывала обнаружить мрачную фигуру, облаченную в белые одежды. Ей стало легче, она озадачилась и насторожилась.

— Здравствуйте, — холодно сказала она. — Садитесь.

Тами был не из тех, кто ходит вокруг да около; кроме того, он списал только на тусклый свет, что она не узнала его сразу, а теперь вспомнила все подробности их обмена оскорблениями и более-менее догадалась о причине его визита.

— Вы вчера хорошо провели время в доме моих братьев?

— Да. Было очень приятно, — надменно сказала она, не вполне понимая, какие ужасы ее скверного поведения он в данный момент вспоминает.

— Моим братьям понравилась мисс Кумари, ваш друг. Они думают, что она очень славная девушка.

Она посмотрела на него:

— Да, она славная.

— Да. Они так считают. — Она услышала легкий нажим на слове «считают», но не поняла, что он намеренный. Тами продолжал: — На вечеринке мадам Вандертонк меня спрашивает: «Кто эта девушка?» — (Мадам Вандертонк была женой голландского посланника.) — Она, говорит, похожа на мавританскую девушку. — (Сердце Юнис перевернулось.) — Я ей сказал: это потому, что она гречанка.

— Киприотка, — без выражения поправила Юнис.

Он мгновенье смотрел на нее, не понимая. Потом закурил и продолжил:

— Я знаю, кто эта девушка, и вы тоже знаете. А мои братья не знают. Они думают, она славная девушка. Они хотят вас обеих пригласить на ужин на следующей неделе, ужин по-мароккански, с британским посланником, и доктором Уотерменом, и мадам де Сен-Совё, и многими другими людьми, но мне кажется, это плохая мысль.

— Вы им так и сказали? — спросила Юнис затаив дыхание.

— Конечно нет! — возмущенно сказал он. («По-прежнему в безопасности!» — подумала она; она была готова куда угодно отправиться отсюда, за любую цену, к любой опасности.) — Это было бы нехорошо по отношению к вам. Я бы так не поступил. — Теперь голос его полнился мягкой укоризной.

— Уверена, что вы бы не стали, — сказала она. Ей сделалось настолько лучше, что она одарила его скупой улыбкой.

В тот день он сходил в порт и сумел спустить цену лодки до пяти тысяч семисот песет. Когда настанет время расплачиваться, он надеялся сбить еще семьсот, просто отказавшись их платить.

Из соседней комнаты доносились взрывы хохота — там был бар.

— Вы сами будете на ужине? — спросила Юнис, не потому, что ей это было особенно любопытно.

— Я уеду, я думаю, — сказал он. — Мне хочется съездить в Сеуту на своей лодке, заняться делами.

— Делами? У вас есть лодка?

— Нет. Я хочу ее купить. Завтра. Она слишком много денег стоит. Я хочу уехать. — Он скроил отвратительную гримасу отвращения, типичную для деклассированных марокканцев; такому он научился точно не во дворце Бейдауи. — Танжер не годится. Но лодка стоит много денег.

Повисло молчание.

— Сколько? — спросила Юнис.

Он сказал ей.

Чуть больше сотни долларов, прикинула она. Оно того определенно стоило, даже если он не уедет из Танжера, в вероятности чего она сильно сомневалась.

— Мне бы очень хотелось вам помочь, — сказала она.

— Это очень любезно. Я не это имел в виду. — Он ухмылялся.

— Я знаю, но мне бы хотелось. Могу дать вам чек. — Она хотела покончить с этим делом и избавиться от него.

В баре кто-то заиграл на пианино популярные мелодии, отвратно. Несколько британских моряков, пивших там, заглянули в читальный зал с неприкрытым любопытством, один за другим, как дети.

— Я выпишу вам чек. Извините. Сейчас вернусь.

Она поднялась и вышла в вестибюль. Когда это местное чудовище будет под контролем, а американский идиот перестанет мешаться, сказала она себе, жизнь может оказаться сносной. Чековую книжку она принесла вниз с собой и выписала чек в его присутствии, уточнив, как пишется его имя.

— Предположим, выпишем на шесть тысяч, — сказала она. Можно и расщедриться.

— Это очень любезно. Благодарю вас, — сказал Тами.

— Не за что. Надеюсь, поездка будет удачной. — Она встала и пошла к бару. Не дойдя до двери, она помедлила и окликнула его: — Не утоните.

— Доброго вечера, мисс Гуд, — почтительно сказал он, а ее очень личная ирония и близко не попала в цель.

Она зашла в бар и заказала «джин-физз»: весь эпизод был крайне противен. «Что за мерзкие они люди!» — сказала она себе, сочтя более удовлетворительным осудить все племя, а не просто личность. Моряки чуть раздвинулись прочь от нее, когда она заказывала выпивку.