Пусть об этом знают все

Яковлев вернулся минут через двадцать. Вручил ей колечко с ключом.

– Все, я договорился с комендой. Можешь пока перекантоваться в пятьсот двадцатой. Пацанов моих обитель. Они вернутся недели через три, не раньше. А ты пока сходи в ваш деканат. Пусть тебе дадут комнату. Должны. Тем более у лингвистов общага не чета нашей.

– Почему?

– Ну у нас что душ, что сортир на весь коридор в одном экземпляре. А у ваших секционка.

Алена не знала, что такое секционка, но догадалась, что условия, видимо, там получше. Хотя условия ее не так уж и тревожили. Она, конечно, успела привыкнуть к комфорту, но от сибаритства была очень далека. Да и вообще, когда в душе хаос, а сердце разбито, все эти удобства начинают казаться такой мелочью…

И это хорошо, потому что пятьсот двадцатая «обитель», как именовал ее Денис, выглядела очень аскетично. Четыре койки с панцирными сетками, поставленные в два яруса, засаленные обои, облупившиеся тумбочки, драный линолеум.

– Ладно, обживайся. – Денис сгрудил сумки и пакеты у входа. – Моя комната в конце коридора, возле душевой. Захочешь чаю – велкам. Пацаны свое барахло сдали на лето на склад, чтоб абитура не расхристала. Так что, если вдруг что понадобится, обращайся.

Он подмигнул и вышел, но через секунду дверь опять открылась. Сам не стал входить, только голову всунул:

– А еще у меня телик есть. Имей в виду.

Снова подмигнул и снова вышел, теперь уже, наверное, с концами.

На Алену вдруг навалилась отупляющая хандра. Час, кажется, она просидела на стуле мешком, не двигаясь, глядя в одну точку. Утром ее здорово подстегивала злость. Затем Яковлев с его веселым трепом худо-бедно отвлекал от тоскливых мыслей. Теперь же накатило… Ведь, ни много ни мало, мир ее рухнул. Как с этим жить?

Денис еще пару раз забегал, интересовался, не нужно ли чего. Принес печенье и шоколадку. Потом сообщил, что уходит по делам, будет поздно, словно отчитывался, хотя его и не спрашивали.

Ближе к вечеру Алена рискнула прогуляться по этажу, посмотреть, где тут что. Длинный коридор с такими же, как в холле, нежно-зелеными стенами, казался совершенно нежилым. И неинтересным. Тусклый свет ламп дневного света. Вереница одинаковых, хлипких с виду дверей слева и справа. В уборной ни защелки на двери, ни кабинок. Это хорошо, сейчас никого, а потом как? Еще и мужской туалет по соседству.

Душевую Алена нашла в противоположном конце коридора. На двери скотчем наклеенный замусоленный лист в мультифоре с графиком: «Понедельник, среда, пятница – мужской день. Вторник, четверг, суббота, воскресенье – женский». Прикинула, что сегодня мужской день, но тут же усмехнулась. Будь даже и женский, она бы тут мыться не решилась: в дверях здесь в принципе отсутствовал запор. В тесном предбаннике оказалось темно. Лишь из самой душевой проникал тусклый свет, позволявший разглядеть, что по периметру стояли обычный скамейки, а на стенах – крючки. Разумеется, никаких кабинок тут не было в помине. Сплошной коммунизм.

В душевой тоже полнейшая открытость. Пять леек в ряд у одной стены и столько же – напротив, и никаких мало-мальских перегородок, лишь посередине длинная лавка.

Алена решила, что переночевать она здесь, конечно, переночует. Но потом лучше снимет квартиру. Не в убогой обстановке дело, а в том, что нигде ни малейшей приватности.

Поспать толком тоже не удалось. Про постельное белье она попросту забыла, а ложиться на голый матрас с рыжими разводами побрезговала. Задремала сидя, облокотившись на стол и пристроив голову на руки. Ни свет ни заря ее разбудила ритмичная дробь. Спросонья Алена и не сразу сообразила, что кто-то тарабанил в дверь, выстукивая «Марш энтузиастов». На пороге, ослепительно улыбаясь, стоял Денис.

– Доброе утро! Какая-то ты малость помятая, – прокомментировал он добродушно. – Приглашаю тебя позавтракать. Есть батон, колбаса, кофе три в одном.

Упираться Алена не стала. Живот и впрямь сводило от голода. Да и одной оставаться не хотелось. Так что общество Яковлева было очень кстати.

Глава 2

Все сложилось как нельзя лучше. Причем само, без каких-либо усилий с его стороны. Неожиданный подарок переменчивой Фортуны. Главное, Денис столько бился, чтобы хоть как-то сблизиться с этой первокурсницей, бегал за ней, как мальчишка, стыдно вспомнить. Позорился, наплевав на собственную репутацию. Друзья его не узнавали.

– Да забей ты на нее, Дэн, – советовал Костян, с которым они с первого курса жили в одной комнате. – Девки визжат от тебя, выбирай любую. Чего ты на этой первачке зациклился?

– Она будет моей, вот увидишь, – заверил Яковлев.

На самом деле Денис и сам бы хотел знать, чем эта первокурсница так его зацепила, что не получалось просто переключиться на другую. Ведь и не сказать про нее, что красотка. Хорошенькая – да, глаза выразительные, фигурка гибкая, но до канонов красоты недотягивает.

Впервые он увидел ее на лыжном забеге. Физрук обещал проставить парочку спецкурсов, если Денис поможет принять у девчонок зачет. Дело, вообще-то, плевое: записывай циферки, когда кто стартанул, когда пришел к финишу – и все. Потом, правда, надо было все аккуратно переписать в протокол. Это тоже мелочи. Ну и поглядывать за девчонками, вдруг какой форс-мажор приключится. Форс-мажор и приключился, только не с девчонками, а с ним. Хотя тогда он этого и не понял. Думал, просто понравилась девушка, как сотни раз бывало.

Выглядела она, конечно, в тот день чертовски привлекательно. В голубой курточке, в белой шапочке с помпоном, шарфик и варежки тоже белые. Этакая Снегурочка. Щеки от мороза горят румянцем. Синие глаза блестят. Из-под шапки черные кудри выбились. Загляденье! Денис аж залюбовался. И шустрая какая: при нормативе двадцать две минуты уложилась в восемнадцать!

Как раз и заполнение протокола оказалось на руку – узнал, как зовут Снегурочку, в какой группе и на каком факультете учится. А дальше уж, решил, дело техники. Вот только техника, многократно проверенная, дала вдруг сбой.

Обычно девчонки сразу таяли от его нахального обаяния, а эта нос воротила. На козе кривой не подъедешь. Он и так, и этак. И в кафе приглашал, и в кино, и в клуб, и погулять. И нежным был, и напористым – толку ноль. Облом по всем фронтам.

И отступиться не мог. Хотелось быть с ней до зуда, переломить эту ее неприступность. И чем больше она его отфутболивала, тем сильнее крепло это желание, превращаясь в идею фикс. Не привык ведь получать отказы. А тут еще и первокурсница зеленая. Да она счастлива должна быть, что он на нее обратил внимание! Вон к нему какие красотки льнут, а он из всех ее выделил. Но той, похоже, фиолетово. Как так? Что за нонсенс?

Правда, потом кое-что о ней удалось выяснить, и это многое объяснило. Друг Ярик, доморощенный хакер, прокачал ее в Сети и, надо сказать, огорошил добытыми сведениями. Снегурочка оказалась дочерью бывшего губернатора. Так-то. Теперь становилось понятно, почему она близко никого к себе не подпускала. Ладно – никого. Главное, его, Дениса, не подпускала. Видимо, считала, не ее он поля ягода. «Да и пошла она!» – решил. Даже закрутил с другой, с Викой со второго курса. Тоже домашней и тоже правильной, но без понтов. Хотя там и оснований для понтов особо не было. Тем не менее Вика его худо-бедно отвлекала. А двадцатого июля вдруг торкнуло: у Рубцовой день рождения! Эту инфу, как и номер ее сотового, тоже нарыл Ярик. Пару раз Денис ей уже звонил, но разговаривать она не захотела. Поэтому решил, что лучше отправить поздравление эсэмэской. И неожиданно от нее пришло: «Спасибо». Надо же – снизошла! Одарила вниманием, радуйся, плебей!..