Пусть умрут наши враги

Траст нахмурился.

– Да что ты такое говоришь?!

– И никто до меня не доберется: ни отец, ни князь Мор. Тут я обрету покой. В Древе. Стану, как слуга, грибом. Грибом быть хорошо.

Зил и Траст переглянулись. Хоть Ларисса еще та заноза в одном месте, но все же она – часть их сплоченной команды. У Зила не было слов, чтобы высказать то, что он почувствовал. Как блондинка могла даже подумать о том, чтобы бросить парней и остаться в Древе?! Ведь им никак нельзя без нее, она должна быть рядом. Вот должна – и все! Может, Древо что-то такое нашептало ей?! Так леший сейчас поговорит с ним по-свойски.

Он шагнул к стене, коснулся ее – и его ладони враз прилипли к плоти Древа.

Ему не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть многочисленные грибные нити. Союзников с ног до головы опутало ими, как мушек, угодивших в паутину и заботливо упакованных пауком для длительного хранения в свежем виде. Но как ни напрягался Зил, сколько бы ни приказывал, у него не было власти над грибом. Наоборот – его усилия Древо восприняло как угрозу и само атаковало. Оно медленно, но необратимо растворяло сознание Зила в своей грибной бесчувственности. Невыносимо было понимать, что ты – твои мысли, мечты, надежды – исчезаешь. Леший закричал бы, если б мог управлять своим телом, но он не способен был и пальцем пошевелить. Еще немного – и его не станет…

Зила спас Фелис – своей когтистой лапой он просто оторвал ладонь чистокровного от гладкой грибной стены.

– Дорогой мой ученик, не стоит так делать, это опасно. Очень опасно.

– Спасибо, – Зил отшатнулся от стены, спрятал ладони под мышками.

– Не спеши благодарить из-за ерунды. Еще скажешь спасибо за то, что я сделал для тебя. И за то, что сделаю, – чуть прихрамывая, тайгер подошел к двери, которая сама собой открылась, будто только и ждала, чтобы старый облезлый кот заговорил о благодарности. – Вот и славно, дорогие мои, вот и очистились. Давайте-ка все на выход.

Обрадовавшись тому, что обряд завершился так быстро, что Траст прожевать толком не успел, и тому, что союзником не пришлось сидеть тут и скучать, Зил вместе со всеми поспешил покинуть комнатушку.

Однако рано он обрадовался, ой рано…

Потому что в большом зале их поджидал Сыч в сопровождении десятка ратников с алебардами, мечами и кнутами наизготове. Разило от них звериным потом, давно немытым телом и несвежим дыханием. Хорошо, часть отряда осталась внизу сторожить зога и волчарок, уцелевших в схватке с мертвыми кротоидами, иначе Зил задохнулся бы тут. К тому же, файер на предплечье Сыча пыхал черным дымом.

Обнаженные девицы-прислужницы уговаривали новых гостей положить оружие и раздеться:

– Не надо, что вы, это неправильно, вы же знаете, что в Древе Жизни нельзя так…

Но только в зал вернулись союзники, наступила гнетущая тишина.

Увидев Зила, следопыт закашлялся и чуть качнул головой – поприветствовал и выразил радость по поводу долгожданной встречи. Из-под широких полей шляпы на миг выглянули тонкие бесцветные губы в обрамлении мелких шрамов. Рука Сыча потянулась к торчавшей из-за спины секире. Тайгер зарычал. Ратник по правую руку от следопыта натянул лук, угрожая всадить стрелу в полосатый живот. Силы были не равны, – ратников ведь больше, да и один плевок файера сжег бы всех союзников разом – но сдаваться никто и не подумал. Так что схватки было не избежать, Древу суждено было оскверниться кровью, но тут, вынырнув из пола, разверзшегося, а потом вновь сомкнувшегося, в шаге от Сыча возник слуга.

– Не надо, – не повысив голоса, бесцветно сказал он.

Сыч тут же отдернул руку от топорища, будто оно было не деревянным, а стальным и раскаленным добела.

Тут же потеряв интерес к Сычу, слуга Древа подошел к лешему.

– Молодой человек, вы просили разузнать подробности о двух паломницах, Селене и Даринке. Как я уже говорил, они были у нас. Но уже два дня как покинули Древо.

Пристально глядя на Сыча и ратников, застывших в напряженных позах, Зил одновременно испытал облегчение и тревогу. Облегчение – потому, что не ошибся, отправился по верному следу, и потому что мама и сестра живы. А встревожило его то, что теперь, возможно, их след оборвался.

– Может, вы знаете, куда они отправились?

– К сожалению, – сказал слуга, – знаю.

Сказать, что его ответ обрадовал лешего – все равно что промолчать.

– Диверсанты-полукровки захватили их в плен, – слуга выразительно покосился на тайгера и его подчиненных. – Это произошло у подножья Древа, поэтому мои собратья все хорошо видели. К сожалению, такое случается.

Лешего точно со всего размаха ударили носком ботинка в пах. Он тяжело задышал, кулаки сжались сами собой, и он закричал прямо в невозмутимое лицо слуги Древа:

– И вы никак не помешали?! Не заступились за женщин?! Только смотрели?!

Слуга кивнул.

– Да, конечно. Все, что за пределами Древа Жизни, – тлен, не достойный нашего внимания. Мы не вмешиваемся в дела внешнего мира, – слуга обернулся к следопыту и ратникам, окруженным послушницами. – Но мы и не позволяем вмешиваться в наши дела. Никому не позволяем. Без исключения.

– Никто не пострадает, если мне и моим людям выдадут этого мальчишку, – рукой, обвитой файером, Сыч указал на Зила, который так и стоял со сжатыми кулаками. – Он совершил преступление против Моса, он предал всех чистокровных, он покусился на власть князя Мора и за это должен быть покаран.

У вооруженного луком ратника сдали нервы или же просто дрогнули пальцы – звонко щелкнув, тетива отправила стрелу в полет. Расстояние до цели было ничтожным, и потому тайгер никак не мог увернуться, стрела должна была проткнуть ему брюхо и, перебив позвоночник, проклюнуться острым жалом из полосатой спины. Страдая от невыносимой боли, он умер бы от полученной раны здесь, в Древе, осквернив при этом грибную плоть своей кровью. Все так и случилось бы, не будь рядом слуги. Этот невзрачный мужчина неопределенного возраста мгновенно переместился – и стрела, задребезжав, очутилась в его покрытой грибным наростом руке. Всего полмеры она не долетела до тайгера. Запоздало отпрянув, Фелис зарычал и шагнул вперед. Вновь сместившись, слуга, который был втрое меньше полукровки, бесстрашно встал у Фелиса на пути.

– Все мирское в Древе не имеет значения. Все проступки и подвиги совершаются снаружи. А здесь и мы, слуги, и вы, пришлые, в помыслах чисты, как младенцы только-только из лона матери. Не стоит затевать тут бой, – голос слуги звучал доброжелательно и спокойно, но за тем спокойствием не могла спрятаться непоколебимая уверенность в своей силе.

Следопыт жестом отдал приказ – и ратник слева от него взмахнул кнутом, метя в висок слуге Древа железным шариком на кончике ремня. Слуга стоял затылком к убийце, но все же как-то увидел, – почувствовал? – угрожающую ему опасность. Гортанно выкрикнув что-то, он притопнул – и пол под ратником разверзся, ратник рухнул в пустоту, а через миг пол опять стал цельным, ни намека на отверстие – ровная гладкая поверхность, танцевать можно, не рискуя подвернуть ногу или зацепиться за что-нибудь. Был человек – и нет его. Лешему стало не по себе, ведь в любой момент он и его друзья могли точно так же исчезнуть, пожелай того слуга.

Невозмутимое лицо слуги вдруг исказилось до неузнаваемости: лоб покрыли морщины, глаза расширились, подбородок задрожал.

– ЧТО ЭТО?! – вскрикнул он, глядя на тайгера ниже пояса, значительно ниже, на голень, на которой проступило алое пятно.

Фелис поморщился.

– Ах ты ж! Не выдержала пробка, слетела из-за омовений, чисток этих.

– Ты что – ранен? – Зил задал глупый вопрос, ведь ответ на него был очевиден. Просто удивительно, что тайгер скрыл свое ранение от спутников, он же сам говорил, что в Древо нельзя соваться тому, кто кровоточит.