Пусть ярость благородная
Шрифт:
К адмиралу подошел лейтенант Дукельский.
– Ну, что вам еще лейтенант? – спросил Макаров. – Опять депеша с Золотой Горы?
Дукельский кивнул.
– Читайте…
Лейтенант прокашлялся.
– Совершенно отчетливо вижу, как с направления норд–ост японскую эскадру атакуют два весьма странных быстроходных крейсера под Андреевским флагом. Их скорость составляет порядка двадцати пяти узлов, на данный момент ими уже потоплен один бронепалубный крейсер японцев…
– Да-с, лейтенант, запоздала ваша депеша, – покачал головой капитан первого ранга Грамматчиков, – поглядите сами, юноша, под обстрелом уже четвертый и последний японский бронепалубник… – командир Аскольда не успел закончить свою мысль, когда над морем взметнулся грязный бело-желтый фонтан взрыва.
– Это
Не успел он закончить, как с моря донесся утробный вздох взрыва – «Г-Р-А-А…»
– Отлично, Николай Карлович, отлично! Да вы поглядите, какой красавец! – в дальномерной сетке бинокля адмирал наблюдал идущий в атаку «Быстрый» – стремительный силуэт, белый бурун под форштевнем, и развернутые на врага ведущие беглый огонь башни. – Ведь и действительно, у головного крейсера на кормовой надстройке крупно нарисован андреевский флаг. Константин Александрович, передайте по эскадре поднимать пары до предельных, «Новику» немедленно выйти на разведку, «Аскольд» и «Баян» за ним. Броненосцы находятся в готовности, дать полный ход. Господа офицеры, пока там кто-то воюет, мы тут прохлаждаемся, как в театре смотрим спектакль из партера. Стыдно должно быть…
В этот самый момент, прервав адмирала, над морем поднялся огромный черный столб дыма. Секунд через двадцать докатился и глухой рокот.
Капитан первого ранга Рейценштейн перевел бинокль на место взрыва.
– На «Асаме» взрыв кормовых погребов главного калибра, полностью оторвана кормовая часть, быстро тонет. Степан Осипович, у Того остались только броненосцы!
– Мясо съедено, осталось разгрызть кость, господа! – возгласил Макаров. – Николай Оттович уже начал, и мы за ним, с Богом!
В пяти кабельтовых от «Аскольда» по воде уже скользил узкий силуэт «Новика», с каждой секундой набирая ход. Ветер отбрасывал за корму густые клубы жирного угольного дыма и трепал большой алый боевой флаг с косым Андреевским крестом. Вслед за «Новиком», приняв право на борт, со своего места тронулся и «Аскольд». Встречный ветер, как старый приятель, привычно толкнул адмирала в лицо. Он с удовольствием наблюдал, как, вытянувшись в нитку, японские броненосцы на всех парах удирают от Порт-Артура на юг. Оставался только вопрос – что это за два неизвестных крейсера под русским флагом, сумевших нанести японцам такое чувствительное поражение? Второй из них чем-то напоминал «Богатыря» немецкой постройки… скорее, общим принципом компоновки вооружения главного калибра, не больше. И что это за длинные короба, наклонно установленные на обоих крейсерах перед боевыми рубками? Для чего эти решетчатые мачты, и почему над трубами нет дыма? Ничего, осталось совсем немного – сначала один, а затем и другой крейсер заложили правую циркуляцию, расходясь с японскими броненосцами на контркурсах левыми бортами.
Адмирал снова взялся за бинокль.
– А это что за трубы у них на борту, сейчас развернутые в сторону японцев – неужто минные аппараты?
И тут Макаров увидел, как один за другим из аппаратов головного крейсера в воду нырнули четыре длинных заостренных предмета. Вода в месте падения вскипала, и в сторону японской эскадры тянулся четкий, но быстро тающий белый след. Даже на глаз скорость движения ЭТОГО под водой ставила в тупик.
Уходя от Порт-Артура, японский кильватер был развернут к «Аскольду» кормой – не самый лучший ракурс наблюдений. Фактически вице-адмирал Макаров и его офицеры видели только «толстую задницу» замыкающего броненосца, а все остальные скрывались за его жирными дымами. Так что всем им не было видно в деталях, что произошло, когда «сверхмины» дошли до своих целей, но фонтаны воды, столбы дыма и пара не оставляли сомнений, что японские броненосцы вполне разделяют судьбу своих броненосных крейсеров. Особенно впечатляла подброшенная высоко в воздух взрывом многотонная башня главного калибра одного из броненосцев. И то, как она, кувыркаясь, будто детская игрушка, шлепнулась в воду, подняв тучу брызг.
– Господи Исусе, всеблагий
и всемогущий, спаси нас и помилуй!Командир «Аскольда», изумленно крестясь, в оцепенении смотрел, как в облаках дыма, пара и пламени гибнет краса и гордость японского флота. Секунд сорок спустя докатилось громовое «ГР-А-Х-Х», которое еще долго перекатывалось над морем.
А по русским кораблям прокатилась волна громового «УРА». В воздух взлетели офицерские фуражки и матросские бескозырки. Впервые за всю эту бестолковую войну японский флот сам оказался в роли безнаказанно расстреливаемой жертвы. После гибели «Варяга» и «Корейца», «Енисея» и «Боярина», после повреждения «Ретвизана», «Цесаревича» и «Паллады» военная фортуна повернулась к русским лицом, а к японцам, соответственно, задом.
Макаров повернулся к Дукельскому.
– Лейтенант, передайте на броненосцы – отставить выход в море. Господа, теперь там, в принципе, и крейсерам делать нечего, все уже сделано до нас.
– Степан Осипович, – произнес Рейценштейн, – глядите, два японских броненосца не утонули, может, все-таки…?
– Николай Карлович, – ответил Макаров, – обратите внимание на их крен – да они же беспомощны, аки младенцы. Если надо, их и наши крейсера минами добить смогут, даже Того, который вертится как оглашенный. Так что сделаем вот так – «Новик» произведет разведку. Вирену на «Баян» передать – пусть принудит оставшихся на плаву японцев спустить флаг, если откажутся – добить артиллерией. «Аскольд» выдвигается навстречу к этим неизвестным русским крейсерам. Уж очень мне все это любопытно, господа… Тем более что они и сами идут к нам навстречу.
– Ваше превосходительство, а что мы будем докладывать в столицу, Государю Императору?
Молчавший до этого полковник Агапеев задумчиво смотрел на приближающиеся неизвестные корабли. На их бортах, размалеванных разноцветными треугольниками в серо-голубой гамме, ярко светились выписанные белой краской крупные цифры полуторасаженной высоты. Пятьсот шестьдесят четыре у головного, и семьсот пятнадцать у замыкающего. И что бы вообще значила вся эта нумерология?
– Александр Петрович, – ответил Макаров, – а вот это будет зависеть, от того, ЧТО мы узнаем от командиров этих «индейцев»…
– Степан Осипович, – обратился к адмиралу Дукельский, – с наблюдательного поста на Ляотешане сообщают, что с юго-запада, из-за Ляотяшаня к Порт-Артуру подходит группа из восьми транспортов в сопровождении двух больших миноносцев.
14 марта 1904 года Утро, Батарея Электрического Утеса
Капитан Николай Васильевич Степанов – командир батареи.
Поручик Борис Дмитриевич Борейко.
Примечание: в сухопутной артиллерии того времени дистанции измерялись в саженях, одна сажень = 2,1336м.
– Эх, Борис Дмитриевич, Борис Дмитриевич. Ну не пойдет днем Того на расстоянии выстрела от нас. Вы его уже столько раз огорчали.
– Ну а вдруг? Готовым к неожиданностям надо быть всегда… – Поручик Борейко поднял бинокль к глазам. – На дальномере?
– Восемь тысяч двадцать.
– Вот видите, Борис Дмитриевич. Да и курс его почти чисто на запад – мимо нас идет.
– А вы, господин капитан, не думаете, что хоть не сам Того, так крейсера его рискнут нас пощупать? Подлетят, дадут пару залпов и сбегут, пока мы возимся. Да и артиллеристам нашим тренировка нужна, пусть в любую минуту готовы будут. На дальномере?
– Семь тысяч девятьсот двадцать.
– Да, Николай Васильевич, этот подлец пройдет от нас примерно в тринадцати верстах, а потом и отвернет мористее. Наша эскадра уже выходит на внешний рейд. Но следить за ним надо, конечно, чтобы не учинил какой каверзы.
– Ваше благородие господин капитан! – крикнул наблюдатель. – У япошек легкий крейсер горит, крайний в колонне.
Офицеры одинаковым движением вскинули к глазам восьмикратные цейсовские бинокли.
– Не вижу причины пожара… – недоуменно проговорил Степанов, – Разве что… ага, да они под накрытием, родимые… Но кто же их?