Пусто: пусто

Воцарилась пауза. Г-жа Можаева внимательно смотрела на Соловьева в ожидании реакции.

— Дурочка ты, Люська. Молодая еще, — подытожил ее выступление Леха, наливая себе очередную стопку коньяка.

— Сам дурак! — взвилась г-жа Можаева и попыталась еще раз повторить свою теорию, дабы Соловьев ее лучше понял.

— Погоди! Я тебя выслушал, — решительно прервал ее тираду Леха. — Теперь ты меня послушай.

Люся только молча возвела очи к потолку: ей стало совершенно ясно, что Леша не понял ни слова из ее доходчивой теории.

— Ну так вот, — медленно закурил Соловьев. — Представь себе, что ты сидишь одна. Вся из себя такая свободная, толстая, со сломанной ногой и без работы. Представила?

Люся кивнула. Ужастик представился тот еще.

— Ну, и как тебе эта картина? — спросил Леша и жестом показал, что ответа не требуется. — Не очень весело, правда? Понимаешь, как раз свобода и лишает тебя «священного» права на глупость или на ошибку — называй как хочешь. Ты как будто альпинист, который лезет на гору без страховки. Если же ты «свяжешь» себя с другим альпинистом, то как раз получаешь относительную свободу движений. Парадокс?

— Ага, и он тебя, этот альпинист, тут же отстегнет, как только ты оступишься! — заговорила Люся терминами Соловьева.

— Бывает, наверное, и такое, — философски вздохнул Леха. — Но в кино, например, альпинисты своих бросают только в тех случаях, когда понимают, что товарищ совершенно не хочет помогать своему спасению, а, наоборот, норовит остальных за собой утянуть. И тут сложно кого-то осуждать.

— И неправда! Бывает, что он просто не в состоянии помочь своему спасению! «Скалолаза» помнишь? Там, где девушку Сталлоне отпустил падать со скалы? Она ведь очень хотела спастись!

— Ну без Сталлоне ее жизнь была бы еще короче, — не задумываясь, ответил Соловьев. — Он ведь тоже живой человек, хоть и супергерой. И вряд ли кто-то другой смог бы ее удержать — люди не боги. Все-таки оступаться— не лучший повод проверить силу своего напарника. Но я бы, хоть и не альпинист, конечно, боролся до последнего, пока сил хватит.

Люся чувствовала, что Соловьев где-то специально сбил ее с правильной мысли и теперь увел дискуссию в какую-то другую, совершенно не верную сторону. Но, видимо из-за воздействия «Бейлис», ей было трудно сообразить, в каком именно месте Леха подменил понятия. И вообще клонило в сон.

* * *

В четверг Люся проспала — благодаря благородному ирландскому ликеру она вчера забыла завести будильник. Соловьев, судя по всему, каким-то чудом проснулся и уже ускакал на работу.

Г-жа Можаева хотела было начать метаться, как таракан под струей дихлофоса, но потом прислушалась к внутреннему голосу. И поняла, что работать по-прежнему не хочется. Люся позвонила в офис и, ненатурально кашляя, сообщила Надежде Петровне, что здоровье ее на поправку не пошло. Злобная Безбородова очень огорчилась и затребовала больничный. Люся не торопясь выпила кофе, уложила свои вещи в сумки и с трудом вытолкала их в коридор. Забрать пожитки она решила вечером: попрощается с Соловьевым, выяснит детали поставки ноутбука и заодно заставит его потаскать тяжести.

Оставалась самая неприятная часть сегодняшнего дня, который обещал в целом стать весьма и весьма приятным. Нужно было поехать в поликлинику, вручить терапевту бутылку коньяка и получить больничный. Г-жа Можаева придирчиво осмотрела бар Соловьева. Весь коньяк он, похоже, вылакал вчера вечером. Из пригодных для взятки напитков оставался только виски «Джонни Уолкер». «Сойдет», — решила Люся, рассматривая стильную коробочку.

Немаленькая очередь к терапевту немного огорчила Люсеньку, но она быстро утешилась и принялась читать плакаты, развешанные по стенам тут и там. Хоть какое-то развлечение.

«Внимание: сифилис» — информировал один. «СПИД не спит!» — грозно предупреждал другой. «Гепатит не дремлет!» — предостерегал третий. «Хламидии не дрыхнут!» — истерически кричал четвертый. «Ботулизм начеку!» — уверял еще один.

Люся, до глубины души пораженная эпидемией бессонницы в среде вирусов и бактерий, остановила свое внимание на последнем плакате. Про СПИД, гепатит и хламидии по телевизору уже все уши прожужжали. А вот с ботулизмом г-жа Можаева была мало знакома. Особый интерес эта тема приобретала в свете последних событий и внезапной Катиной смерти при симптомах, похожих на эту болезнь. Итак, на плакате ровными печатными буквами было написано:

В начале XIX века врачи писали о страшном трупном яде, который накапливается в мертвых телах. В самом конце того же XIX века его тайну раскрыли: была обнаружена Bacillus botulinus, что в переводе с латыни означает «бацилла колбасная». Она-то и оказалась источником того самого «трупного яда». Эта крошечная палочка синтезирует и накапливает один из самых сильных нервно-паралитических ядов. По силе своего действия он в 375 раз опаснее яда гремучей змеи! Один миллиграмм способен быстро отправить на тот свет 100 миллионов мышей. Смертельная доза ботулинистического яда для человека — 50 нанограммов на килограмм массы тела (один нанограмм — одна миллиардная часть грамма). Иногда при вскрытии людей, скорее всего погибших от трупного яда, точно поставить диагноз так и не удается, ведь концентрация яда в крови ничтожна.

К счастью, бактерии, вызывающие ботулизм, «оживают» и начинают производить яд только в среде, практически лишенной кислорода. Они не способны ни размножаться, ни выживать в кишечнике живого организма, куда легко могут попасть вместе с растениями и почвой. Но они начинают быстро размножаться в герметично закупоренных консервах, приготовленных и хранившихся без соблюдения технологии, а также в трупах, поскольку в тканях погибших животных концентрация кислорода резко падает. Помните, что даже три дня назад умершая морская свинка может представлять для вас серьезную угрозу! Если бактерии попадут в желудок или в рану (раневой ботулизм), возможен летальный исход. Следовательно, мертвые организмы представляют собой своеобразную мину с часовым механизмом. Опасайтесь!

Г-жа Можаева несколько раз перечитала написанное, с каждым разом приходя все в большее замешательство. Выходит, трупный яд и ботулизм — фактически одно и то же? Тогда картина смерти двух подружек — Кати и Лены — становится все более загадочной. Ленка перед смертью читала про трупный яд. Люся точно помнила, что обнаружила в компьютере Зайцевой множество ссылок на интернет-сайты, посвященные трупному яду. Но зачем она про него читала? Очевидно, что боялась заразиться от своей почившей вечным сном морской свинки. Это логично. Но тогда почему зараза напала не на нее, а на ее подружку Катю? Если, конечно, это была она. Как такое возможно? Не ели же они эту мелкую тварь? Наверное, Катя могла бы подхватить бактерию, если бы закапывала свинку. Но Ленка хоронила свою Щапу одна, где-то в парке возле дома. Г-жа Можаева напряглась, вспоминая, откуда она это знает. Точно! В понедельник, во второй день после появления небесных знаков, она подслушивала разговор Зайцевой по телефону. И Ленка рассказывала Кате про то, что все воскресенье у нее было плохое настроение, потому что ей пришлось провожать в последний путь любимого зверька.

И еще про книжки какие-то говорили, что Ленка Пелевина кофеем залила…

«Не может быть!» — ахнула Люся, хлопнув себя по лбу, и чуть не побежала к выходу из поликлиники.

Но в последний момент здравый смысл возобладал, и она решила все-таки получить заветный бюллетень.

Обрадованная и донельзя возбужденная г-жа Можаева выскочила из поликлиники, засовывая в сумку больничный. «Джонни Уолкер» потянул аж на пять выходных! Так что теперь Люся до вторника абсолютно свободна. По документам у нее ОРВИ — и пусть весь мир подождет!