Пустое...

И снова - пауза. И снова - тишина, неуютная, скользкая, холодная, как липкая бумага… Что она сказала? Наверное, ляпнула невзначай такое, чего не должна была вовсе говорить. Ее слова задели, похоже даже - оскорбили Лота. А что в них особенного? Вот чудак! Ах, если бы она была здоровой, если бы она и впрямь могла все видеть!..

– Ты любишь музыку?

Смешной вопрос! Определенно Лот старается дать разговору новое течение, чтобы уйти от неприятной темы. Хорошо, пусть так…

– Конечно!
– Тогда что б ты хотела послушать сейчас?
– Я не знаю… Как скажешь.
– Ну, а все же?
– Что-нибудь спокойное… И… пожалуй, грустное немного. Это вызывает нежность… - Будь по-твоему.

Вновь тишина. Теперь - заполненная ожиданием… Щелчок… …и неожиданно поднялся ветер порывистый тугой что-то кружится над землей как листья

ах ну да она в саду стоит на краю аллеи узкой и прямой упирающийся в горизонт серо-коричневый луч дороги без начала и конца и никого вокруг нет страшно хочется заплакать и уйти и вслед за тем позвать лишь бы утешили хоть как-то обнадежили и улыбнулись кротко добро но к кому взывать кого просить никто и не услышит

пусто бесприютно пусто одиноко нет ни пониманья ни ответа черные старинные деревья вдоль аллеи ветви мокрые тяжелые переплелись подобно пальцам дряхлых стариков и чуть шевелятся едва задует ветер осень на планете листья почти всюду облетели день бесцветен как и облака лохматыми тенями проносящиеся в поднебесье сеет дождь

а дорога точно неоконченный упрямый шаг вперед бездумно тянется за горизонт и ветер дует ей вослед и угодливо прощально кланяются безобразные деревья

сад неожиданно пропал развеялась взлетевши к облакам аллея ветер стих…

– Лот, что это было?
– Густав Малер. Песни об умерших детях. Я… неверно выбрал?
– Нет-нет, что ты! Это было замечательно. Как раз то самое… Но… почему ты мне воспроизвел их, а? Ведь это ты так захотел?
– Не то чтоб захотел… Просто пытался угадать. Порой и вправду хочется взгрустнуть - тогда как будто лучше понимаешь, что к чему… Зачем…

И еще день прошел. Сколько их осталось позади? А впереди - если прикинуть… Страшно. Даже оглянуться не успеешь…

– Стань я волшебником, чего б ты пожелала?
– Быть здоровой.
– А еще?
– Еще?.. Вновь очутиться в парке. Чтоб стояла осень… Пусть печальная, но золотая… - Осень! Тоже мне, сказала! Увядание, тоска… То ли дело весна!
– Нет. Осенью - проще… Лучше как-то чувствуешь других и… себя.
– Ты уверена?
– Не знаю…

Она улыбнулась, точней, попыталась улыбнуться, но вышло это у нее неловко, даже жалко, будто она извинялась невесть перед кем…

– Скажи мне, Лот, какой был день?
– Когда?
– Сегодня! Что мне дело до вчерашнего?
– О, день чудесный. Прямо - сказка! Люди сняли меховые шкуры и млеют. Апрель… - Уже апрель… Лот, я старая?
– Ну вот еще! Глупости какие… А небо синее - ни облачка, и… - Лот, я уродливая, некрасивая?
– Да с чего ты взяла?! И вообще - откуда эти мысли?
– А все-таки, Лот… - Ну, прошу, не думай ты об этом! Разве ни о чем другом нельзя поговорить? Зачем… - Так, интересно… Ты же знаешь - меня всегда интересуют нелепые вещи.

Она чувствовала, что еще секунда - и она бесстыдно разревется. Конечно, это все глупости. Ерунда, которой не стоит забивать голову. Особенно сейчас… И все же… Нет, нет! Нельзя.

Она должна все знать! Немедленно, всю правду - даже если будет больно… Слишком долго она не решалась, не считала нужным и возможным говорить о себе, слишком долго не думала о том, что есть такое… Кто такая… И теперь… Иначе… Иначе… А что же, собственно, иначе?

– Ты плачешь?
– Может быть. Сама не знаю. Я устала. От всего… - Ну, что с тобой такое? Объясни. Что-то беспокоит? Нездоровится, да?
– Ничего, Лот. Ничего не случилось. Не принимай близко к сердцу. Просто я глупая, капризная девчонка. Просто я боюсь… одна…

Ах, какая она сейчас, наверное, жалкая и беспомощная!.. Даже в зеркало не в силах заглянуть. Как хотела бы она хоть с кем-то поделиться сокровенным, главным, так будоражащим порой! Поведать о заветном, наболевшем. И в ответ - услышать о себе всю правду… Утешение? Быть может. Это тоже иногда необходимо… Утешение обычно лживо - так ведь для того оно и существует! Ложь во спасение?

А впрочем, в этом тоже есть резон… Лучше уж вовсе не ведать своих недостатков и уповать, что все благополучно, чем постоянно наблюдать, анализировать - и мучиться от горькой мысли, что они сильней тебя…

Она - одна. Ничтожная, целиком зависящая от других, она - при всей чужой заботе - бесконечно одинока. В том-то и беда, в том-то и дело, что она сама не знает, что же именно - в отчетливом словесном выражении - ее тревожит! Она ровным счетом ничего не понимает, и случилось это не сегодня, не вчера - давно. Нелепый, дьявольский клубок, в котором ей никак не разобраться…

– Я устала, Лот.
– Да, я уже заметил. Ухожу.
– Лот… Лот… - Я слушаю. Ты что-нибудь хотела попросить?
– Нет, Лот. Пустое. Ни к чему… Спокойной ночи.
– Что ж, спокойной ночи.
– Да постой же, погоди!

Пауза. Проклятые сомнения, проклятая болезнь! Боязнь… Нельзя, нельзя… А почему?

– Лот, поцелуй меня… на прощанье… Кажется, мы больше никогда…

В комнате все словно затаилось. Тишина.

– Уже ушел…

Осторожный скрип половиц возле кровати. Странный, чуть скулящий звук… Будто собака растерялась перед дверью, за которой спрятался хозяин…

– Лот, ты здесь? Не надо, не молчи, прошу! Ну, подойди же ты ко мне! Ведь я все… понимаю, вижу! Я должна тебе сказать…

Молчание. И долго-долго - тишина.

– Нет, все-таки ушел… Наверно, показалось…

И еще день миновал.

Возникнув по обыкновенью ниоткуда, он туда же и ушел, не взяв с собою ничего. Ничего… Земля сделала свой оборот, и день отлетел в ничто, словно сброшенный ею листок. А впереди не осталось ни единого дня. Впереди тоже была пустота…

Ничто не помогло. Агония началась внезапно. И, прежде чем успели предпринять что-либо, все уже было кончено. Она умерла, так и не дождавшись осени, хоть и печальной, но волшебно-золотой…

В комнате - суета. Люди в белых халатах снуют по помещению и лишь время от времени - то ли с сожалением, то ли с досадой - бросают взгляды на кровать, непривычно высокую и похожую скорее на операционный стол.

На кровати лежит мертвая обезьяна.

Опыт не удался. Искусственно выращенный и заполненный всевозможной информацией мозг был помещен в черепную коробку шимпанзе, но так и не сумел прижиться там. Ученые чего-то, как бывает, не учли - либо природа и на этот раз взяла свое - и человечий мозг, точно птенец, выпавший из родного гнезда, оказался неприспособленным к дальнейшему существованию. Созданный по воле других, он не нашел в себе сил проявить собственную волю, чтобы выжить в этом чересчур условном для него реальном мире.