Пустошь

Она немного помолчала.

— А потом он вышел из меня и на этот раз поток образов полился уже из моей головы. Перед глазами мелькало все, что я когда-то видела и даже то, что давно позабыла. Говорят, так бывает перед самой смертью. Наверное, я действительно была к ней очень близко. Эта река текла и текла из моей головы, а потом я отключилась. Когда пришла в себя, его уже не было.

Она посмотрела на него.

— Туннели существуют, Майкл. И оттуда действительно что-то приходит.

— А ты уверена, что это тебе не… ну не привиделось?

— Нет! — резко сказала Анна. — Я уверена в том, что видела. Я видела его так же ясно, как тебя сейчас! И, что хуже всего, я его чувствовала! Вот здесь!

Она хлопнула себя по лбу.

— У него внутри все холодное.

— Ты не знаешь, что он хотел?

Анна покачала головой.

— Не знаю. Может быть, ему тоже было страшно, и он пытался таким образом понять, где он. Как мы с тобой.

— Он был не очень дружелюбен.

— Да. Думаю, если бы у него хватило времени, он в конце концов убил бы меня. Может быть, случайно, может быть, осознанно. Я не знаю, какие у него были мотивы.

— Я верю тебе, — сказал Майкл. — Пусть это звучит жутко, но я верю. Раз здесь есть вся это чертовщина: «змейки», «холодильники» и прочее, почему бы не быть еще туннелям? Жаль, что у нас нет оружия.

— А пистолет Хорька?

— Он без магазина. Разве что как пугач. Но в нашем положении от этого мало толку.

— Наверное там, у себя, они вовсе не чудовища. Там они могут быть бизнесменами или юристами. Или продавцами из супермаркета. У них, наверное, есть дети, которые их любят.

— Не думай об этом.

— Я стараюсь. Вообще, я по натуре хорошая.

Анна улыбнулась.

— И мне трудно находиться здесь.

— Я знаю, — сказал Майкл и погладил ее по волосам. Анна положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Перед ними весело потрескивал костер, а вокруг сгущалась темнота, охватывая их плотным кольцом ночи.

ГЛАВА 30

Они выехали на рассвете. Их гнало вперед неопределенное желание двигаться. Только движение могло противостоять медленному засасывающему влиянию пустоши. Двигаясь, они оставались чужими ей, были вне ее, получали хотя бы иллюзорный контроль над ситуацией.

Как обычно, начало поездки подействовало на Анну ободряюще. Она снова опустила окно и начала свою «вахту», внимательно вглядываясь и вслушиваясь в пустошь, стараясь уловить малейшие признаки смены ее настроения. В отличие от Анны, Майкл все утро выглядел мрачным. Он почти не разговаривал с ней, погруженный в себя.

Он мучался.

«Бог говорит со мной?».

«Нет, в это нельзя поверить! Это сумасшествие! А я еще не сошел с ума!».

И одновременно он верил — полностью и безоговорочно, как верили древние пророки. Он стыдился и боялся этих мыслей. Вновь и вновь уговаривал себя успокоиться и рассуждать здраво. Наверняка есть объяснение, простое логическое объяснение, не требующее присутствия божественных сил, но в чем оно?

С того момента, как он взял в руки тетрадь Хорька и вновь услышал тот голос, сознание Майкла раздвоилось. Он понимал, что должен выбрать. Выбрать одну из двух картин мира и поверить в нее, иначе на самом деле сойдет с ума. Но какая из них верна?

— Что тебя гложет? — спросила Анна. — Ты мрачный, как туча.

— Все в порядке.

— Уверен?

— На все сто.

Явно неудовлетворенная его объяснением, она отвернулась и снова стала смотреть в окно.

«Господи — я не могу! Просто не могу поверить в тебя!».

Майкл продолжал придерживаться направления на север. До полудня им пришлось остановиться дважды, и оба раза тревога была ложной. Сначала Анне показалось, будто она что-то слышит. Звук действительно был — хорошо им знакомый низкий гул — но доносился он с юга. Даже, если там и находилась язва, она не имела к ним отношения, пока они двигались в противоположную сторону. Второй раз их заставили остановиться низкие облака, неподвижно висящие над землей к западу от них.

Гул на юге, облака на западе — они упрямо продолжали свой путь, стараясь держаться подальше от тех и от других.

Горы на востоке стали ближе, изменилась и окружающая их местность: теперь «Сабурбан» катил по каменистым холмам, поросшим низкой желтой травой.

Ловушка захлопнулась незадолго до полудня.

Майкл и Анна совершенно разомлели в разогревшейся от солнца кабине. Анна обмотала голову блузкой, соорудив что-то вроде тюрбана, и вяло обмахивалась картой. Оба молчали, в такой жаре никто не находил в себе сил жаловаться. Анна первая ощутила неладное. Минуту она сидела, неподвижно, пытаясь понять, что же именно почувствовала. Позади них гулко пророкотало.

— Майкл, ты слышишь?

— Что?

— Звук стал громче.

Майкл наклонил голову.

— Похоже на то. Ты что-нибудь видишь?

Ответить Анна не успела.

В машину ударил мощный поток раскаленного воздуха. Он ворвался в открытые окна, обжигая кожу, как невидимое пламя. К гулу позади них прибавился грохот, доносящийся спереди. За холмом, до которого оставалось не больше трехсот ярдов, вспыхнули яркие, белые с оттенком синевы, молнии. Они на секунду ослепили Майкла и Анну и исчезли, и тут же над его вершиной вознесся столб песка и камней, как будто там что-то взорвалось. Звук, последовавший за этим, был оглушительным.

Майкл повернул руль и пустил машину параллельно холму.

— Опять! — сказала Анна. — Опять! Это никогда не кончится!

Снова мелькнули молнии, сопровождаемые оглушительным грохотом взрыва и фонтаном песка. В тот же момент раздался громкий рокот с другой стороны. Машину качнуло, когда в бок ей ударил поток воздуха. Он был не такой горячий, как предыдущий. Запахло озоном.

— Майкл, надо возвращаться! — закричала Анна.

— Поздно!

Майкл поворачивал машину, снова направляя ее на холм.

— Ты что делаешь?!

— Сзади! Нам не вернуться!

Анна посмотрела назад и увидела широкую длинную трещину, расколовшую землю, словно кто-то ударил туда огромным топором. Трещина быстро росла, пуская во все стороны метастазы. Некоторые из них вытягивались в направлении «Сабурбана». Появление каждой новой ветви сопровождалось вибрирующим грохотом.

— Землетрясение! — прокричала Анна.

— Пристегнись!

Майкл прибавил газа, и машина рванулась вперед и вверх, забираясь на холм, над которым танцевали тонкие молнии. Воздух со всех сторон наполнился гулом и грохотом и еще каким-то громким звуком, напоминающим визг.