Pustota
Шрифт:
– Гражданка Алёна Алексеевна Подпрудная помещает аномальные образцы ногтей на постамент памятника Маяковскому…
Он жестом показал Алёне поторопиться. Она высыпала несколько тонких полосок ногтей, отрезанных у мамы, и положила на тёплый от солнца гранит. Разумеется, ничего не происходило. Лихорадочно придумывая оправдание, Алёна замямлила:
– Лейтенант, вряд ли что-то произойдёт… Мама же не здесь была, она могла перепутать, и вообще…
– Внимание! – закричал в камеру лейтенант. – Смотрите, образцы пропали! Исчезли! Только что они лежали здесь, и просто исчезли! Как обычные
Алёна знала, что это неправда. Для такого же эксперимента она хранила в рабочем столе ногти, отрезанные на следующий день после глитча в метро, вынесшего её на волосо-ногтевую станцию, и они не исчезали уже три недели как.
Но почему эти исчезли? Неужели мама и правда оказалась во всём замешена?
– Эксперимент закончен, – объявил лейтенант, выключая камеру. – Я отвезу вас домой. Никому не рассказывайте о нашем с полковником визите и об эксперименте. Выходите завтра на работу как обычно. Мы с вами свяжемся.
Алёна ничего не слышала от полковника и лейтенанта до конца недели. Олеся с ней почти не говорила, стыдливо уделяя всё время полировке инструментов.
В воскресенье утром лейтенант Мёдов явился в квартиру Алёны и показал пластиковый пакетик, заполненный её ногтями.
– Второй комплект образцов не исчез. Дело либо в памятнике Маяковскому, либо в вас.
Не спрашивая разрешения, лейтенант прошёл на кухню, где мама смотрела телевизор и «курила» пластиковую трубочку.
– Вы друг Алёны, – вспомнила она, запахивая халат.
– Да. Нина Васильевна, какая связь между памятником Маяковского и Аномалией?
Та пожала плечами и протянула лейтенанту пластиковую трубочку. Алёна жестом показала ему повторять за мамой.
– Вы были четырнадцатого августа на площади Маяковского? – «закурил» лейтенант. – Что там произошло?
– На Маяковке не помню, когда последний раз была. Ведь столько дел. То с Гипербореей, то с рептилоидами.
– Нина Васильевна, я знаю, что в день, когда у вашей дочери проявились аномальные способности, на Савёловском вокзале не было ни делегации из Савёловска, ни Моргенштерна, ни Урганта. Зачем вы мне врёте?
– Слушайте, лейтенант, – схватила его за локоть Алёна. – Вы что, не понимаете, что моя мама больна? Ей нужно лечение, без него она не сможет ни на какие вопросы отвечать!
– Вспомнила! – щёлкнула пальцами мама. – Маяковка – это не просто площадь!
– Так-так-так, – достал блокнот лейтенант. – Подробнее.
– Это ещё и станция метро! Так ведь, шоколадка?
– Ну да.
– Так и зачем вы по площади ходили? В метро и людей больше, и они разговаривают. А не как этот памятник. Вот там, может, встретите Урганта из Савёловска, которого ищете.
– Кого мы там ещё встретим? – напирал лейтенант.
– Одной лишь Инстасамке известно! – перекрестилась мама.
Лейтенант тут же потащил Алёну обратно на Маяковку, но сегодня он оказался без служебной машины.
– Зачем нам туда ехать? – робко спросила Алёна, пока они шли к метро через парк. – В прошлый раз ответов мы там не нашли. Моя мама просто говорит первое,
что придёт в голову…– Другой информацией мы не располагаем, – ускорял шаг лейтенант.
На входе на станцию Братиславская Алёну парализовал страх. После глитча с ногтево-волосяной станцией она не спускалась в метро. Со станции потянуло холодным ветром, и волосы на руках встали дыбом: Алёна поняла, что стоит ей сесть в поезд, как они окажутся на той же станции.
– Я не могу поехать, – столбом встала Алёна.
– Что ещё?
– У меня страх метро. Метрофобия! Знаете, распространено после Аномалии. Лейтенант, поедемте на Маяковку на вашей машине. Но в метро я не пойду, извините.
С полминуты лейтенант смотрел ей в глаза, не мигая. Когда Алёна сдалась и отвела взгляд, он сказал:
– Алёна, давайте выпьем кофе. Поговорим.
Ближайшим кафе оказался фастфуд, где Мёдов набрал себе несколько бургеров и упаковок картошки.
– Всю смену не ел, – пояснил он, когда они сели на фудкорте.
– Приятного аппетита, – руки Алёны дрожали, когда она пила свой капучино.
– Алёна, план у вас был неплохой, – признался лейтенант, откусывая по половине бургера. – Может даже полковника Лихачёва вы провели. Никто в нашей профессии не ожидает лжи с благородной целью. Больная мать, метрофобия, Савёловск… Выкладывайте начистоту!
– Я вам всё рассказала, что знаю.
– Вы мне рассказали больше, чем думаете. С вами что-то произошло в метро? Глитч? Где вы оказались?
– Я вам ничего не могу рассказать, пока моя мама не поедет на лечение.
Лейтенант проглотил десяток картошек фри и громко рассмеялся, так что люди за соседними столиками оглядывались.
– Алён, пошутили и ладно. Я очень уважаю ваше наивное старание. Я и сам подобным образом попал в Отдел Аномалии. С бОльшим успехом, правда. За пять месяцев работы я всю жо… Все органы рву, пытаясь найти крупицы информации. И вы моя самая большая крупица!
– И почему я должна помогать вам, а не Лихачёву?
– А вы умнее, чем я думал, – рассмеялся лейтенант, заканчивая третий бургер. – У меня с Аномалией свои счёты. Лихачёва впутывать не хочу.
– Какие счёты?
– Алёна, информацию за информацию. Лады?
– Мне не нужна ваша информация. Вы знаете, чего я хочу.
– Израильское лечение, конечно… – лейтенант напрягся и затопал на полу. – Так-так-так. – Ну, смотрите, могу вам пообещать лечение в психиатрической клинике МВД.
В закрытой клинике министерства могли работать те же супер-доктора, что и в Израиле, подумала Алёна.
– Гарантии? – спросила она, пытаясь скрыть дрожь голоса.
– Дайте мне хоть что-то, и я организую консультацию.
Алёна молчала, не понимая, как торговаться дальше.
– Что вы уже знаете об Аномалии? – попыталась отвлечь лейтенанта она.
– Не сильно больше вас.
– Что, если я вам скажу, что в метро есть… место, где возможно хранятся исчезнувшие волосы и ногти?
Лейтенант ощутимо побледнел.
– Где? – спросил он.
– Вас не удивило то, что я сказала.
– У меня есть гарантия, – лейтенант достал из рюкзака тубус, извлёк оттуда пожелтевший план. – План комнаты АБ-4.