Пустотность, или полное отсутствие невозможного «я»

The doctrinally based impossible “me” has three characteristics, as asserted by these non-Buddhist Indian schools. The first is that it is a static phenomenon. You have to understand what “static” means.

Прежде всего, первая характеристика, о которой следует упомянуть у такого доктринально привнесённого, существующего невозможным способом «я», которое позиционируется небуддийскими индийскими философскими школами, первая его характеристика – это статичность. И здесь необходимо разобраться, что понимается под словом «статичный» в этом контексте.

We have to be careful not to translate this word just as “permanent,” because what it is referring to here is not that the self is eternal, no beginning and no end. Buddhism says that as well.

Здесь необходимо не проводить параллель между терминами, или не уравнивать термины, «статичный» и «постоянный». Потому что «постоянство» и заявление о том, что эго, или «я», или личность, постоянны, то есть они пришли из бесконечности и до бесконечности длятся, – об этом будет говорить и буддизм.

Buddhism says that the mental continuum, these aggregate factors, has no beginning, and the mental continuum itself, the mind, has no end. It won’t continue, once we’re a Buddha, to have these aggregate factors that are mixed with confusion; we’ll have the pure aggregates of a Buddha. But still the mental continuum has no beginning and no end and you can impute “me” on that whole thing. No beginning, no end to “me,” the conventional “me,”

Буддизм также утверждает, что в этом контексте это относительное «я» – оно постоянно, оно бесконечно, и оно безначально. Оно приходит к нам из безначальных времён, не имея никакой отправной точки, оно длится до бесконечности, как и длится до бесконечности поток нашего сознания, поток нашего ментального осознания, в том числе и поток наших скандх – наших психофизических совокупностей. И этим мы достигаем состояния просветления. Они перестают существовать в форме омрачённых ядами психофизических совокупностей живых существ, страдающих живых существ, и становятся очищенными формами будды, но, тем не менее, индивидуальный поток сознания живого существа [который может стать потоком сознания] будды длится с безначальных времён и переходит в бесконечность. Соответственно, и обозначение «я», или персона, личность, допустимо делать на основе этого бесконечного и безначального потока совокупностей.

and of course the “me” is always individual,

И всякий раз, и всегда, во все времена, это «я» будет индивидуально.

including the “me” of a Buddha. Buddha Shakyamuni is not Maitreya Buddha -- they’re different.

Включая и «я», личность будд. Будда Шакьямуни не идентичен Будде Майтрейе – он не есть Будда Майтрейя, он Будда Шакьямуни.

They are individual.

Они – индивидуумы.

A static “me” would be a “me” that doesn’t change from moment to moment; it is not affected by anything.

Они постоянны в том смысле, что они безначальны и бесконечны, но они не статичны. Статика здесь подразумевает отсутствие и неналичие ежемоментных, ежесекундных перемен и изменений.

So that’s the first characteristic that, “I never change, it’s still ‘me.’ I went to sleep last night, got up this morning – here I am again.” Same “me” -- it didn’t change.

Совершенно идентичный «я, лёгший спать вчера вечером», «вставший, проснувшийся сегодня утром», – ничуть не изменившийся, совершенно статичный, неизменный я. Вера в такую характеристику атмана.

The second characteristic is that the “me” is a monolith. It is monolithic; it has no parts; it’s partless. It’s usually translated just as “one,” but that’s too vague. And either some of the Indian schools say, “It’s as big as the universe,” and others say, “It’s like a tiny little spark,” but in either case, it doesn’t have any parts; it’s a monolith.

Итак, вторая характеристика переводится по-разному, но, так или иначе, она подразумевает некоторую монолитность. Монолитность подразумевает отсутствие составных частей, то есть унитарность и неделимость. Это может быть в каких-то там описаниях всей вселенной, которая неделима, или какой-то маленькой частички, какой-то искорки, но, так или иначе, монолитность – это неделимость, это единичность, унитарность, отсутствие составных частей.

The third characteristic is that it is something totally separate from the aggregates. To put it simply, totally separate from the body and mind.

И третья характеристика – это полная отличность, независимость, от психофизических совокупностей – скандх, и сознания, то есть это независимо ни от формы, ни от сознания.

So, it’s like, for instance, if we just make it into a simplistic view, it would be like, “Who am I? What is the ‘me?’” It’s like a little spark, a monolithic spark of life, or soul, or whatever, that never changes and just comes into the body like going into a house, and stays there, and then leaves, and goes to another body, and it’s always the same.

Итак, перефразируя это в простую терминологию, в бытовые выражения, мы говорим о том, что это некая искра, это некая частица, это некий такой орешек, который живёт где-то в нас, в нашем теле, – им не является, сознанием не является. Он никак не изменяется, он совершенно статичен, не претерпевает никаких изменений. Он монолитен, не состоит из каких-то составляющих его частей, компонентов. Он вселяется в тело, не являясь им, не становясь его частью, выселяется из него, переселяется в другое тело и так далее.

So this is the type of “me” that we would have to be taught about. It’s not something that we would naturally just sort of feel that that’s what we are, like a soul that goes from one lifetime to another.

Представлять себе такое «я», такой атман, или такую душу, не является присущей нам по рождению тенденцией. Представлять такое «я» нас учат определённые доктрины, и поэтому оно именуется доктринально обретённым, или наученным, или выученным, видением «я».

So when we first get nonconceptual cognition of voidness, in terms of, “there is no such thing,” that “this concept is not referring to anything that is actually true or real,” we get rid of this. We get rid of this belief in this doctrinally based “false me.”

И подобное обретённое, или выученное, доктринальное неведение, оно исчезает безвозвратно в момент переживания нами первого момента, первого опыта неопосредованного, прямого видения пустотности, бессамостности. А что такое бессамостность, или пустотность, в этом контексте – это понимание отсутствия существования и прямое переживание отсутствия какого бы то ни было существования такого «я».

An interesting question of course is, “What about us, as Westerners who never studied any of the Indian non-Buddhist philosophical systems? Do we get rid of this when we achieve the path of seeing?”

Итак, что же происходит в случае с нами, с западными людьми, – интересный вопрос. Если мы достигаем пути видения – третьего пути на пути бодхисаттвы, – пути видения, то есть мы достигаем прямого, неопосредованного переживания пустотности, от чего мы избавляемся? Ведь мы в своей жизни никогда не изучали, не попадали под воздействие, влияние, индоктринацию этих индийских философских систем. Мы о них не знали.

I think it was Kaydrubjey, one of Tsongkhapa’s disciples, although I’m not a hundred percent positive that I remember correctly where it comes from, but he had said that everybody has this, whether or not you have studied Indian schools of non-Buddhist philosophy in this lifetime or not. In a previous life you must have studied it. That gets into a very strange concept of, you know, these Indian schools of philosophy have been going from beginningless time as well. But everybody has this, including animals.