Пустые Холмы

Ярмарка в этот час еще не была похожа сама на себя. Прилавки пустовали. Забава увидела отца в ближайшем торговом ряду и побежала ему навстречу, Василиса же двинулась к центру площади, приметив там единственную компанию. Она узнала звучный смех Валерия Павловича, бабушкиного знакомого, вызвавшегося подбросить Василисину родню до ярмарки и помочь обустроить прилавок. Сбоку от него уже встряхивала вышитую скатерть тетушка Малуша – еще одна подруга семьи. Ее прилавок был завален стопками льняных салфеток, столовых дорожек и полотенец. Рядом с Валерием Павловичем маячил его старший внук. Он открывал сундуки, доставал из них коробки и передавал все это Василисиной маме.

– Батюшки! Василиса! – воскликнула тетушка Малуша и, бросив в сторону полотенце, потянулась обниматься.

– Ой, внученька! Неужто ты? – Бабушка всплеснула руками.

– Дорогая, как мы рады, что Вера Николаевна тебя отпустила! – воскликнула Ирина Станиславовна.

Василиса чмокнула в щеку Ваню – внука Валерия Павловича – и приняла из его рук поднос, укрытый узорчатой салфеткой.

– Разве может Велес запретить молодежи идти на ярмарку? – спросил Валерий Павлович, натягивая между столбами новый ряд флажков.

– Дело не в ней! У меня были дела, но планы поменялись. – Василиса сдернула с подноса салфетку: под ней оказались круглые пирожки, украшенные ромашками из теста.

– Ох, и чем это ты могла быть так занята, чтобы не прийти помочь своей родне?

– Да мало ли дел у юной красавицы? – одернула соседа Малуша. – И каждое из них, поди, поинтереснее полупустой ярмарки.

Прилавок скрылся под выпечкой и пастилой. Василиса поправила складки скатерти, расставила у ножек стола кувшины, распушила в них полевые цветы. Их закуток смотрелся мило, но пустовато. Сразу бросалось в глаза, что на продажу выставлено немного. И даже несмотря на то, что бабушкины пирожки получились очень вкусными, вид их привлекал гораздо меньше, чем те же вышитые ветвями, белыми цветами и яблоками льняные полотенца мастерицы Малуши.

– Вот вроде бы и все, – подытожила Василиса и постаралась улыбнуться как можно бодрее.

– Все, да не все, – сказала Ирина Станиславовна и вынула из сумки бумажный пакет. Из него появилась связка акварельных рисунков в белых паспарту.

От одного лишь взгляда на первый этюд сердце Василисы сделало кувырок. Пейзаж изображал яблоневый сад в пору цветения. По низу листа были разбросаны насыщенные зеленые пятна, а в кронах деревьев плотность тона почти исчезала. Размытые участки чередовались с несколькими резкими штрихами. Василиса задержала дыхание и отложила пейзаж в сторону. Под ним оказался натюрморт с яблоками, написанный в такой же быстрой манере. Знакомой манере. Она уже видела похожие этюды…

– Откуда это?.. – Голос перестал слушаться и сорвался на шепот.

– От таинственного доброжелателя.

– Доброжелателя? – словно во сне повторила Василиса и отложила второй рисунок. На следующем, образуя причудливый узор, вились голые ветки, а среди потемневших от осенних дождей стволов отчетливо выделялось рыжее пятно волос застывшей вдалеке женской фигурки. Неужели? Не мог же и впрямь Митя Муромец прислать свои акварели? Зачем?!

– Он так подписался, но я-то знаю, кто это.

Василиса застыла, ноги будто приросли к брусчатке, все тело сковал мороз.

– Я с ним знакома?

– Нет-нет. – Ирина Станиславовна встревоженно потрепала дочь по плечу. – Почему у тебя такое лицо? Что-то случилось?

– Зачем этот человек прислал рисунки?

– Вот, посмотри, есть письмо. – Она снова порылась в сумке и подала дочке сложенный в несколько раз листок.

Василиса развернула его и впилась глазами в ровные круглые буквы, выдававшие автора гораздо больше, чем акварельные этюды.

«Дорогая Ирина! Примите от меня этот скромный подарок. Думаю, такой ценительнице искусства мои наброски придутся по вкусу, а если не придутся, то вы смело можете продать их на Яблочной ярмарке. Ваш таинственный доброжелатель».

Василиса снова схватила стопку с рисунками и перелистала их все.

– Давай не будем продавать, они такие красивые!

– Самые красивые я оставила дома, – ответила Ирина Станиславовна и забрала акварели из рук дочери. – Остальные продадим – выручка нам сегодня просто необходима. Я уверена, Матвей для того и прислал их.

– Матвей?

– Это мой коллега. – Она внезапно покраснела. – Выдающийся инженер…

– Мам, а с чего ты взяла, что это его рук дело?

– Он… неплохо рисует. И в последнем нашем разговоре он упоминал… говорил, что у меня хороший вкус и что я, наверное, разбираюсь в искусстве…

– Мама, – Василиса улыбнулась, – он за тобой ухаживает?

– Вряд ли, – отмахнулась колдунья и принялась спешно расставлять рисунки на краю прилавка.

* * *

Из окон доносились звуки привязчивой веселой песенки. День начал сменяться вечером, сад Муромцев наполнился горожанами. Но некоторые жители Росеника предпочли остаться на Ярилином торге, хотя тоже получили приглашение. Утром на ярмарку заглянуло несколько знатных семейств, но остальные ждали, когда же дом Муромцев откроет двери: лучшие мастера сегодня представляли свои шедевры именно здесь. Евдокия Рюриковна и Василий Ильич собрали в оркестр нескольких зареченских музыкантов, те играли в просторной беседке, увитой розами. Из Митиного окна виднелись площадка для танцев и фонтан, но он не смотрел в окно и не видел, танцует ли там хоть кто-нибудь. Несколько раз мама пыталась вытащить его на улицу, но он снизошел только до встречи родственников, а все остальное время старался быть подальше от толпы. Митю не покидало ощущение, что все вокруг идет совершенно не так, как должно. Он пытался представить себя вместе с Василисой на ярмарке, но этот образ себя казался ему чужим. Он должен был хотя бы навестить ее семью, но от этого становилось неловко, даже больно. Вдруг сама Василиса тоже на Ярилином торге? Стоит за прилавком и раздает пирожки? Нет-нет, она говорила, что не придет… а значит, можно было не волноваться, он бы там с ней точно не встретился… Но что за дела ее отвлекли?

Он вспомнил о Боевой магии, о которой теперь только и говорили воспитанники Заречья. Черная Курица явно присматривалась к каждому, словно что-то искала. Рублев передал Анисье, что в Китеже зреет самый настоящий Союз Стихий – состоящий, разумеется, из трех человек. Но тогда для чего Ирвинг решил продолжать поиски? Не проще ли было отправить к ним Водяную колдунью? Но эта мысль Мите тоже не нравилась. Он понимал, что Полина не собственность Заречья, но ощущал беспокойство, едва представлял, что ее отделят от них, и увезут в Зорник, и она станет частью Союза Стихий с совершенно незнакомыми людьми. Это казалось таким же странным, как если бы его разделили с сестрой: они были двумя воплощениями одной и той же силы, и их нельзя было разлучать. И Василиса…

Нет, снова Василиса.

В памяти всплыл давний разговор с отцом, случившийся за час до официальной помолвки. Отец застал его у зеркала, Митя безучастно пялился в отражение на темные круги под глазами и складку между бровей.

– Не выспался? – спросил Василий Ильич.

Отец нарочно бодрился: ему было проще натянуть маску жизнелюбивого шутника, чем говорить серьезно. Правда ли он понял, что в эту ночь Митя не смыкал глаз? Ощущал ли груз огромной ошибки, которую сын то ли совершил, проведя ночь с Василисой Умновой, то ли собирался совершить сегодня, вступив в законные отношения с Долгорукой?

– Это просто условность… – как бы невзначай бросил Василий Ильич.

– Что именно?

– Помолвка… Не воспринимай так близко к сердцу. Я вижу, ты сопротивляешься.

– Естественно! Потому что не хочу участвовать в этой условности.

– Мы все через это проходим, – вздохнул Василий Ильич. – Малютка Марьяна, скорее всего, тоже этому не рада, и сейчас…

– Мне совершенно плевать, что сейчас с Марьяной.

Отец покачал головой и ненадолго замолчал.

– Послушай, – начал он вновь через минуту. – Я знаю, как тебе трудно. Надо об этом поговорить. Ты родился Муромцем, а значит, сразу же получил обязанности, которых нет у других. Мы, Муромцы, Романовы, Велесы, Рублевы, Долгорукие, не просто так держимся особняком. Не зря чтим традиции, которые в глазах иных колдунов устарели. Когда-то мы договорились защищать наше хрупкое сообщество, беречь нашу магию и нести свет. Мы видели, что делают самые сильные человеческие чувства с великими магами, в кого они превращают богов… и мы решили от них отказаться. Мы решили строить семьи на взаимном уважении и уважении к традициям, на доверии между древними родами, чтобы в опасный миг страсть или боль от предательства не заглушили голос древнего обещания. Если ты влюбишься, чувство не должно встать между тобой и твоей будущей семьей. Вы с Марьяной пришли в этот мир, чтобы хранить Светлое сообщество. Чтобы простые колдуны, которые злятся из-за нашей обособленности и богатства, смогли любить друг друга и создавать совершенно другие семьи. Нам же приходится жить с холодными сердцами и охранять их от тьмы. Там, где правит любовь, всегда найдется место боли и разочарованию. Одни пары живут в ладу всю жизнь, другие – нет. И когда любовь одного из супругов проходит, второй вряд ли захочет поддерживать его, оставаться с ним под одной крышей. Но те союзы, что построены на договоре – когда оба сознают свой долг и великую цель – крепкие и нерушимые, и никакие увлечения их не пошатнут.