Пустыня смерти
Шрифт:
Какая же власть у этого… не человека?!
«Огромная».
Он слышит ещё и мои мысли?
«Более чем. Оставь этих двоих».
Не хочу! Вот ещё чего не хватало! Я не досмотрела, кто из них кого убьёт.
Император засмеялся.
«Ты чудесный ребёнок, Зеоннала», — обертоны его голоса стали мягче, голос ниже, ласкающим потоком чего-то бесконечно пушистого он обволакивался вокруг меня, лаская. — «Ты прекрасна. Оставь их. Приди ко мне».
«К тебе?» — удивилась я. — «Ты опять спрячешься в другом теле. Это неинтересно».
«Ты хочешь, чтобы я был в своём теле?»
«Мне
«Ты не видишь, что я опасен?!»
Яростный голос прокатился по моей спине раскалённым крупным песком. Император был в ярости. В неподдельной ярости. Какая-то девчонка, песчаная дикарка, смела сомневаться в его величии. Проблема была в том, что я действительно сомневалась.
Много страха — это тоже плохо. В какой-то момент страха становится слишком много, и он пропадает, весь, целиком, до основания.
Меня так старательно запугивали личностью императора Нуо IV, в том числе и его слуги, что я в какой-то момент просто перестала бояться. И засомневалась. Если бы он действительно был так страшен, этот человек, разве нужно было бы устраивать такое количество пугающих явлений? Разве ему, действительно, нужно было настолько подавлять и притеснять всех, чтобы никто и думать не смел о том, чтобы бросить ему вызов?
Раз нужно было настолько запугивать, не значит ли это, что сам по себе император на деле ничего из себя не представляет?!
«Ты…»
Он не говорил! Он рычал!!! Словно бы его горло немного видоизменилось.
Да я же ничего такого, между прочим, и не сказала!
«Иди».
«Иди сюда».
Голос в моей голове раздвоился, потом расстроился, потом превратился в целый сонм, и все они, все до одного, звали меня к себе. И я пошла.
Ранс что-то выкрикнул, я не услышала.
Хан кинулся мне наперерез, но голоса, ставшие объёмными, оттолкнули его прочь, в сторону. Кажется, ему даже не повезло, и мужчина полетел с крыши. Этого я уже не увидела.
Наперерез мне кинулся Ранс.
Я могу его убить? Он мне мешает.
«Не трогай».
«Пусть его».
«Да ладно».
«Он бессмысленный».
«Он не опасный».
«Он глупый».
«Убей. Убей. Убей».
Последний голос выделялся из сонма, звучал в неправильной интонации, звучал в неправильных тонах. Но он говорил вещи, которых хотелось мне, и я послушалась именно этого голоса.
У меня тоже было живое оружие. Мне вручила его Кармин. Моя восхитительная Песчаная королева вручила мне левый клинок. Правый клинок мне вручил Царь змей. Они не были живым оружием в той мере, что у Хана или Ранса. Моё живое оружие не действовало само, не подсказывало куда бить. Из живости в нём было разве что то, что оно само натачивалось до пугающей остроты, само прыгало в руки и само исчезало, когда в нём пропадала нужда.
Зато оно звучало в одном ритме со мной. Мягким напевом, соединяющимся с моим танцем. Да, моё оружие не было таким опасным, как у других. Моё оружие было только моё.
Ранс дёрнулся в сторону, пытаясь уйти от удара. Он ещё не понял, в какой момент, что изменилось, когда из испуганной жертвы, стоящей на краю перехода, я превратилась
во что-то, что его испугало. Отдавал ли он себе в этом отчёт? Большой вопрос. Ответ, на который, строго говоря, меня совершенно не интересовал.Голоса в моей голове ссорились. Ссорились от души, кто-то пытался меня остановить, кто-то пытался меня подшпорить. А потом они замолчали абсолютно все, давая мне несколько мгновений затишья.
— Хах, — Ранс смотрел на меня со смехом. — Вот оно что! Он не смог захватить Хана, захватил тебя? Ты принесёшь смерть лично тому, кого защищаешь!
— За… чем? — спросила я ровно, снова ощущая, что могу говорить, говорить то, что хочется мне, что интересует именно меня.
— Чем дороже жертве была рука, пролившая кровь, тем быстрее пройдёт замещение. Менее болезненно, так сказать. Ты красивая девочка, даже жаль.
— Жаль? — спросила я, глядя с недоумением на оружие в собственной руке. Почему оно вибрирует? Почему у меня такое ощущение, что я уже успела напитать его кровью?
— Представляешь, что с тобой сделают после покушения на жизнь наследника? Тебе придётся бежать из дворца, так быстро, как ты никогда не бегала. Тебе придётся кинуться прочь, чтобы тебя сразу же поймали. Здесь никто не придёт тебе на помощь. Даже если тебя будут тащить за волосы по всем переходам, никто не заступит твоим мучителям дорогу. Но ты не бойся, император хороший, он возблагодарит тебя за то, что ты стала его рукой смерти. Он убьёт тебя лично, и это будет очень, очень быстро.
Лично? Меня? Танцующую?
Смешно. Очень…
Но я не тронулась с места.
Ранс рухнул. Кровавый разрез, распахавший его почти на две ровных половинки, остался от меча тяжело дышащего Хана. Живой? Это хорошо.
«Убей его!» — голоса снова змеиным перекатом подняли свои голову, пытаясь захватить моё тело.
«Убей его!»
«Растерзай!»
«Разорви».
«Он не должен жить».
«Иди».
И вновь последний голос был более правильным, более настоящим. Именно к этому голосу я была так близко и так далеко.
Раз этот голос хочет, значит, я оставлю в живых этого человека.
Другие голоса бесновались, но я их уже не слышала. Шагнула с переборки, и воздух, дрогнув, взметнулся вокруг моих ног сердитой змеёй и выдержал.
Я шла не по своей воле.
Шагнула на балкон императорского дворца. Стража, заметившая меня, кинулась вначале ко мне, а потом с ещё большей скоростью — уже от меня. Скольких они уже видели таких? Полусонных? Себе не принадлежащих? Идущих по этому дворцу так, словно зная все его тайны, а на деле поднимаясь на свой эшафот?
Скольких людей видели стены дворца, идущих к тому, кто стал чем-то куда более страшным, чем даже Царь змей. А может быть, таким бывшим.
Голоса вновь потребовали от меня чего-то, я вновь не услышала, не ощутила. И тогда они накинулись на мою память. Как свора щитомордников, добравшихся до своей жертвы… Раздирая всё на мельчайшие кусочки, чтобы выпотрошить оболочку, чтобы добраться до самого нежного, самого скрываемого.
Но и здесь голоса поджидала неудача. Боль и песчаный покров раннего детства надёжно запечатали доступ им к настоящему. Когда-то об этом позаботился дедушка.