Путь Базилио

— Эй, тушло, — пришёл в себя гусь, — тебе чего надо? Пиздариков?

— Завали щипец, глистоед, я с артистом разговариваю, — кот чуть повысил голос. — Так ты мне скажи, артист: у тебя всё есть? Счастье есть?

Петух, трезвея на глазах, покрутил головой и что-то промычал. Кот предпочёл его понять в отрицательном смысле.

— Значит, счастья нет. Так это неправильно. А почему нет? Обидел тебя кто? Сейчас разберёмся, — кот направил коготь в сторону крота, — это ты артиста обидел?

К столу тем временем протиснулся бык, настроенный довольно решительно.

— Так, что за дела… — начал он, но кот его перебил:

— А такие дела, что в вашем заведении артистов обижают. Это, считаешь, по понятиям — артистов обижать?

На раскормленной морде быка отразилось что-то вроде работы мысли. Странный незнакомец был явно крут, так что простейшее решение — угандошить и снести на кухню — не проканывало. Вступать в разговор было тоже чревато: бык, несмотря на свою тупость, успел выучить, что беседы с авторитетами обычно кончаются тем, что он оказывался основательно уделан, кругом неправ и что-нибудь должен.

— Так чего? — поднажал Базилио. — По понятиям это артистов обижать? Ты скажи, а то я, может, запамятовал?

— Никто его не обижал, — попытался соскочить бык.

— Странно, — кот щёлкнул когтем, — а вот артист говорит, что обидели его. Я артисту верю, у него основа чистая. Чистая у тебя основа, артист? — снова обратился он к петуху.

— Ничего тебе Защекан не говорил! — взвизнула глупая свинка.

Кот медленно повернул голову в её сторону.

— Так, все слышали, — сказал он. — Я артиста при всех спросил, он ответил, что счастья у него нет. Вот так артист ответил — нет счастья. Значит, обидели его, раз счастья нет — верно ведь говорю? А это сырьё дефное при всём честном обществе на артиста, получается, возводит, и на меня тоже возвело, все слышали. Это по понятиям за что считается?

— Это по понятиям западло, — в разговор вмешался козёл, успевший подойти, оценить ситуацию и решив сыграть на стороне нового приятеля. — Ты, кулёма калушастая, — повернулся он к свинье, давя её глазом, — ты кто такая есть по жизни, что перед всеми говорила…

— Ничего я не говорила! Чё пристали? — завизжала свинья.

— Не говорила? — удивился козёл и стиснул ей ороговевшими пальцами жирный подбородок. — Ты пасть разевала? — другой конечностью он схватил её за рыло, да так, что у свиньи перехватило дыхание. — Разевала пасть свою? Ты слова свои фуфлыжные подлые ею высирала? Было? Было? Не было? Ну? Чё заныла? — на глазах свиньи выступили мелкие кривые слёзы, когда козёл сжал нежное рыло сильнее и принялся его выкручивать.

Бык замахнулся было копытом, но тут же его отдёрнул, больно ужаленный зелёным лучиком из глаза Базилио. Запахло палёной шерстью.

— Оставь её, — мрачно сказал крот, не выглядящий, впрочем, напуганным или хотя бы удивлённым. — Сколько надо?

Козёл отпустил свинью и открыл было рот, но кот его перебил.

— Мне надо — сообщил он кроту, — чтобы всякая скобейда залупыжая понятия соборные чтила и артиста не обижала. Кто артиста обидит, тот трёх дней не проживёт. Не знаю где, а у нас в Тора-Боре это так.

Упоминание Тора-Боры произвело на крота некоторое впечатление — во всяком случае, пастьку он закрыл плотно и без лишних звуков.

— В общем и целом, — сказал кот. — Счастья для нас, и пусть никто не уйдёт обиженным. Ты понял, деф неформатный?

— У нас столько нет, — ещё более мрачно сказал крот. — Мы сюда вообще-то на заработки пришли. Петь.

— Так разве же мы против? — удивился Баз. — Пойте. Я сам прослежу, чтобы никакая джигурда позорная, — он покосился на свинью, скорчившуся на лавке и растирающую болящую пятачину, — артисту петь не мешала и честный сольдик его не крысячила. Ну и чтобы всем нам сиделось хорошо, душевно. За порядком последим. Доляху нашу малую ему занесёшь, — он показал на Бобу. Тот из-за стойки заметил жест и понятливо осклабился.

— Водки артисту! — крикнул кот, завершая сцену. — Кристалловской!

При слове «водка» петух как-то странно дёрнулся, а багровый гребень заметно побледнел. Кот с запозданием сообразил, что петуху-то, пожалуй, и впрямь худо.

— Но песня вперёд! — переиграл он. — Споёшь, артист? Для счастья?

Защекан истово затряс головой, одновременно кивая и крутя шеей. Базилио понял это так, что спеть-то он, конечно, споёт, но ни в коем случае не сейчас, не в данную минуту.

— Чайку ему, водички холодой? — по-деловому спросил козёл у насупленного крота.

— Чайку, водички… «Бусина» есть? — всё ещё хмуро, но тоже по-деловому ответил крот.

— Найдём, — козёл заметно повеселел. — Да не менжуйтесь вы, всё могло быть хуже. Фишка-то по-разному ложится. Жизнь большая, земля круглая, считай, познакомились. Сегодня вы нам, завтра мы вам… — принялся он убалтывать кротяру.

Свинка всхлипывала, напоминая о своей обиде. Гусь смотрел на неё с характерной укоризной — как на вещь, обходящуюся слишком дорого. Кот понял, что в этой компании финансами распоряжается именно гусь. Подумав ещё немного, он решил, что с него следует слупить ещё бабосов: уж больно хитрый у того был клюв.

— Я снарягу покупаю, так это с тебя, — сообщил Базилио птице. — А то ты мне пиздариков обещал, могу спросить.

Гусь ощерился, но смолчал. Кота такая недоговорённость не устроила.

— Ты платишь, — повторил он. — И тянуть мы с этим не будем, носатый, — закончил он и пошёл к Бобе выяснять, что, собственно, нужно уважающему себя сталкеру-первоходу, желающему взойти на Зону без лишних приключений и выйти без горестных утрат.

Шустрый обезьян объяснил, что всё зависит от срока. Заход на сутки предполагал один набор вещей и артефактов, на неделю — другой. Кот прикинул свои потребности, решил перестраховаться, вспомнил скаредное гусиное рыло — и заказал двухнедельный набор. Боба покрутил пальцем у виска, сообщил, что необученный первоход имеет все шансы двинуть кони в первые же сутки, и предложил пройти в бильярдную.

Там кот увидел жирафа — основу не то чтобы совсем редкую, но малораспространённую. К тому же он был выполненен как четвероногий с универсальными передними — такие решения уже давно были признаны контрпродуктивными. Но этот, видать, родился от какого-то морально устаревшего уёбища и не менее ветхой калуши. Лёжа на тощей подстилке, жираф медленно и печально изучал состояние дел у себя под хвостом. Судя по тоскливой сосредоточенности на морде, он изыскал там нечто недоброе — то ли последствия анальной травмы, то ли признаки геморроя. У кота в голове зачесалась древняя шутка [18] , которую он деликатно откашлял. Жираф, извернувшись всем телом, встал на все четыре, и, отчаянно грассируя, осведомился, что уважаемому существу угодно. Базилио объяснился, и жираф, напустив на себя деловой вид, повёл кота в подвальную кладовку.

18

У кота в голове зачесалась древняя шутка...– Не вполне пристойная шутка про жирафа содержится в романе Андрея Лазарчука и Михаила Успенского «Посмотри в глаза чудовищ» (М., АСТ: Вертикаль, 1997) - каковое сочинение я рекомендую, ежели кто вдруг не читал, всенепременно прочесть.

Похабные вирши, выкрикиваемые петухом, сочинены поэтом Юдиком Шерманом. Каким образом пьяные еноты смогли выговорить - да ещё и хором - слово «хламидомоноз», я точно не знаю, но полагаю, что дело в особенностях речевого аппарата енотов. Тем же самым - то есть анатомическими особенностями речевого аппарата - объясняется и тяжёлый акцент шерстяных.

Объяснения и примерка снаряги заняли в общей сложности где-то минут сорок. В результате кот обогатился эклектичным, но продуманным набором вещей. Начал он с подбора разгрузки. Жираф попытался всучить ему дорогой навороченный вариант с изоамортизированным шмурдятником для артефактов. Кот предпочёл популярную у шерстяных «Зарю» с IRR-пропиткой — будучи гайзером, он никогда не забывал о тепломаскировке — и кордуровый вещмешок. Потом прикупил тёплое одеяло вондерлендовской работы. От боевых рейтуз, любимых шерстяными, он отказался, зато взял высокие чулки с непрогораемой подкладкой.