Путь Черной молнии 2

– В самое ближайшее время меня уже не будет в этой тюрьме.

– Сереж, у меня в голове не укладывается, как ему вообще удается вытаскивать тебя из блока смертников? А о побеге, я просто молчу.

– Братья дружат с головой и если они взялись за такие серьезные дела, как устранение насильников, значит, и к любому делу готовятся тщательно.

– Мне они тоже помогли, когда кум-Ермолов начал щемить меня по всякому поводу. Еще неизвестно, чем бы закончились для меня тюремка 8 и «прессхаты», если бы не капитан Брагин, наверно лежал бы я сейчас в больничке и гнилые легкие выплевывал.

8

Тюремка – старое название карцера

– Капитан отблагодарил тебя за спасение своего брата.

– Спору нет, я тоже благодарен им за помощь.

– А теперь Саш, я покажу тебе одну вещь.

Ирощенко достал из кармана кусочек белой ткани и положил на стол перед Воробьевым. При виде знакомой метки, изготовленной когда-то своими же руками, Александр изумился:

– Где ты ее взял? Неужели ты забрал ее из кармана Равиля?

Ирощенко, замотал головой и при этом иронично улыбнулся.

– А ты хитер. Взял, да положил ему в карман, а мне ничего не сказал. Это капитан Брагин дал мне ее, а ему – брат Анатолий. Ты знал, что это за знак?

– Конечно, знал, но это не только моя тайна, она касается деда Миши. Я заранее приготовил метку и когда мы уходили, подбросил ее убитому Равилю, все равно никто бы не обратил внимания на «фигню» оказавшуюся в его кармане.

– Вот здесь Санек, ты маху дал, братья Брагины уцепились за эту улику и с ее помощью вышли на меня. Эта метка их очень заинтересовала. У Сергея по этому поводу возникло сильное желание пообщаться с тобой. Ты не против?

– Раз надо, поговорим.

– Ну, что Санек, беремся убрать эту мразь?

– Серега, наверно, я соглашусь… – Александр замолчал и насупил брови.

– Тебя что-то волнует?

– Моя мать. Я о ней часто думаю. Вдруг со мной что-то случится, она ведь этого не переживет.

– Я понимаю тебя, – Ирощенко тяжело вздохнул, – у меня нет родителей, выходит, мне проще принимать такие решения.

– Сереж, братья точно помогут тебе бежать? А то получится так: сработаем, а они какую-нибудь подлянку устроят. Мы ж подневольные с тобой. У меня и так положение незавидное, чувствую себя, как уж на раскаленных камнях.

– За братьев не переживай, я за них ручаюсь, не подведут. Что у тебя случилось? Давай быстрей выкладывай, а то меня скоро уведут.

Александр вкратце рассказал Ирощенко о тайной записке и что вор-Аркан, по его соображению, начал на него охоту.

– Санек, нам с тобой на свободу нужно. Окажемся на воле, я этого вора из-под земли достану и башку ему сверну, как куренку. Будем надеяться на братьев и на удачу, если все произойдет гладко, ты раньше своего звонка окажешься на воле.

– Не загадывай наперед, сплюнь через левое плечо и постучи по деревяшке.

Ирощенко символически сплюнул три раза и, улыбнувшись, постучал костяшками пальцев по своей голове.

– Значит, Санек, по рукам, будем готовиться.

Буквально через минуту Ирощенко увели. В допросную комнату вошел капитан Брагин.

– Александр, к сожалению, я не располагаю временем для долгой беседы, так что давай поговорим о главном. Надеюсь, Сергей объяснил тебе ситуацию и ты понимаешь, что от тебя требуется. От себя хочу добавить, согласившись на устранение насильника, ты «автоматом» вступил в нашу организацию. Можешь называть меня просто Сергеем.

– Хорошо Сергей. Ответь, почему именно я, а не кто-то другой или Ирощенко имеет в этом деле большое значение?

– Да. В основном мы полагались на Сергея, он поручился за тебя. Нам с братом подходит твоя жизненная позиция и харизматическое лидерство. Кстати, мы какое-то время к тебе присматривались, и собрали кое-какую информацию. Особенно меня интересует один момент, – Брагин положил перед Воробьевым знак «Черной молнии», – что означает сие изображение, и какое отношение ты к нему имеешь?

– Знак – не только моя тайна, а тянется она еще с давних времен.

– Ты можешь поделиться со мной? Обещаю, что дальше меня и моего брата твоя тайна не уйдет.

– Я могу сказать только то, что мне известно: в 1937 году в Томской области действовала тайная организация и называлась она «Черная молния». Мне довелось услышать о ней интересную историю, а этот знак когда-то принадлежал той организации, я скопировал его по памяти.

Все что угодно ожидал услышать Брагин, но от подобного признания Воробьева, он оказался в крайнем изумлении. Ему вдруг вспомнилось детство, город Томск, когда они с братом Толей пришли к отцу на службу и, находясь в его кабинете, ради любопытства открыли несколько картонных папок.

– Ты говоришь о группе офицеров, оказавших вооруженное сопротивление и выступивших против советской власти.

– Ты тоже об этом слышал?! – удивился Александр.

– Я даже листал уголовное дело и рассматривал фотографии. Кстати я видел точь-в-точь такой же знак. У меня отец работал в комиссии по реабилитации незаконно репрессированных людей в Западно-Сибирском крае.

– Вот это да! Ничего себе совпадение. Сергей, а ты случаем не выдумал эту историю.

– А с какой стати?

– Ну, к примеру, чтобы я согласился на предложение прикончить этого гада, убившего девочку. Я думаю, может, не стоило тебе приплетать сюда смерть Равиля, ведь этот знак был найден в его кармане.

– Я смотрю, ты не такой уж простой, – улыбнулся Брагин, – смерть Равелинского не имеет отношения к нашему делу, а история о «Черной молнии» правдива, только нам с братом мало, что известно о ней. Может, ты еще что-то слышал?

Александр, мотнув головой, дал понять, что больше ничего не знает и спросил:

– Сергей, скажи, как вам с братом удалось вычислить меня по этому знаку?

– Это тебе Ирощенко сказал?

Воробьев кивнул.

– В колонии, где ты отбывал срок, при тщательном обыске на производстве, в бытовке была найдена нательная рубаха. Прапорщик отдал ее моему брату. На рубашке был аккуратно вырезан кусок ткани…

– Блин! Какой же я дурак, совсем забыл о той рубашке. Но ведь она могла быть, чьей угодно, только не моей.

– Александр, ты не совсем профи, чтобы заострять внимание на уликах. Тебе не нужно было маркировать свои вещи аббревиатурой «ВАН», которой, кстати, ты метил и другую одежду. К тому же ты умудрился оставить каплю черной краски на рубахе.