Путь Чести

А я так же успеваю наносить удары шпагой и прикрываться «Щитом» от Стихийника. Он, похоже, понял, что нападение не удалось, и пытался достать меня изо всех сил. Не считаясь с потерями среди своих союзников, которые попадали под его же удары.

И хорошо, что пока он бьёт именно по мне. Если атакует кого-то из моих людей, то у них практически не будет шанса.

Надо с этим срочно что-то делать…

Я поворачиваюсь в ту сторону, откуда прилетают чужие техники, и несусь вперёд, попутно уничтожая различными способами вражеских солдат.

За моей спиной повторно раздается протяжный клич:

— За Дё-ми-ных!

Ещё десяток секунд и семеро уничтоженных противников, и я вижу Стихийника.

Водяной одет так же, как и остальные враги. Но лицо его без маскирующей раскраски и его получается рассмотреть.

Плоский нос, узкие глаза и кривой оскал. Степняк! Интересно, какого хрена ему от меня понадобилось?

Впрочем, это можно будет узнать и потом.

Снова кастую «Молот Тора» и запускаю его в Стихийника. Но, к моему удивлению, заклинание не наносит ему никакого вреда. Оно рассеялось примерно в полуметре перед врагом.

Кривая ухмылка на лице степняка становится торжествующей. А я не могу понять, что это за щит. Понятно лишь только то, что не водяной. Да и вообще не стихийный.

— Э-то ар-те-факт, у-рус! — насмешливо произносит враг. Я всё ещё ускорен до предела, поэтому приходится сосредоточиться, чтобы разобрать слова. — Те-бе е-го не про-бить, кто бы ты ни был!

Артефакт, говоришь? А так?

Огромное «Ледяное копьё» летит в ухмыляющуюся рожу. Но всё в том же полуметре от противника рассыпается на миллиард льдинок.

Хм… А если?

Я переложил шпагу в левую руку, извлёк из ножен на поясе кинжал и резко метнул.

— Дзинь! — отрекошетил он, встретившись с непреодолимой преградой в полуметре от Стихиника.

Степняк смеётся. Весело ему, гаду. И запускает в меня очередной водяной серп.

Мгновенно кастую «Щит», принимаю на него технику, и продолжаю думать, как же выковырять ушлёпка из этой скорлупы.

За спиной шаги. Скосив взгляд, вижу Егора, Михалёва и ещё одного нашего бойца. Они неспешно приближаются, с интересом поглядывая на водяного.

Ещё один боец ходит от одного раненого врага к другому и невозмутимо их добивает.

— Впёред не лезьте! — командую я, и, увидев подтверждающие кивки, снова поворачиваюсь к Стихийнику.

Он снова посылает технику, а я снова принимаю её на «Щит».

— И что ты будешь делать? — спрашиваю я. — Сидеть там вечно? Так мы никуда не спешим…

— Я могу уйти в любой момент! — хохочет он. Вот только глаза у него слишком серьёзные. Сам себе не верит. Но продолжает бравировать. — От таких, как вы, легко уйти! Так же легко, как дышать! Ведь…

Он замолкает, разглядев торжествующую улыбку на моём лице. Он не понимает в чём дело. А ведь сам же дал мне подсказку!

Сосредоточившись, я кастую большой «Фаербол» в левой руке, и не меньших размеров шар из воды, в правой. И запускаю их во врага. Но не одновременно. «Фаербол» чуть раньше. Водяной шар на долю секунды позже. Да ещё и с разной скоростью. Первое заклинание чуть медленнее. И если я всё правильно рассчитал…

Правильно!

— А-а-а! — крик невыносимой боли доносится до нас из-за стены пара, которая образовалась после столкновения двух техник. Ни огонь, ни вода так и не смогли преодолеть артефакторный щит. Но вот обжигающе горячий, раскалённый, воздух смог!

Крик постепенно превращается в предсмертный хрип, а потом и вовсе затихает.

Я обвожу взглядом поле боя и, не увидев живых врагов, наконец-то, снимаю с себя «Ускорение». И чуть не падаю от резко накатившей усталости. Но стараюсь не подать виду, потому что осталось ещё одно незаконченное дело.

— И что же мне с вами теперь делать? — спрашиваю я у Михалёва и его людей, что сейчас стоят и смотрят на меня с благоговейным выражением лица. Ведь они узрели чудо.

Перед ними Владыка!

Интерлюдия 5

До недавнего времени Ганс фон Бюхель думал, что жизнь прекрасна. Он был богат и недурен собой. У него была влиятельная родня и собственное маленькое баронство, пожалованное отцом при рождении. У него было много самых разных женщин, хорошее вино на столе и разрешение на охоту в землях графа Адельманна. Чего ещё можно желать от жизни?

Нет, многие бы с ним не согласились.

Например, баронство было действительно маленьким. Всего четыре крохотные деревеньки.

Вино, что не переводилось у него на столе, было не самым лучшим. Неплохим, сладким, но обычным. И угощать им кого-то из высшего благородного сословия было бы неприлично.

Женщины… Тут всё было и проще и сложнее, как и всегда с женщинами. Они и в самом деле прыгали в постель к Гансу. Но, как правило, за деньги. Либо же находясь в абсолютно неадекватном состоянии, после употребления вина.

Да и разрешение на охоту было по большей части фикцией. Ему было можно охотиться в отцовских землях лишь на птицу. Никаких тебе кабанов или оленей. Никакого тебе лося. В общем, не охота, а баловство.

Но с другой стороны, кто же на охоте охотится?

Главное — это именно разрешение. Оно давало возможно пустить пыль в глаза и занять охотничий домик на землях отца. А там вино, женщины… Какие уж тут кабаны и лоси?

И лично ему, Гансу, вино нравилось. И развратные женщины тоже вполне устраивали. С ними было проще и… безопаснее. Из-за них не окажешься вдруг в чужой дикой стране без разрешения вернуться.

Кто же мог знать, что миленькая хохотушка, что сама прыгнула в постель к Гансу, окажется внебрачной дочерью графа Морица?

Впрочем, основное тут то, что именно внебрачная. Самому графу было плевать на неё. Но отчего-то было не плевать его наследнику.

Людвиг просто взбесился, когда узнал, что эта девка побывал в постели фон Бюхеля. Прискакал со свитой и вызвал на дуэль. А Ганс, как назло, был пьян. И на дуэли не сдерживался. Как итог — наследник Морица мёртв.

Скандал разразился знатный. Ещё бы, третий сын графа Адельманна зарезал наследника графа Морица. Дело чуть было до войны родов не дошло. Но вмешался герцог.