Путь дракона

Несмотря на содеянное, он – герой! Именно потому, что отважился на поступок! Ему даровали не просто облегчение – помилование, прощение, оправдание! Гедер воздел руки, всей грудью впитывая восторг толпы, и думал лишь о том, что если это сон, то лучше уж умереть, чем пробудиться.

***

– Решение было трудным, – громко заявил Гедер, склоняясь над столом. – Уничтожить город – чудовищное деяние, и выбор дался непросто.

– Конечно, – согласно закивал второй сын барона Нурринга. – В том-то и дело! Что за доблесть – выбрать легкий путь? А вот оказаться на распутье и принять решение…

– Радикальное решение, – уточнил Гедер.

– Именно, – поддакнул юнец. – Радикальное решение.

Празднество устроили в городских владениях Доусона, почти не уступающих роскошью бальным залам и садам главного поместья – и это притом, что в стенах Бессмертного города земля стоила втрое дороже таких же территорий вдали от столицы. Под высокими сводами тут и там горели свечи; тонкие шнуры, на которых висели светильники из дутого стекла, почти терялись в тени. Широкие двери, отворенные в сады, впускали в дом запах рыхлой земли и первоцветов. Пир и танцы шли своим чередом, полдесятка высочайших аристократов уже успели один за другим взойти на помост, дабы воздать хвалу Гедеровым достоинствам, явленным в Вольноградье.

В его деянии не было слабости, робости и продажности, которым так давно подвержены антейские военачальники, говорили они. Гедер Паллиако не только выказал себя героем перед Вольноградьем и всем миром, он продемонстрировал пример всем соотечественникам. Его поступок напомнил антейцам, на какие героические деяния может подвигнуть людей чистый, непорочный нрав.

Даже сам король прислал Гедеру гонца с приветственным письмом.

Кружили голову и аплодисменты, и знаки восхищения от людей, прежде едва удостаивавших его кивком, и бал. Танцев Гедер обычно избегал, однако жена Доусона, Клара, настояла, чтобы герой празднества прошел с ней хотя бы круг, и к концу он даже почти перестал спотыкаться. Правда, после следующих проходов с более юными незамужними аристократками ноги болели уже нестерпимо, так что танцевать Гедер больше не решился. Джорей привез ему вожделенный черный плащ, который в сгущающемся ночном холоде пришелся очень кстати. Пиво и вино лились рекой.

– Качество настоящего вождя… – начал Гедер и тут же потерял мысль. – Качество вождя…

– Прошу прощения, – вмешался его отец. – Гедер, мальчик мой!

Гедер встал, и его собутыльник, кивнув, нетвердыми шагами направился прочь.

– Время позднее, не для стариков, – пояснил Лерер Паллиако, – но не мог же я уйти, тебя не повидав. Ты превзошел самые смелые мои чаяния. О нашей семье с таким почтением не говорили уже, наверное… да попросту никогда.

– Я пойду с тобой, – заявил Гедер.

– Нет! Нет-нет. Это твоя ночь, веселись и радуйся.

– Разговор с тобой – самая большая радость, – ответил Гедер, и взгляд отца смягчился.

– Ну хорошо.

Вместе они отыскали леди Каллиам и выразили глубочайшую благодарность за прием. Разговор, правда, повернулся так, что они сами выслушали поток благожелательных слов и под конец остались в уверенности, что вечер был приятной встречей ближайших друзей, с которыми, к сожалению, не часто выпадает видеться. Леди Каллиам настояла, чтобы их отвезли домой в знакомых Гедеру носилках: на ночных улицах неспокойно, да и не подобает таким гостям идти пешком. Джорей подошел к Гедеру почти у самых дверей и протянул руку. Гедер, пожимая ее, чуть не прослезился.

Пока рабы-тралгуты тащили носилки по темному городу, Гедер, задрав голову, смотрел на рассыпанные по небу звезды. Вдали от ликующей толпы ощущение легкости ощутимо померкло, юноша с удивлением обнаружил, что страх не исчез, разве что ослаб и стал привычным.

Отец откашлялся.

– Ты идешь в гору, сынок. Несомненно.

– Вот уж не знаю.

– Поверь мне. Я слыхал сегодняшние разговоры. Ты вклинился в придворные дела, а они сейчас на сложном повороте. Тебе грозит опасность стать символом, уж не знаю чего. – Голос отца звучал легко, однако Гедер распознал знакомый поворот плеч – как у человека, готового принять удар.

– Я не придворный бездельник, – ответил Гедер. – С удовольствием вернусь домой и засяду за книги, что привез. Для тебя там тоже есть. Я начал переводить эссе о последних драконах – вроде бы оно написано через считаные века после падения Морада. Тебе понравится.

– Конечно, – кивнул Лерер.

Передний тралгут подал знак, и носилки сделали изящный вираж на крутом повороте, лишь слегка накренившись.

– Лорд Клинн не пришел сегодня на празднество, – добавил Лерер.

– Я его и не ждал. – На миг в памяти Гедера всплыл мельничный пруд и ларцы с драгоценностями, которые спасли бы Клинна от разжалования. – Ему, видно, не так уж приятна вся суматоха. Он ведь правил Ванайями, а потом впал в немилость. Каково ему слышать такие славословия в мой адрес?

– Да. Конечно, ты прав. Лорд Терниган тоже не показывался.

– Его могли куда-нибудь услать.

– Верно, да. Конечно, так и есть.

На темной улице жалобно тявкнула собака. Ветер, приятно овевавший разгоряченное лицо во время бала, теперь ощутимо холодил.

– На придворных торжествах всем присутствовать не обязательно, – добавил Гедер. – Я даже и стольких собравшихся не ожидал.

– Да-да, конечно. Много народу, правда?

– Да.

Вновь повисла пауза. У Гедера болела спина – после такой скачки и танцев завтра наверняка будет ломить все тело.

– Гедер…

– Мм?

– Не доверяй этим людям, будь осторожен. Они часто не те, кем кажутся. Даже когда они принимают твою сторону, не теряй головы.

– Хорошо.

– И не забывай, кто ты. Кем бы тебя ни хотели сделать – не забывай, кто ты есть на самом деле.

– Хорошо.

– Вот и отлично. – Лерер Паллиако казался не более чем тенью на фоне тени, и лишь глаза блестели в звездном свете. – Вот и молодец.

Маркус

Маркус, расставив руки, склонился ниже; рукоять меча, выточенного из черного дерева, блестела от пота. Застывший напротив парнишка из первокровных – в бойцовских штанах и с серьезным взглядом – переступил с ноги на ногу. Маркус ждал. Парень провел языком по губам и двинул мечом.

– Не спеши, – предостерег Маркус.

Воздух над ареной был жарким, плотным и удушливым. Крики бойцов почти заглушали шум воды в трубах, подведенных к ваннам. Сражающихся набралось десятка два, по большей части куртадамы и первокровные; среди них выделялись двое тимзинов да еще Ярдем Хейн – запыхавшийся и мокрый от пота. Ни одного цинны.

Парнишка дернулся, решившись на атаку. Меч он держал на отлете, по-восточному – значит, прошел какую-никакую школу. Маркус отвел удар и шагнул под левую руку противника; тот повернулся, Маркус рубанул клинком сверху вниз. Парнишка отбил удар так яро, что мечи отскочили друг от друга, и Маркус, перекинув клинок в левую руку, сделал низкий выпад, следя за реакцией партнера.

Тот, осмелев после двух отбитых ударов, покрепче ухватил меч, сделал неловкий финт вправо и бросил тело влево. Маркус привычно отбил атаку и с размаху двинул мечом по грудной клетке парня – натертый мелом тренировочный клинок оставил на теле полосу от нижнего ребра до ключицы.