Путь к славе, или Разговоры с Манном
Шрифт:
— Ну хорошо. — Она помахала рукой, словно прогоняя надоевшую голливудскую тему. — А теперь расскажите мне, чего хотите вы, Жаке.
Должно быть, я пялился на нее, поэтому не совсем понял, почему она решила задать мне такой вопрос.
— От вас? — спросил я, заставив себя оторваться от ее пламени.
— От жизни.
— Не знаю.
— Все ведь чего-то хотят.
— А чего хотите вы?
Она слегка покачала головой.
— Это вопрос, а не ответ. Но я вам скажу. Я хочу быть счастливой.
— И всё?
— Разве этого мало? Я все время хочу быть счастливой.
Я решил сформулировать свою цель так же просто, как она — свою.
— Я хочу быть знаменитым.
— А что это значит — быть знаменитым? Что это значит для вас?
— Это значит — добиться успеха. Значит, прославиться, стать звездой.
— А почему вы этого хотите?
Я рассмеялся.
— Вы — мировая знаменитость, и вы еще спрашиваете?
Лилия не нашла в этом ничего смешного.
— Мы не говорим обо мне. Что значит слава для вас?
— Это значит… это значит, что можно не просто хотеть чего-то. Можно добиваться того, чего хочешь.
— А сейчас вы не можете добиться того, чего хотите?
— Вы шутите? Когда ты — негр?
— Я не знаю. Я же не негритянка.
— Тогда я вам скажу: если ты негр, то все, на что можно надеяться, — это тычок в ребра и пинок под зад.
Лилия оторвала голову от своих сплетенных пальцев. Наклонила ее чуть набок, чтобы удобнее было всматриваться в меня.
Потом сказала:
— Но вы же хотели пообедать со мной. И вам это удалось.
— Честно говоря, это для меня неожиданность. И не важно, что я негр. Я уверен, с вами мечтает встретиться множество мужчин.
— Да, многие, многие мужчины хотят быть со мной.
Это несколько остудило меня.
— …Ну вот, и я не знаю… Я хочу сказать, я очень благодарен вам, но я не понимаю, зачем вам тратить время на какого-то…
— Но вы ведь мне позвонили, Жаке. Да, многие мужчины хотят быть со мной. Но в большинстве своем боятся даже попытать счастья. — Тут она резко переменила тему: — Известность, слава — это же невозможно потрогать. Это — неосязаемо. Это все видимость. А то, что не существует, неспособно осчастливить вас, Жаке. Так что, по-моему, вы не из-за того тревожитесь, а это значит, что вам вовсе не из-за чего тревожиться.
Сперва мне показалось, что она надо мной издевается. Но затем Лилия улыбнулась. Великолепной, роскошной улыбкой, от которой поневоле и у меня губы расплылись. Эта женщина! Эта женщина была атомной бомбой в женском обличье: сила, сопротивляться которой невозможно. Я почувствовал, что наш обед превращается в нечто большее, чем невероятный эпизод из тех, какие потом пересказывают «ребятам» в гримерках, наподобие рыбацких историй. У меня появилось такое чувство, будто я оказался в стремительно несущемся поезде, с которого уже не смогу спрыгнуть. Больше того. Мне и не приходило это в голову.
Приближалось время моего шоу, и я втайне проклинал
его за то, что оно испортит мне вечер. Но, пока мы ждали возле гардероба, Лилия спросила, не возражаю ли я, если она вместе со мной отправится в «Сайрос».Не возражаю ли я?
Я моментально согласился. Она велела гардеробщику оставить ее машину, сказала, что заберет ее позже.
Я усадил Лилию на пассажирское сиденье своего арендованного автомобиля, радуясь в душе, что раскошелился на «кадди», потом сам сел за баранку. Когда я заводил мотор, она обвила руками мою руку. В том, как она это сделала, не было ничего сексуального, но в то же время в ее прикосновении не было и намека на невинность. Ее действия мгновенно сменялись одно другим. Ты видел то, что хотел видеть. Ощущал то, что хотел ощущать.
Я ощутил желание.
После шоу. Лилия сидела за сценой, в моей гримерке, между тем как несколько знаменитостей зашли поздравить меня. Может, они в самом деле хотели сделать мне приятно. А может, прослышали, что тут Лилия Дэви, и им захотелось на нее поглазеть.
Все постепенно стихло. В клубе остался только персонал. Мы немного посидели в баре, потом Герман стал закрывать. Наконец Лилия сказала, что устала, и я истолковал ее слова в том смысле, что вечер окончен. Мы сели в мою машину, и я направился было к «Чейзенз». Лилия сказала, что не стоит беспокоиться. Все равно ресторан уже закрылся. Утром она кого-нибудь пошлет за своей машиной. Следуя ее подсказкам, я поехал по бульварам Беверли и Уилтшир. Потом в Санта-Монику. Там она и жила.
Ее дом стоял недалеко от берега. Приятный, не очень большой. Ничто в нем не кричало о том, что здесь живет кинодива. Зато все говорило, негромко говорило: вот женщина, которой нравится жить вблизи воды, подальше от Голливуда, и любоваться закатом.
Я подрулил к дому.
Лилия сказала:
— Спасибо за компанию.
— Вы шутите? Это я должен вас благодарить. Я рад был провести с вами время.
— У вас есть девушка? — спросила она так просто, как будто интересовалась, имеется ли у меня золотая рыбка.
Я тоже ответил как нельзя проще:
— Она в Детройте. Хочет стать певицей. — Потом поправился: — Она певица.
— И вы уже давно не виделись?
— Да. Мы оба… мы много работаем.
— Но вы ее любите?
— Да.
Все теми же точными движениями, к которым я уже привык за вечер. Лилия достала из кошелька платиновый портсигар. Из портсигара она вынула сигарету.
— Дайте огня.
— …У меня нет спичек.
Вдруг у нее в руке оказалась зажигалка — платиновая, как и портсигар. А потом зажигалка перекочевала в мою руку.
Я высек огонь, поднес Лилии, и она затянулась. Выпустила дым. А потом наклонилась ко мне. И поцеловала долгим поцелуем, влажность которого засочилась сквозь мои губы, побежала по моему телу, как алкоголь. Опьяняющий эффект был не менее сильным.
Она выскользнула из машины и направилась к дому.
Зажигалка осталась у меня в руке, и я окликнул Лилию:
— Мисс Дэви…
Не оборачиваясь, она вошла в дом.
Я взглянул на зажигалку. Но это была не зажигалка. Это было приглашение. Это был ключ от той двери, за которой только что скрылась Лилия Дэви. Мне оставалось лишь воспользоваться им.