Путь к солнцу
Шрифт:
Ли подвел ее к дальнему углу погреба, открыл один из шкафчиков и повернул стоявшую в первом ряду бутылку бургундского. Что-то щелкнуло, тихо загудело, и шкафчик отъехал от стены. За ним оказался еще один коридор с несколькими дверями, каждая из которых запиралась на кодовый замок. Ли подошел к одной из них, в самом конце коридора, и набрал пятизначный шифр. Потом распахнул дверь и втолкнул Зиту в комнату, похожую на фотостудию. Он поставил ее посередине, отступил на несколько шагов, оглядел ее и задумался. Он постоял так с минуту, бормоча что-то себе под нос, потом, видимо, принял решение и открыл огромный,
— Надень, — коротко приказал он, вышел и запер за собой дверь.
Зита с отвращением посмотрела на трико. Ей казалось, что если она прикоснется к нему, то заразится какой-нибудь болезнью. Она не смогла заставить себя даже поднять его с пола. Когда Ли вернулся, она по-прежнему стояла посреди комнаты, не в силах оторвать от него взгляда. Он выругался, потом вдруг вытащил нож и покрутил им возле ее лица.
— Надень, или я буду резать твою одежду, — сказал он с сильным акцентом. — Даю пять минут.
Зита развязала сари, которое купила ей тетушка, и положила его на пол. Она носила его две недели, не снимая, и ткань пропиталась запахами пота и сигаретного дыма. Потом она подняла трико и натянула его, стараясь не обращать внимания на его неприятную скользкость.
Ли вернулся вместе с тем самым блондином из клуба. Как и в прошлый раз, на нем был дизайнерский пиджак и брюки. Как и в прошлый раз, он холодно улыбнулся ей одними кончиками губ. Глаза у него были светло-голубые, льдистого оттенка. Теперь Зита знала, как его зовут. Ей вспомнились слова Дмитрия и Игоря: «…отец заключил с Дитрихом сделку повыгоднее», «Алексей сказать тебя не трогать. Дитрих приедет».
Дитрих подошел к дивану и сел. Глядя на него, Зита почувствовала, что терзавший ее все это время страх уступает место тупому отчаянию. В ушах у нее прозвучал голос Сумиры: «Подчинитесь воле бога, и, может быть, в следующей раз вы родитесь в лучшем месте».
Ли щелкнул пальцами у нее перед носом. Зита вздрогнула и очнулась.
— Хорошо, — заметил Ли и взял ее за плечо. — Сюда.
Он подвел ее к кровати, покрытой фиолетовым шелковым покрывалом, и велел сесть. Потом нажал на кнопку, и ее ослепил яркий белый свет. Ли выглянул из-за прожектора. В руках у него была цифровая камера.
— Не улыбаться, — сказал он, направляя объектив на нее. — Смотри сюда.
Ли приближался и отходил, фотографируя ее с разных углов. Он заставлял ее принимать то одну позу, то другую, то сесть, опираясь на подушки, и согнуть ноги в коленях, то лечь на живот. Он дал ей плюшевого мишку и сделал пару снимков с ним, потом поменял мишку на леденец. Фотосессия продолжалась не меньше получаса.
Удовлетворившись, Ли выключил прожектор и положил на кровать хлопковую футболку и спортивные штаны.
— Надень, — сказал он.
Он сел на диван, взял журнал и сделал вид, что ему нет до нее никакого дела. Дитрих, наоборот, поднялся и подошел к кровати.
— Переодевайся, Зита, — сказал он. — Стесняться тут нечего.
Зита посидела еще несколько секунд и стала снимать трико. Ли листал журнал, но Дитрих следил за каждым ее движением. Никогда в жизни Зита не чувствовала такого стыда. Ей хотелось провалиться сквозь землю и
исчезнуть навсегда.Когда она снова оделась, Дитрих протянул руку и взял ее за подбородок.
— Все будет как надо, — загадочно сказал он, переглянулся с Ли и вышел из студии. Зита осталась сидеть в той же позе. У нее было такое ощущение, что ее изнасиловали взглядом.
Ли бросил журнал на столик и махнул рукой. Вслед за ним она прошла к одной из дверей, Ли открыл ее и включил свет. Обстановка в маленькой комнате была более чем лаконичной. Там стояла кровать, телевизор с видеомагнитофоном на подставке и лежала стопка журналов. Окон не было.
— Ванная в коридоре, — сказал Ли. — Пользоваться когда еда. Смотри кино и «Сайнфелд».
Почему-то последняя реплика показалась ему особенно смешной. Ли расхохотался над собственной шуткой и вышел.
Зита опустилась на кровать и застыла, снова и снова мысленно проигрывая в голове каждый момент фото-сессии. Она помнила каждый кадр, сделанный Ли, каждую позу, которую принимало ее послушное тело, тени на стене, гладкость простыней, бархат подушек, слепящий глаза свет прожектора, шелковистую шерсть мишки, вкус леденца. В том, что ее заставляли делать Дитрих и Ли, не было ничего непристойного, но Зита знала, что фотографии были сделаны не просто так. Дитрих не зря заплатил за нее тридцать тысяч долларов. Все в этом забытом богом месте делалось не просто так.
Она откинулась на подушки, закрыла глаза и подумала о фигурке Ханумана в кармане пальто. Пальто осталось лежать на полу в студии. Как и все прочее в ее жизни, Хануман ушел. Его больше не было. Постепенно она стала дышать все глубже и ровнее, погружаясь в дремоту. Почти бессонная ночь, проведенная на полу в склепе у толстухи, и долгое путешествие в автофургоне совсем лишили ее сил.
Ни мучительные воспоминания, ни страх перед будущим не могли заставить ее веки подняться.
Часть четвертая
Глава 29
Меч правосудия не имеет ножен.
Гоа, Индия.
Томас быстро покидал в сумку свои вещи и помчался прочь из Агонда-Бич. С Прийей он больше не увиделся — но после того, что она сказала, он этого и не ожидал. Владелец отеля вызвал ему такси, и Томас пообещал водителю хорошие чаевые, если они доберутся до аэропорта как можно скорее. Таксист решил, что чаевые некоторым образом освобождают его от соблюдения правил дорожного движения, и постарался нарушить их все, но Томасу было все равно. Теперь ему было безразлично абсолютно все на свете.
Он прибыл в аэропорт за сорок минут до того, как самолет до Бомбея должен был подняться в воздух, купил билет и сел на скамейку в зале ожидания. Он еще раз перечитал послание Теры и снова разозлился. Он бы с удовольствием сказал ей пару ласковых слов, но это уже ничего не меняло. Все было уже разрушено.
Он перелистал входящие и обнаружил одно непрочитанное письмо — от отца. Судья редко пользовался Интернетом, и, если уж он посылал кому-нибудь личное сообщение, это означало, что речь идет о чем-то действительно серьезном.