Путь Кейна

Неужели нельзя было найти более приличное заведение? Или общак дружины находится в столь плачевном состоянии, что такие расходы уже не потянет?

— Клоповник, — пробурчал я, возвращая толстую иглу и катушку просмоленных ниток Шутнику, который развалился на соседней кровати. Сапог с горем пополам удалось привести в порядок, но долго подошва не продержится.

— Видали и хуже. — Габриель стянул лохмы кожаным зажимом и посмотрел на потолок. — Ты даже не представляешь, насколько хуже.

— Да я разве спорю? — вздохнул я, подставил ладонь под мерно капавшие с потолка капли воды и с тоской огляделся по сторонам.

И хуже, конечно, бывало, куда без этого. Спать в чистом поле тоже не сахар, но там хоть клопов нет. А «Морской змей» — самый натуральный клоповник.

Дощатые стены не оштукатурены и даже толком не зашпаклеваны — ветер по комнате так и гуляет. На грязном полу подозрительного вида пятна, меж рассохшихся досок ставен щели в палец толщиной. Одна радость — белье свежее постелили, да подушки сухой соломой набиты.

А Шутнику хоть бы хны, вообще все как с гуся вода. А чего ему, с другой стороны, расстраиваться? Даже цеп в хранилище сдавать не пришлось — отбрехался. Только за кинжал раскошелился. А я три медных шлема выложил, почти последних, между прочим. Теперь о новых сапогах можно и не мечтать.

— Как думаешь, сдаст сегодня серебро Дубрава? — задумался я.

— Сегодня? Сомнительно это. Но тут уж как Ильга-торговец решит.

— Ты бы это, поаккуратней с еретическими святыми, — невольно поежился я. — Не поминай, как говорится, всуе.

— Да ладно, ты ж на меня не донесешь, — хохотнул Шутник.

— Вот именно — не донесу. Поэтому и осторожней: как-то нет желания потом рядом с тобой на соседней дыбе болтаться.

— Прям уж на дыбе!

— А в церковном подвале жизнь тоже не сахар. — Я развалился на заскрипевшей кровати. — Так думаешь, сегодня шар продать не получится?

— Не-а. — Габриель натянул сапоги и подошел к окну. — Нам бы за седмицу покупателя найти. И то это вилами по воде писано.

— А за каким лядом мы тогда в Геладжио приперлись? — Удивился я столь безрадостной перспективе.

Нет, мне сюда в любом случае пришлось бы тащиться, но другим-то мало радости здесь целую седмицу куковать.

— Ну сам посуди… — Шутник отвернулся от окна и присел на перекошенный подоконник. — Что на серебре следы темной волшбы остались, слышал? И плавь ты его, распиливай — не избавиться от них, хоть тресни. А попробуй продать — любой законопослушный торговец первым делом в Инквизицию донесет. Что дальше будет, догадываешься?

— Плакали наши денежки. — Я поправил подушку под головой.

— Ладно бы денежки, Кейн. Тут и без головы остаться можно. Это если на кол не посадят.

— Добрый ты, Шутник.

— Да уж, не злой. — Габриель соскочил с подоконника, заложил руки за спину и, скрипя половицами, прошелся по комнате. — Скупщики краденого тоже не вариант — тут и нужных людей знать надо, и хорошо, если треть цены дадут.

— Выходит, приплыли?

— Почему — приплыли? У вас в Северных княжествах серебро в цене.

— Так серебро и золото туда только Церковь вывозить может, — уселся я на кровати. — Да и при чем здесь Геладжио?

— А Геладжио здесь при том, что корабли отсюда в Альме заходят. И покажи мне капитана, который контрабандой не балуется. Остается только на нужных людей выйти. Они, конечно, свою выгоду поимеют, но и мы в накладе не останемся.

— Может быть, может быть, — задумался я. — А почему бы нам самим в княжества не отправиться? В тот же Тир-Ле-Конт? Я там несколько не самых щепетильных торговцев знаю. Провезли бы уж как-нибудь через границу — всяко выгодней серебряный шар пристроили.

— Не, тогда в Заозерье к началу похода на орков обернуться не успеем. Да и не стоит овчинка выделки, по большому счету.

— Дался Дубраве этот поход, — фыркнул я.

— Кто там горланит? — присушиваясь к доносящимся из коридора голосам, наклонил голову набок Габриель. — Семен?

— По голосу Арчи, — предположил я, протирая промасленной тряпицей метательные ножи.

Мне б клинками по-серьезному заняться, но времени нет: Дубрава общий сбор в четыре пополудни назначил, а еще по городу пробежаться надо.

— Арчи? Он же по делам в город умотал? С чего бы так скоро вернулся?

— Да он это, я тебе говорю.

— Он так он, — не стал спорить Шутник. Достав из дорожной сумы еще с постоялого двора припрятанную бутыль с вином, он вытащил пробку и отхлебнул из горла. — Будешь?

— Не-е, — отказался я и поднялся с кровати.

— Как знаешь, — не стал настаивать Габриель. — Ну что, по бабам? Я тут одно заведение поблизости знаю — «Распутная русалка», там такие девахи…

— Если только вечером. Мне сначала кое-кого навестить надо. — Я толкнул заскрипевшую дверь и выглянул в коридор.

— Смотри, я в «Русалке» буду! Если что, как в Селедочный переулок пройти, тебе кто угодно объяснит. — Шутник отложил кистень на рассохшийся стул и, развязав кошель, высыпал монеты на застеленную одеялом кровать.

— Угу, — выходя, промычал я, уверенный, впрочем, что так скоро не освобожусь. И пусть мне всего одного человека найти надо, но город незнакомый, да и вряд ли тот дома сидит, меня дожидается.

Я уже подошел к лестнице, когда мое внимание привлекли громкие голоса, доносившиеся из-за двери в самом конце коридора. До крика дело не дошло, и слов разобрать не удалось, но разговор шел на весьма и весьма повышенных тонах. Никак Арчи с кем-то ругается? Точно, он. Странно, в эту комнату вроде бы Анджей Дубрава въехал.

На улице было по-прежнему мерзко: дождь уже стих, но в воздухе висела противная морось. По узеньким улочкам текли стремительные ручьи, бурлящие потоки которых несли дохлых крыс, конский помет, солому, щепки и совсем уж непонятный мусор. Вскоре все это окажется в одном из каналов, чтобы немного позже навсегда исчезнуть в море.

На улице было немноголюдно: жители города старались пережидать последствия непогоды дома, но в переулок к «Морскому змею» то и дело заворачивали насквозь промокшие подозрительные личности.