Путь Короля. Том 1

Торвин о том услышит, он тут же пойдет за мной. А ты прогуляешься к стене, перемахнешь через нее и окажешься впереди женщин, так что запросто сможешь случайно повстречать их на тропинке.

Относительно Торвина Ханд не заблуждался. Стоило ему, запинаясь, изложить кузнецу просьбу своего хозяина, как Торвин немедленно согласился.

— Я иду, — просто ответил он, опустив молот, прихватил с собой точильный камень и оселок для правки с маслом и вышел из шатра.

Дальше, правда, все сложилось хуже некуда. Тут же явились двое заказчиков, и пытаться уговорить их отложить дело было бессмысленно: оба прекрасно знали, что Шеф никогда не отлучается за пределы капища. Едва он покончил с первыми двумя, как возник третий, который, казалось, пришел за тем, чтобы обменяться новостями, расспросить о том и о сем, да и просто отвести разговорами душу. Когда же наконец Шефу удалось перешагнуть через рябиновые гирлянды, он уже понимал, что в этом лагере праздных, изнывающих от скуки людей с их неуемным любопытством он сейчас обречен на самое страшное — на спешку.

И все-таки он спешит: вприпрыжку обегает роящихся у него на пути воинов, не отвечая на их недоумевающие взгляды, пролезает под растяжками нескольких пустующих палаток; потом стена с частоколом огромных бревен, руки цепляются за остроконечные вершки вровень с его ростом, мощный толчок — и он кубарем перелетает стену. Откуда-то раздается окрик; его заметили, но погони не будет. Ведь он же не запрыгнул в лагерь, а, наоборот, покинул его, нет повода вопить: «Вор!»

Теперь вся долина перед ним как на ладони: по-прежнему бродят лошади, мужчины изощряются в искусстве ведения боя. В миле от него — рощица, а за ней — заводь. Женщины пойдут вдоль реки, но бежать вслед за ними — это бежать за верной гибелью. Надо оказаться там раньше, чем подойдут они, а после с невинным видом направиться обратно к лагерю. А еще лучше стоять на месте и ждать их появления. К выходу из лагеря тоже приближаться не стоит: там полно стражи, которая несет караул, не смыкая глаз. Выбросив из головы все тревоги, Шеф выпрямился и прямиком через луг устремился к заводи.

Спустя десять минут он уже на берегу, не спеша вышагивает по заброшенной дорожке, проложенной некогда вдоль речного русла. Здесь пока ни души. Требуется всего-навсего сойти за викинга, выбравшего это место для отдыха. Только это и есть самое сложное: есть одна примета, по которой его присутствие здесь сразу бросится в глаза. За пределами лагеря — а чаще всего и внутри него — викинги разгуливали не в одиночку, а сплоченной компанией, составленной, как правило, из команды своего корабля, или, на худой конец, с соседом-гребцом.

Но другой возможности не будет. Надо двигаться им навстречу. И надеяться, что у Годивы хватит зоркости, чтобы заметить его, и сообразительности, чтобы пройти молча.

Впереди послышались голоса, женские возгласы и смех, прерываемые мужскими репликами. Обойдя пышный куст боярышника, Шеф увидел прямо перед собой Годиву. Взоры их встретились.

В ту же минуту вокруг нее всколыхнулось зарево шафрановых пледов. Весь похолодев, Шеф посмотрел по сторонам и тут же в каких-то пяти ярдах от себя увидал Муиртайга, который шагал прямо на него со счастливым выражением победителя. Не успел он пошевелиться, как могучие руки намертво ухватили его под локти. Остальные сгрудились за спиной своего воеводы, на минуту позабыв о своем главном задании.

— Здравствуй, воробушек, — подбоченясь, промурлыкал Муиртайг, — не ты ли тут давеча пугать меня вздумал? Решил прогуляться? Тут есть на что глаз положить, верно? Только это стоить будет недешево. А вы, ребятки, отведите его чуть в сторону. — С жутким лязгом он обнажил свой длиннющий меч. — Мы же не хотим смущать наших леди видом свежепролитой крови.

— Я хочу с тобой биться, — сказал Шеф.

— Ничего не выйдет. Неужто воевода гаддгедларов будет биться с беглым рабом, который еще вчера ходил в своем ошейнике?

— На моей шее никогда не было ошейника, — прорычал Шеф. Его словно бы обдали горячим паром, вмиг избавив от леденящего приступа паники. Да, именно в этом он должен искать надежду на спасение. Только если ему удастся заставить этого человека обращаться с ним как с равным себе, он может сохранить жизнь. Если же нет — его обезглавленный труп через минуту будет брошен вон в те кусты. — По рождению своему я тебе не уступаю. А по-датски говорю гораздо лучше!

— А ведь это правда, — раздался откуда-то из-за спины оранжевых стражников надменный голос. — Муиртайг, ты отвлекаешь своих людей. А они должны не спускать глаз с наших женщин. Или в одиночку тебе с этим парнем не разобраться?

Толпа поспешно расступилась, и говорящий встретился с Шефом взглядом. Глаза его были почти бесцветны. Они были подобны кусочкам льда на вырезанном из тонкого клена блюде, которое долбили так долго, что оно стало почти прозрачным. Глаза эти не мигали, они ждали, когда дрогнут ресницы Шефа. С усилием он оторвал взгляд от этого лица. Его вдруг пронзил страх. Смерть была совсем рядом.

— Он тебя чем-то рассердил, Муиртайг?

— Да, господин. — Ирландец, в свою очередь, опустил глаза.

— Тогда бейся с ним.

— Гм-м… Я ему уже сказал, что…

— Если сам не хочешь — прикажи кому-нибудь из своих людей. А лучше выбери самого молодого. Пусть мальчишка будет биться с мальчишкой. Если выиграет твой, я ему подарю вот это, — с этими словами Ивар стащил с пальца серебряное кольцо, подбросил его в воздух, поймал и вновь водворил на место. — Расступитесь все, дайте им развернуться. И пусть женщины тоже смотрят. Правил здесь не будет. Победителей и побежденных — тоже. — Сверкнул леденящий душу, безжизненный оскал. Ивар усмехнулся. — Будет только одна жизнь и одна смерть.

Через несколько мгновений Шеф вновь поймал взгляд Годивы. Округлившиеся от ужаса глаза смотрели на него из первого ряда двойного кольца зрителей, где женские туники пестрели вперемежку с яркими шафрановыми пледами. Там и сям были видны алые плащи и золоченые доспехи ярлов и ратоборцев — то была знать северных разбойников. Среди них-то и приметил Шеф знакомую фигуру, исполинские очертания Бранда-Убийцы. Повинуясь внезапному порыву, он бросился к Бранду, пока на другой стороне кольца готовили к бою его противника.

— Сэр, прошу вас, одолжите мне ваш амулет. Я верну его вам… если смогу это сделать.

Ратоборец невозмутимо снял амулет с шеи и протянул его юноше.

— Скинь-ка башмаки, паренек. Смотри, земля совсем сырая.

Вняв его совету, Шеф умышленно принялся глубоко и шумно качать легкими воздух. Не раз до этого он принимал участие в состязаниях борцов, так что хорошо знал, что этот способ поможет ему преодолеть медлительность, неготовность с ходу включиться в бой, которую можно принять за испуг. Потом он скинул с себя рубаху, накинул на шею амулет, выхватил меч, отшвырнул в сторону щит и перевязь. «Места для схватки нам отвели немало, — подумал он. — Придется побегать».

Противник его тоже потянулся к середине кольца. В свою очередь избавив себя от обузы в виде пледа, и теперь, как и Шеф, по пояс голый, он сжимал в руке длинный меч гаддгедларов, более узкий, чем обычный меч, но зато на целый фут длиннее. Как и все его соотечественники, в другой руке он держал такой же маленький круглый щит с шипом посередине. На заплетенные в косичку длинные волосы был нахлобучен шлем. Вряд ли он был намного старше Шефа, и будь это борцовский поединок, англичанину нечего было бы бояться. Однако на стороне ирландца были длинный меч, щит, сильные, привычные к бою руки. Да и был он воин, прошедший через пекло боя, побывавший в дюжине схваток.