Путь на Север
Шрифт:
– Гх-м… – шумно прочистил он горло, после чего дал волю давно прорывавшемуся сарказму: – И с чего ж вы тогда предлагаете мне такие деньги? Неужто от альтруизма?
– Нет! – честно ответил я. – Но поскольку я все равно собираюсь открыть завод, то есть построить пирс, склад, жилье для работников, контору, производственные помещения, оформить разрешения… В целом мне это, как и вам в свое время, обойдется… – тут я снова демонстративно посмотрел в блокнот, хоть и помнил на память, – около шестидесяти тысяч.
– А за что ж вы мне еще пятнадцать накинуть предлагаете?
– Во-первых, за экономию времени. На обустройство «с нуля» у меня уйдет лишний год. А я спешу.
– Хорошо, а во-вторых? – въедливо поинтересовался папенька моей ненаглядной.
– А во-вторых, за добрые отношения. Там край суровый, чуть что не так, красного петуха пустят [128] – и все вложенное пеплом пойдет. Так вот, мне нужно, чтобы вы свели меня с соседями. С другими солезаводчиками, кого знаете, с господами Беляевыми, что в том краю за хозяев числятся… Да и с самими Беляевыми помогли бы договориться, чтобы старый уговор работал. Мне-то все равно, что в топку пускать, а у вас ваши ежегодные десять тысяч при вас останутся.
128
«Пустить
Я помолчал, ожидая ответа, но его не последовало. Господин Ухтомский задумчиво жевал губами. Тогда я жестко добавил:
– Вам же этих денег хватит и с кредитом по заводу рассчитаться, и векселя ваши, что ваш приятель Лисичянский зачем-то скупает, выкупить. А там, еще раз перезаложив дом, сможете и вовсе с ним рассчитаться.
– А с чего я новому займодателю платить буду, милостивый государь? – колюче спросил Дмитрий Михайлович.
– А вот об этом я и хотел с вами переговорить. Есть у меня к вам еще одно предложение…
«…Остаток года мы все провели в хлопотах. Дмитрий Михайлович, принявший мое предложение, занялся организацией «Союза солеваров Белого моря».
Он съездил к Энгельгардту [129] , бывшему тогда губернатором Архангельской губернии [130] . На приеме у Александра Платоновича Ухтомский много распинался о том, как важен прогресс. Правда, тут же не менее ярко говорил и о том, как важно хранить вековые традиции. Когда у губернатора уже совсем пошла кругом голова от непонимания, что же именно ему хотят сказать, посетитель перешел к простым и доходчивым тезисам. Во-первых, солеварение являлось старинным производством на Белом море, и терять его нельзя. Во-вторых, без прогрессивных технологий себестоимость соли до конкурентоспособных величин не снизить. Ну а в-третьих, есть такой замечательный господин Воронцов, который готов выдать солеварам оборудование, снижающее себестоимость раза в полтора. В лизинг [131] . И так же готов заключить с ними договор на приобретение у них определенного количества соли по фиксированной цене, что позволит им продолжить занятие предков, ни о чем более не беспокоясь.
Ну а от губернатора требовалась поддержка сего благого начинания. Энгельгардт, ознакомившись с деталями, и всего после двухнедельного раздумья, поддержал.
Получив одобрение губернатора, Дмитрий Михайлович начал ездить по губернии и вербовать членов в новый союз, на бумаге показывая, что они ничем не рискуют. Оборудование не их, объемы фиксированы, цены тоже, так что хватит и расплатиться по лизингу, и себе оставить. И губернатор несколько раз выступил с одобрением этой инициативы.
Многие гадали, с чего так резко изменил свою позицию известный консерватор Ухтомский. А ответ прост. Процент. Один процент от валовой выручки Союза. Сейчас там добыча была шесть с половиной миллионов пудов, я же собирался за два года поднять ее вдвое и вытеснить англичан с нашего рынка.
При оптовой цене соли тридцать две копейки за пуд валовая выручка Союза уже в следующем году должна была составить около трех миллионов рублей. А еще через год вырасти до четырех. И из них Дмитрию Михайловичу должно было отходить от тридцати до сорока тысяч. Причем за то, что он действительно умел делать хорошо. За представительство. Как-никак, официально председателем создаваемого «Союза…» становился именно он. Некогда мне председательствовать. Да и не во всякие двери я пока войду. А вот представитель древнего рода Ухтомских…
И, что особенно грело душу Дмитрию Михайловичу, занятие это не только не роняет чести его рода, как он ее понимал, но и работает на нее! Ну как же! Он же занят благим делом! Спасает древнюю отрасль и несет прогресс! И за приличные деньги! Такой доход позволял ему рассчитывать, что лет через пять он рассчитается со мной по закладной за дом. Да, со мной. Этот самый Лисичянский не внушал мне никакого доверия, и поэтому я натравил на этого господина Полтора жида с племянником. За небольшой процент они обеспечили, что Лисичянский сам принес мне и векселя, и закладные. Профессионалы, одно слово! Уважаю.
Кстати, денег за солевой завод отец Натальи так и не увидел. Они сразу ушли на погашение векселей и ссуды, выданной под залог завода. А вот ссуду на дом я дал ему возможность отработать. И он отрабатывал. В поте лица, как говорится.
Кстати, именно Ухтомскому принадлежала идея еще пять процентов отчислять в Благотворительный фонд под попечительством губернатора. И он же озвучил ее Энгельгардту в приличествующих выражениях. И получалось, что мы не коррумпируем чиновника, а даем деньги на науку и образование.
Как ни удивительно, но позже выяснилось, что большая их часть была действительно потрачена на науку и образование. А может, даже и все. Хоть в России взятки были делом обыденным, но нередко встречались и чиновники, финансирующие ту или иную отрасль из своего кармана [132] .
А я в это время метался по стране. Заказывал паровые машины и прочее оборудование на заводе «Наваль» в Николаеве, потом, оставив Тищенко надзирать за выполнением заказа, мчался в Питер, чтобы заказать генераторы и паровые турбины. Оттуда в Ригу, подыскать нужных мне рабочих. И в Петрозаводск – прощупать почву на будущее.
Последнее, кстати, оказалось самым «романтичным». Железной дороги туда не было, поэтому пришлось ждать, пока лед окрепнет, и ехать по льду Свири и Онежского озера.
Ну и само собой, регулярно появлялся в Архангельске, посмотреть, как мои орлы новые технологии осваивают…»
129
Энгельгардт Александр Платонович. Губернатор Архангельской губернии с 1893 по 1901 год. В Архангельске особенно ярко проявил себя как сторонник прогресса и ученый-практик. Он обеспечил представительство Архангельской губернии на Всемирной выставке в Париже в 1900 году; оснастил экспонатами Архангельский публичный музей (многие из этих экспонатов он привозил из собственных поездок по губернии). Он поддерживал гидрографические работы по трассе будущего Северного морского пути; участвовал в строительстве первого отечественного ледокола «Ермак» и в строительстве Мурманской биологической станции и т. д.
130
Устье реки Сороки, где расположены солезавод Ухтомского и лесопилка Беляева, относилось в те времена к Кемскому уезду. А Кемский уезд входил в Архангельскую губернию.
131
Лизинг (англ. leasing
от англ. to lease – сдать в аренду) – вид финансовых услуг, форма кредитования при приобретении основных фондов предприятиями или очень дорогих товаров физическими лицами.132
Работая над циклом «Американец», авторы не раз удивлялись количеству ученых, изобретателей и благотворителей среди губернаторов Олонецкой и Арахангельской губерний.
Пригород Архангельска, 22 января (3 февраля) 1898 года, суббота
Суббота, как и было заведено в этом времени, была сокращенным рабочим днем. К обеду все аккуратно убирали, сворачивали и шли в баню, париться. А потом общий обед.
Я, желая как можно больше времени провести со своей командой, пошел в баню со всеми. Это оказалось ошибкой. Петро Горобец, дядька Степана, оказался настоящим банным маньяком, фанатом веника и пара. Так что выскочил я из бани как ошпаренный. Впрочем, почему как? Именно что ошпаренный.
Увидев такое со мной обращение, младшие члены большого семейства Горобцов загомонили осуждающе, хоть и вполголоса, дядька все же… Но Петро внял, выскочил за мной следом, повинился и снова заманил в баню. Ох, и отходил он меня там веничками. И дубовым парил, и березовым, и можжевеловым…
А когда мы, все такие распаренные, пришли в избу, там нас уже ждал обед. А после обеда, как я и ожидал, подступился Степан с вопросами. Я давно заметил, что хоть по общим, так сказать, житейским вопросам у них дядька за старшего, но по вопросам работы – именно Степан непререкаемый авторитет. И его же отправляют обсуждать с начальством, то есть со мной, все сложные вопросы. Как вот сейчас.
– Юрий Анатольевич, вы нас простите, но зачем мы этой ерундой занимаемся-то? Сначала соль в воде растворяем, да соли магния и кальция добавляем. А потом эту же соль из воды вымораживаем да выпариваем. И от солей кальция и магния очищаем. И все по новой. Ну, глупость ведь! Почему не из моря воду брать? А соль не продавать, к примеру? Ведь расходы сплошные! Нефть жжем, уголь жжем, дрова жжем… Оборудование изнашиваем, насосы впустую гоняем, воду вверх поднимаем, а потом вниз стечь даем… И паровики, эвона как, уже дважды чинить приходилось… Да котел еще один раз. Зарплата наша, опять же. А дохода – ноль. Почему так? – И он пытливо заглянул мне в глаза.
– Зови остальных, Степан. Всем объясню, чтобы тебе повторять не пришлось.
Когда все собрались, я оглядел своих орлов. В глазах не было недоверия. Непонимание, да – было! Но мне верили! Вот ведь черт, верили, хоть и не понимали!
Я сглотнул некстати подступивший к горлу комок и начал объяснять:
– Вот вы сейчас спрашиваете, а зачем вы тут ерундой занимаетесь. Объясняю. Это не ерунда. Вы нарабатываете самое ценное, что только можно – опыт. Но если бы мы начали тут реально соль производить, пришлось бы регистрироваться как предпринимателям. А оно нам надо? Оборудование-то мелкое, пробное. То, которое мы потом самым мелким солезаводчикам в лизинг выдавать будем.
– Вот именно, мелкое, – проворчал Семен, младший брат Степана. – Могли вместе с Кареном и его ребятами по первому снегу до места довезти. И сейчас какие-никакие деньги зарабатывали бы.
– Так-то оно так! – согласился я. – Только вот в случае любой аварии или поломки оттуда машину в ремонт санями пришлось бы везти. А так мы ремонт в большом городе делаем. И детали сюда по железной дороге доставляют. Мы ведь таких машин многие десятки продадим и потому должны знать, какие режимы наиболее безопасны, и какие детали чаще всего заменять приходится, чтобы их в ремонтный комплект включить. Так что опыт, который вы, хлопцы, нарабатываете, он для нас куда дороже той соли, что вы могли бы произвести за это время. Понятно?
Все радостно загомонили. Им действительно было понятно.
– Да и вам тренировка полезна. По весне большие машины легче освоите! – подытожил я.
«…Мои орлы действительно наработали бесценный опыт. Машина на сорок лошадиных сил, двукратного расширения, десять атмосфер на входе, две на выходе. Хватит и для привода насоса, чтобы перекачивать воду, и для адсорбционного аммиачного холодильника. И трехкорпусный выпариватель [133] . Последний конденсатор как раз сбрасывает тепло в аммиачный холодильник. В результате, как в том проекте, что я прорабатывал для Мелесе [134] , мы использовали тригенерацию для обессоливания воды. Хотя в нашем случае скорее – для обезвоживания соли. Все относительно просто, относительно надежно, и очень трудно сломать. Но, как выяснилось, можно. Ну не ладили местные с техникой. А современная техника не любила сложных режимов. Но при этом режим становился сложным, едва только в аппарате начинала кристаллизоваться соль. То есть как раз тогда, когда начинали получать продукт, за который платят деньги. Вот ведь гадство!
Я долго бился над тем, как это исправить. И в конце концов решил пойти на поводу у местных людей и техники. Теперь в аппаратах мы морскую воду упариваем только до насыщенного раствора, а соль из него пусть они получают по старинке, в котлах. Все равно основной эффект мы получим на предварительном вымораживании и выпаривании. И, как только я такое решение принял, поломки, как по волшебству, прекратились!
А для моих «коллег по цеху» я планировал продавать технику попроще. Не осилят они эксплуатацию такой сложной техники, как холодильник. Вот и подбирал, какой котел им лучше – на дровах, на угле или на нефти. И опыт этот, опять же, накапливали мои орлы…»
133
Многокорпусный выпариватель основан на том, что пар, полученный от выпаривания в первом корпусе, конденсируясь, греет второй, тот третий и т. д. Воронцов ознакомился с принципом работы многокорпусного выпаривателя в своей прошлой жизни, на Бокситогорском глиноземном комбинате.
134
Товарищ Воронцова по МГУ. Воронцов участвовал в проработке проекта опреснения воды методами тригенерации, т. е. с применением и вымораживания, и выпаривания. А электричество расходовалось на насосы, вентиляторы и т. п. См. книгу «Американец».
Санкт-Петербург, 23 июня 2013 года, воскресенье, вторая половина дня
Когда до дома Леночки оставался всего квартал, дождик, о котором предупреждал таксист, все-таки начался. Алексей посмотрел на часы. До назначенного времени оставалась еще четверть часа, и ни приходить раньше, ни маяться это время в подъезде ему не хотелось. Поэтому он попросил таксиста:
– Давайте лучше с Графского заедем, там въезд во внутренний двор свободный, во дворе и выйду.
– А не промокнете?