Путь один- в глубь себя

Напротив, наш ум рассуждает: «Как можно обладать тем, за что ты не держишься? Деньги останутся при мне, если их спрятать в сейфе или сжать в кулаке. Но в открытой ладони они не продержатся и секунды. Даже сжатый кулак не гарантирует их безопасность, что уж говорить о раскрытой ладони! На один день оставь ключи от сейфа валяться просто так, и деньги исчезнут».

Жизненный опыт нам подсказывает: «Хватай побыстрее, только тогда это будет твоим». Потому мы и не знаем, как поймать воздух, ведь здесь все как раз наоборот. Раскрой ладони, держи их открытыми, и воздух — твой. Сожми руки в кулак, и ты упустишь его. Воздух нельзя запереть в сейфе, к нему нельзя подобрать ключей. Воздух — это синоним слова свобода, испокон веков он перемещается беспрепятственно. А если каким-то образом тебе удастся его запереть, он станет застойным и затхлым, из него уйдет дыхание жизни. В затхлом воздухе не будет кислорода; останется только азот и другие газы, не поддерживающие жизнь. Отловить и закрыть воздух весьма непросто, но, если тебе это удастся, ты потеряешь то, из-за чего за ним стоило охотиться, в нем останутся только те газы, от которых все равно никакого проку.

Так же и с известным. Все, что нам известно, связано с материальным, физическим миром, а все остальное для нас — непознанное. Пытаясь подобраться к неизведанному, мы используем те же средства, какие с успехом применяли к тому, что нам уже известно. Следовательно, все, что пригодилось нам в этом мире, в том, другом мире оказывается непригодным. Все, что ты выучил до сих пор, усвоено тобой при помощи памяти, но в том мире памятью ничего не познаешь; познание там возможно только через опыт. Все, что ты узнал до сих пор, — бесполезно, ограниченно и может быть выражено словами. То, о чем рассказываю тебе я, — безгранично, огромно и вне всяких слов.

Люди спрашивают: «Пожалуйста, дай определение абсолюта». Какой же это глупый вопрос! Определение можно дать лишь тому, что имеет пределы. Определения всегда выстраивают, привязывая определяемое к его противоположности. Если тебя спросят: «Что такое жизнь?», для ответа ты привлечешь понятие смерти. Ты, пожалуй, скажешь, что жизнь — это то, что не смерть. Если тебя спросят «Что такое свет?», ты сразу же вспомнишь о темноте и ответишь так: «Это темнота, только наоборот». Поразительно, но даже самый толстый и умный словарь в этом смысле напоминает книжку для детей. Поищи в словаре значение слова «материя», ты найдешь там определение: «То, что не является сознанием». Пролистай несколько страниц, поищи, что такое «сознание», там будет сказано: «То, что не является материей». Что же это за определение, если значение слова может быть выражено только при помощи его противоположности? Это просто игра, а когда имеешь дело с абсолютом, играть в эту игру крайне сложно, ведь для него не существует противоположностей, так что в качестве определения взять нечего.

У твоего дома есть ограда, у него есть какие-то границы. Но ты когда-нибудь задумывался о том, что эти границы определяются границами участка твоего соседа? Как бы ты определил границы, если бы, кроме тебя, не было никого в целом свете? Чтобы установить предел, определить, что это кто-то другой, враг, необходима противоположность. Но ничего другого, кроме абсолюта, не существует: нет ничего, что можно было бы назвать «другим», врагов нет. Вот почему абсолют нельзя определить в терминах дуальности. Многие из тех, кто приходит ко мне, спрашивают: «Каково Твое определение абсолюта?» Я отвечаю им, что такого определения не существует. Они разочарованно произносят: «Тогда нам больше не о чем говорить!» И они правы. Какой смысл говорить о словах, которым нельзя дать определения? Вот почему современные западные мыслители утверждают, что Бог и другие подобные слова не имеют смысла.

В последние пять десятилетий в западной философии и лингвистике зародилось мощное направление, положившее начало новой теории. Ее приверженцы образовали новую школу. В основе ее учения — лингвистический анализ, анализ языка. Они утверждают: «Если для данного слова не существует определений, мы не желаем его обсуждать». А как ты будешь говорить об этом слове? Пока его значение не определено, всякие обсуждения бессмысленны. Я скажу одно, а ты поймешь что-то другое, третий человек уловит третье значение, четвертый — еще какое-то. Эксперты в этой области лингвистического анализа утверждают, что философия веками занималась пустопорожними разговорами. Прежде всего, необходимо дать четкое определение слову, и лишь затем мы можем двигаться дальше.

Но если так, то невозможно ни достичь Божественного, ни познать душу, любовь или медитацию. Все двери заперты. Вот в чем трудность. Все, что ты знаешь об этом слове, там бесполезно; от любых техник, пригодившихся тебе в этом мире, там не будет никакого толку. Именно потому эта наука так трудна.

Именно ее сложность послужила причиной того, что тысячелетиями ее нужно было держать в секрете; никаких других причин такой секретности не существует. Если ты не собираешься подниматься на тот уровень, когда будешь способен к пониманию, то какой смысл вообще обо всем этом говорить? Вначале ты должен быть готов, только тогда ты сможешь понять. Лишь когда ты созрел, лишь когда достоин воспринять, когда находишься в точке, где не высказанное словами послание может достичь тебя, ты будешь способен к пониманию. Эта наука трудна.

Второе твое замечание — о том, что человек глуп и недалек, — тоже верно. И это еще больше усложняет задачу. Наука трудна, а человек — глуп. Что я понимаю под глупостью? Быть глупым не значит быть недостаточно информированным, потому что даже ученый может оказаться недалеким, а малообразованный человек — весьма неглупым. Глупость — это закрытое состояние ума, закрытое эго. Глупость не имеет ничего общего с количеством информации, которую вместил в себя человек. Если быть менее информированным — значит быть глупым, тогда Кабир — глуп, да и Будда вряд ли прошел бы это испытание. Если бы Будду можно было вытащить из его маханир-ваны и усадить за парту сдавать экзамены, он наверняка бы их провалил. Получается, что твои дети, которые все эти экзамены сдают, умнее Будды!

А где бы оказался Иисус? Он бы прошел проверку? А что получилось бы у Мухаммада? Он ведь даже писать не умел! Когда к нему пришли первые стихи Корана, Мухаммад воскликнул: «Что же Ты делаешь? Я же не умею писать! Как я запишу то, что Ты мне диктуешь?» И тогда Мухаммад услышал глас Божий: «Не беспокойся. Если к тебе приходит опыт, то и грамотность тоже придет. Те, кто нем, обретут способность говорить. Опыт все заполнит собой. Не бойся!»

Но Мухаммада охватил страх. «Что за дела вершатся через меня? Я не умею писать. Я даже имя свое писать не умею!» Глас Божий ответил ему, что его подпись совсем не обязательна: «Коран не придет к тому, кто все еще озабочен своей подписью. Твоя подпись здесь не требуется. Просто расслабься и ничего не бойся!»

Мухаммад вернулся домой и попросил жену принести ему одеяло — его всего трясло. Жена укрыла его кучей одеял, он лежал под ними и весь дрожал. Жена спросила: «Странно, что это на тебя нашло. Еще час назад, когда ты уходил, с тобой было все в порядке. Как это тебя угораздило подцепить такую лихорадку?»

Мухаммад ответил: «Эта лихорадка — очень странная, будто на карту поставлена вся моя жизнь. Через меня сейчас творятся великие дела, а я чувствую, что совершенно к ним не готов. Я не смогу этого сделать, это выше моих сил. Но я не могу избежать этого — через меня действует Кто-то иной. Этот жар — не мой; это не простая лихорадка, это нечто большее, и я даже не могу понять, что же это; ведь я никогда ничего подобного не испытывал. Как я могу определить ее? Прежде со мной такого не бывало, как мне понять это? Это божественная лихорадка. Просто дай мне спокойно полежать!»

Целых три дня лихорадка Мухаммада не прекращалась, а когда он пришел в себя и встал, его лицо преобразилось, словно золото, что прошло через огонь. Обычный неграмотный человек вдруг превратился в знающего! Что случилось? Чем было это великое событие? Без него Мухаммад был обычной, ничем не примечательной личностью. Вот почему Коран не обладает литературным совершенством Упанишад. Когда индус начинает читать Коран, он не понимает, что же в нем такого. Он не знает, что Коран написан неграмотным человеком, что инструмент, которым водила рука Божественного, был необразованным, не умел ни читать, ни писать. Как от него можно ожидать изящества слога? Но именно поэтому Коран обладает особенностью, которой лишены Упанишады. Это можно услышать, когда говорит малограмотный крестьянин; в его речи нет литературных красот, но она влияет на тебя — его язык рожден самой жизнью, он не заимствован из книг; он не мертвый. Его слог не изящный, но живой.

Так что среди всех священных книг Корану в целом свете нет равных в том, что касается жизненной силы. Его стиль и манера изложения грубы и примитивны; они стрелой вонзаются тебе в голову. Воздействие Корана очень сильное, поскольку в его основе — прямой жизненный опыт. В нем нет ни мягкости, ни поэтичности, отсутствуют метафоры и аллегории; все изложено прямолинейно, по-деревенски, но очень ясно. Вот почему Корану никогда не нужны были никакие комментарии. Комментарий появляется, когда есть вопрос; чтобы в тексте мог разобраться даже самый неграмотный человек.