Путь океана: зов глубин
Шрифт:
И ливень. Холодный злой ливень смешивался с брызгами и всё бил по лицу, и некуда было укрыться. Казалось, вода летела одновременно со всех сторон.
Антуан схватился за борт и во всё горло декламировал Марка Аврелия.
До плеча кузена было рукой подать.
Содрогаясь от холода, Селин потянулась и…
В тот же момент очередная волна сбила с ног, протащила по палубе, несколько раз перевернула, и виконтесса погрузилась в холодную темноту.
Оцепеневшая от ледяной воды, потерявшая ориентацию, ибо где — верх, а где — низ, не было понятно, де Круа едва рефлекторно не раскрыла рот. Однако
Борьба со стихией оказалась тщетной. Холод сковывал. Толща вод казалась бесконечной, а спасительная поверхность всё не приближалась. Воздух стремительно кончался. В глазах темнело.
С ужасом хватаясь за горло, Селин отчаянно пыталась не выпускать остатки воздуха. Но тщетно.
Холод полность овладел телом, и де Круа замерла.
Она просто парила в темной пустоте.
Чернота стала кромешной. Это конец.
Он слишком давно не боролся со стихией.
Месяцы простоя на Малом Орфее дали о себе знать. Плечи Марсия невыносимо болели. Кисть и пальцы его живой руки тряслись от усталости. У капитана даже не было сил высказать свои соображения о родословной тех, кто выбежал на палубу.
Но шторм стихал.
Рваные тучи нет-нет да показывали розовеющее небо.
— Человек за бортом! В шлюпки лезть пока нельзя. Распределиться вдоль борта! Высматривать в воде, ублюдки!
— Боюсь, что нам уже никого не найти, капитан, — вымолвила Агата, придерживая свои перебинтованные запястья.
Марсий знал, что она права. И это злило ещё больше. Что он скажет адмиралам? Ему доверили элементарную миссию: доставить Антуана де Сюлли и Селин де Круа на Да-Гуа и проследить, чтобы чужаки не предпринимали попыток выдать секреты Гильдии. Словом, стать глазами и ушами мореходов строго до тех пор, пока в том будет нужда Гильдии.
…И одну из тех, кого ему предстояло контролировать, он потерял при первой же внештатной ситуации.
Полный провал, и его некомпетентность, как доверенного лица.
Марсий зло сплюнул за борт.
Да и по-человечески жаль молодую и красивую девчонку…
— Надо хотя бы тело найти… — вслух подумал он. — Разворачивай и давай назад. Искать без вести пропавших!
Грудь моря вздымалась всё ровнее, словно у засыпающей после истерики женщины. Показались первые лучи рассвета. На морской глади не было видно ничего.
Марсий валился от усталости, глаза болели от напряжения и жгучей соли, но он продолжал вглядываться в воду. У леди консула не было шансов. Даже если она и смогла бы какое-то время продержаться на воде. Хотя при таких волнах — это было бы технически невозможно. Он отдавал себе отчёт, что длительное пребывание в достаточно тёплой для североморца воде, у жителя Лавразской акватории уже вызвало бы остановку сердца. При условии, если оно не перестало биться раньше. Из-за страха. Он видел многих таких утопленников. Поддавшихся панике и отнявших у самих себя ничтожную надежду на спасение.
Перед глазами вдруг встало синюшное лицо испуганной Селин. Марсий содрогнулся.
«Живи».
Из темноты на мгновение показалось
бледное лицо с огромными голубыми глазами. Почти человеческое.Существо исчезло, вильнув острыми концами хвоста.
Спустя миг перламутровое сияние чешуи мелькнуло справа. Вдруг слева кто-то укусил де Круа за ладонь, и она скривилась, дёрнув рукой. Уплывающее сознание упрямо хваталось за переливы мягкого света и за чувства в онемевших конечностях, раздражённых уколами и укусами.
Озираясь, де Круа едва не вскрикнула. Перед взором снова возникло неизвестное создание.
Серые губы на лице в обрамлении серебрящихся волос, вынырнувшем из мрака, беззвучно велели: «Дыши». Существо приблизилось и Селин увидела себя, как в отражении и поднесла было руку к светлой пряди.
— Кто ты?
Лицо русалки стало злым. Холодная ладонь толкнула в щёку.
«Дыши».
Дышать? Водой?
В конце концов рыбы же как-то делают это… Происходящее всё сильнее казалось то ли тяжёлым забытьём, то ли горькой шалостью.
И Селин с трудом втянула носом тугую воду.
Страшная боль обожгла грудь изнутри. Вместе с беззвучным воплем остатки воздуха покатились мелким жемчугом вверх.
Ещё вдох. И выдох. Ожог первого вдоха утолила прохлада солёной воды. Вдох. Выдох.
— Ты… Уна…
Русалка недоверчиво посмотрела на неё, и вдруг её маленький ротик растянулся в ужасающее подобие зубастой улыбки.
«Живи» — беззвучно повторили губы и обнажили крупные зубы с расщелиной по центру.
Собственного голоса де Круа больше не слышала:
— Я не хочу бороться. Моё сердце разбито… Меня больше нет.
Маленькие, отсвечивающие синевой, пальцы мягко царапнули по спине между лопаток. Тут же защипало. И как бы ни пыталась обернуться, Селин никак не удавалось разглядеть, что же так настойчиво выцарапывает на ней Уна.
Перед глазами тем временем поплыли образы из прошлого.
Вот она в очередной раз исполняет любимую арию и едва ли не теряется, когда впервые заслуживает аплодисменты учителя пения, строгого до одержимости…
Вот разнимает дерущихся Антуана и какого-то хулигана, а уже спустя неделю её зовут на первый в её жизни потешный арбитраж в играх…
Вот вглядывается в морскую даль, сидя на крыше особняка де Сюлли, и дрожащими руками прижимает к груди диплом о присвоении консульского чина…
Как будто до сих пор она привыкла смотреться в зеркало, ранее разбитое на осколки невзгод, но сейчас оно внезапно стало целым, и отразило не только тёмные уголки ее прошлого, но и яркие пятна. И картина жизни Селин ожила и заискрилась светом, тем более ярким, чем более мрачными — и призрачными — были в ней тени.
— Смогу ли я… справлюсь ли?..
Вместо ответа колючие объятия обвили её и толкнули вверх. В полете к поверхности, Селин расставила руки и подняла лицо, полностью доверяясь несущему её потоку.
— Капитан! Там что-то есть! — завопил Мишель. Рыжеволосый бородач-плотник был единственным членом Лавразской команды, кто до сих пор ни разу не вызывал на себя гнева капитана.
На недвижимой водной глади подзорная труба выхватила белое пятно паруса и почерневший обломок рангоута.