Путь с небес

– Если успею, – Осокин виновато развел руками, – они коснулись меня лишь походя. Даже не коснулись, только обдали волной горячего и какого-то вязкого воздуха.

– Вязкого? Кто – они? – нетерпеливо спросил Воротов.

– Постой, – прервал его князь, не спуская глаз с полицейского. – Осокин, постарайтесь сосредоточиться. Это очень важно.

– Я и сам понимаю, ваша светлость. – Лейтенант мельком взглянул в зеркальную дверцу шкафа. – Видите, бледнею? Это и есть самое важное. Все остальные уже растворились. Остался лишь я…

– Растворились? – недоверчиво хмыкнул Барышев. – В чем?

– В пространстве. – Осокин криво улыбнулся и помахал рукой над головой. – В эфире, в воздухе… Без остатка растворились. На Деа все как всегда, вот только пусто. Когда мы сели, нас просто оглушила тишина. Ни птиц, ни животных, ни людей… Только ветер и пустота. Мы шли по улицам, по красивым подвесным тротуарам и мостам, под нами шумели джунгли, журчали речки, зеленели спланированные сады, игровые площадки… И ни одной живой души. Только деревья, трава, камень, пластик, стекло… Мы заглядывали в жилые дома и заведения. Нигде не было никаких признаков серьезной катастрофы. Кое-где мы обнаружили некоторый беспорядок, на улицах было немного грязновато, машины неровно припаркованы… Но это не походило на картину серьезной катастрофы. Сначала мы подумали, что все люди просто попрятались в подвалы и убежища. На Терции, когда вместо ночного неба вспыхнул золотистый закат, так и случилось. Пока не разобрались, что к чему, мы почти три часа просидели по убежищам. Но на Деа все было иначе. Мертвая, гнетущая тишина. И это при том, что продолжали работать механизмы жизнеобеспечения. Брызгали водой поливальные машины и фонтаны, работали уличные и внутренние кондиционеры, автоматические двери, декоративные подсветки зданий и сооружений, вывески, движущиеся тротуары, беспилотные экспрессы и метро… Все действовало, но в вагонах никто не ехал и по улицам никто не бродил. В одном офисе я видел работающий копир. Он был запрограммировал на сотню копий, после того как компьютер сделает расчеты. В компе произошло дублирование. Наверное, тот, кто давал ему задание, по забывчивости дал его дважды или рассчитывал получить результат именно в то утро и дал машине отсроченное задание… Не знаю, но выглядело это жутковато. Работающий в полную силу офис без единого служащего… В банке ждал своего часа активированный терминал. В нем кто-то набрал код, но не успел коснуться сенсора «ввод». Просто вставляй карту и богатей. Детская площадка с брошенными игрушками, кафе с остывшими чашками на столиках, закусочные с замершими в режиме ожидания пищематами… Много чего еще странного. И все словно бы оставлено буквально на минуту. Я постоянно ждал, что вот сейчас из-за поворота вывалит толпа и с возгласами облегчения разбредется по своим местам: к копирам, банкоматам, за столики кафе и в вагоны метро… Но ничего не происходило, и по мере продвижения по этому нереальному городу нам становилось все страшнее. И знаете, что еще нас поразило? Мы поняли это только после часа пребывания в городе. Автоматика мегаполиса работала, но не было слышно музыки и не было видно никаких объемных роликов. Мы словно оглохли, но при этом слышали звуки шагов, реплики и возгласы друг друга! Я видел работающие радиоприемники и проекторы уличной рекламы, но они не издавали звуков и не выстраивали объемных голографических фигур. И это несмотря на то, что на их рабочих панелях горели все положенные огоньки, а дисплеи выворачивались наизнанку, строя псевдообъемные графики издаваемых звуков по частоте и всяким там соотношениям шумов. От этой «глухоты наоборот» нам стало совсем жутко. Однако мы шли. Обливались холодным потом, но шли. И так продолжалось до тех пор, пока мы не обнаружили, что в отряде не хватает троих. Мы развернулись и начали их искать, но тут… Это появлялось прямо из-под земли, из-под асфальта, бетонопласта, травы, виниловых и полиуретановых дорожек… Оно просачивалось, словно землю покрывали не твердые вещества, а какие-то голограммы… Ничто не ломалось! Никаких дыр в асфальте или трещин в бетоне не было! Но эти… существа или штуковины… они не были призраками! Они были материальны! Я готов поклясться, что под их шагами гудела земля и сминалась трава. Один походя двинул в бок машину, и на ее дверце осталась вмятина. Об их тела ломались ветви деревьев… Но люди – это было странно и потому жутко вдвойне! – люди будто проходили сквозь тела этих существ! Проходили и спустя некоторое время таяли. Растворялись в воздухе. Когда таким образом исчезла половина отряда – вместе с одеждой и снаряжением, – оставшиеся наконец очнулись и бросились бежать. Мы бежали без оглядки, но эти существа были повсюду! Я не помню, как очутился на корабле, как задраил люки и взлетел… Лишь на орбите я немного пришел в себя и догадался проверить показания бортовых видеокамер. Совесть моя чиста, до корабля больше никто не добежал. А еще система зафиксировала внешность монстров… Вот… Здесь и запись, и реконструкция.

Он указал на кристалл. Преображенский сам взял вещицу и сунул ее в гнездо проектора. Голографическая реконструкция внешнего вида одного из существ, мелькавших на дальнем плане видеокартинки, была четкой и пугающей. Для всех, кроме Сергея. Он смотрел на материализовавшихся песчаных фантомов Ван Ли и ловил себя на мысли, что ждет, когда бочкообразная голова монстра развернется к нему и «лицо» обретет знакомые черты. Компьютер не знал об этом свойстве фантомов, и потому ничего подобного не происходило, но отделаться от неприятного ощущения князь так и не смог.

– Они гнались за вами? – спросил Барышев у лейтенанта.

– Не знаю. – Осокин, казалось, не удивился такому вопросу. – Теперь мне кажется, что нет. Но тогда, поймите меня, господин генерал…

– Понимаю, – Барышев задумчиво кивнул.

– Мне кажется, что они не столько охотились на нас, сколько подчищали территорию. Словно мы были простой грязью… понимаете? Словно кто-то натоптал у порога их дома и они вышли подмести… Никаких эмоций, никаких специальных эффектов вроде устрашающего рычания или размахивания оружием… Просто выбрались из своего подземелья, провели зачистку и снова ушли под грунт.

– Страшное дело, – тяжело проронил Воротов. – Пылесосы, настроенные исключительно на животный белок.

– Неверно, – возразил Преображенский. – Исключительно на людей они настроены. Вот в чем проблема.

– А как же – птицы и звери?

– А как же – оружие и снаряжение? Птиц в городе могло не быть изначально, зверей – тем более. Не факт, что их «растворили» эти космические гусеницы. А вот уничтожение, «зачистка» людей вместе с одеждой и оружием – улика в пользу осмысленного причинения ущерба. Это не то, о чем мы думали, Игорь. Это не стихийное бедствие, не межгалактическая зараза… Это нападение! Нас хотят уничтожить как вид. Раньше я сомневался: а не зря ли мы боремся с естественным ходом вещей? Или, быть может, мы оказались случайными свидетелями чьей-то смертельной схватки. Теперь я вижу – это не совпадение, не стечение обстоятельств. И мы не случайные червяки на перекрестке. Мы мешаем, и нас убирают. Планомерно и тщательно. Вычищают до последнего. Чем или кем заселят наши планеты после исчезновения людей, я не знаю. Но знаю, что произойдет это заселение не раньше гибели последнего из нас. Только после полной и тщательной «уборки», или «прополки», или «санации», называйте, как нравится…

– Что же делать? – недоверчиво глядя на князя, спросил Барышев. – Как нам защитить себя?

– Лучшая защита – нападение, – высказался Воротов.

– Мысль, конечно, свежая, – невесело усмехнулся генерал, – только как ее реализовать? На кого мы должны напасть, чтобы отстоять свои планеты и право на жизнь? Кого атаковать? Этих монстров?

Он указал на вращающуюся над проектором голограмму.

– Они всего лишь исполнители, – возразил Сергей.

– Тогда вообще непонятно. – Барышев взглянул на лейтенанта. – Вы стреляли в них, Осокин?

– Конечно. – Полицейский покачал головой. – Только без толку. Ничто их не берет. Я лично испытал на них три вида оружия: нейтронат, «СВЧ» и пулевое. Ребята стреляли из лучеметов и кинетики… Эта саранча даже не морщилась. Шагала себе вперед и жрала… всех подряд. Вернее – растворяла.

– А вышли они из-под грунта? – уточнил Барышев. – Совсем беда… Ведь если на Деа такие личинки вызрели под землей, то и на других планетах в конце концов произойдет то же самое.

– Произойдет, – согласился Сергей. – Вопрос: когда? Сколько у нас осталось времени?

– Для чего? Мы же все равно бессильны. – Генерал удрученно вздохнул. – Это не чиниды. Такой противник нам не по зубам. Вот если бы знать, в чем их слабость, если таковая, конечно, имеется…

– А лучше – где у них логово, – добавил Воротов. – Или все вместе.

– Если предположить, что звезды-диверсанты, коконы вокруг систем и эти «гусеницы» связаны, то логово находится где-то в пространстве чинидов, – предположил Сергей.

– Но ведь и там происходит нечто подобное, – возразил Воротов.

– В том-то и дело. Это лишь подтверждает мою теорию. Объект интереса агрессоров – не светила солнечного класса и не жизненное пространство. Охота ведется на людей. Поэтому Рубеж и соединил наши миры: скорее всего единственные «человеческие» миры в Галактике.

– Но ваша теория все равно не объясняет, кто же наш враг, – заметил Барышев.

– Потому что этого я пока не знаю, – ответил Преображенский. – Но очень скоро мы выясним и это. Есть у меня одна гипотеза… Завтра после торжеств мы ее проверим. Игорь Ярославич, прикажи готовить наш «умный крейсер»… А вам, Осокин, спасибо за службу.

– Вы уже благодарили, еще тогда, на Терции. – Лейтенант слабо улыбнулся и пожал протянутую руку.

Ответ был неуставным, но князь полицейского простил. Тем более что и рука лейтенанта, и лицо были уже почти восковой прозрачности…

ГЛАВА 7 Февраль 2324 г. ОВК – Первополе

Слуга согнулся в низком поклоне, но Высшему этот знак почтения пришелся не по душе. Слуги его раздражали. Они были неопрятными, грубыми и омерзительно плотными. Энергетические опоры их тел с огромным трудом выполняли изначальные функции, и слуги пользовались ими лишь изредка для удержания равновесия или для срочных перемещений в пространстве при попутном солнечном ветре. А еще они были туповаты и очень плохо понимали мыслеязык, сколько ни пытались Перворожденные их выдрессировать. Причем нынешним хранителям Первополя было достоверно известно, что слуги когда-то были гораздо более понятливыми и умели перемещаться в пространстве не хуже хозяев. Куда со временем подевались все их навыки и сообразительность, оставалось только гадать. Теперь это были неуклюжие, безмозглые коротышки, неспособные к нормальному общению и даже с трудом воспринимающие элементарные команды на мыслеязыке. А еще их лики были обезображены глубокими складками, в глубине которых скрывались отвратительные утолщения восприимчивых к излучению нервов. Мало того, что сами нервы, эти белесые жгуты белковой субстанции, были ужасны, у слуг они еще и прорывали плоть, выпирая наружу. Благо эту мерзость хоть немного прикрывали толстые горизонтальные складки.

Высший почувствовал, как перераспределяется энергия его тела, и расправил опоры, улавливая легкий плазменный бриз от ближайшей звезды. Перепад давления частиц был направлен от центра Галактики. Высший плавно переместился по упругому гребню фронта и зачерпнул со дна уровня Накопления немного колеблющейся энергии. Она студенисто подрагивала, просачиваясь сквозь водородный ореол тела. Это было кощунством, но Высший выплеснул энергию, не впитав ни капли. Сейчас ему было не до удовольствий. Его беспокоило возмущение в Первополе. Там, на уровне Чистой энергии, происходило нечто неправильное. Вот и этот слуга, вернувшись с низшего уровня, вдруг поклонился не так, как обычно. Его полупрозрачное тело не поравнялось с нижней опорой хозяина. На неуловимо малую толику, на ничтожно малую, но все-таки это можно было рассматривать как проявление непочтения. Непочтения! Состояния, пограничного с бунтом!