Путь с сердцем

Что мы слышим, когда звенит звонок? Колокольчик? воздух? звук в наших ушах? или это звенит наш мозг? Звенит всё вместе. Как говорят даосы, «звенит то, что находится между (ними)». Звук колокольчика находится здесь, чтобы его слышали повсюду – он слышен в глазах каждого человека, которого мы встречаем, в каждом дереве и насекомом, в каждом нашем вдохе.

Держа в руках лист бумаги, мастер дзэн Тхить Ньят Хань так выражает этот принцип:

«Если вы поэт, вы ясно увидите, что внутри этого листа бумаги плавает облако. Без облака не будет воды, без воды не могут расти деревья, а без деревьев нельзя производить бумагу. Так что тут присутствует и облако. Существование этой страницы зависит от существования облака. Бумага и облако так близки друг к другу. Подумаем и о других вещах, например, о солнечном сиянье. Солнечное сиянье очень важно, потому что без него не может расти лес; без солнечного сиянья не можем расти и мы, люди. Поэтому лесоруб нуждается в солнечном сиянье, чтобы срубить дерево, а дерево нуждается в солнечном свете для того, чтобы стать деревом. Так что вы можете увидеть в этом листе бумаги и солнечное сиянье. И если вы глядите ещё глубже – взором бодхисаттвы, взором того, кто пробуждён, – вы видите в нём не только облако и солнечное сиянье, но и вообще всё – пшеницу, которая стала хлебом для еды лесоруба, а также и для отца этого лесоруба, – в этом листке бумаги заключено всё.

Эта бумага… опустошена от отдельного «я»… Слово «пустой» в этом смысле означает, что бумага полна всего, наполнена всем космосом. Присутствие вот этого крошечного листка бумаги оказывается присутствием целого космоса».

Когда мы по-настоящему ощутили эту взаимную связанность и пустоту, из которой возникают все вещи, мы находим освобождение и всеобъемлющюю радость. Открытие пустоты приносит лёгкость сердца, гибкость и спокойствие, пребывающее во всех вещах. Чем крепче мы держимся за свою личность, тем более прочными становятся наши проблемы. Однажды я попросил одного восхитительного шри-ланкийского мастера медитации научить меня сущности буддизма. Он только засмеялся и сказал: «Нет „я“, нет проблем».

Неправильные представления об отсутствии «я»

Существует множество неправильных представлений об отсутствии «я» и о пустоте; подобные заблуждения подрывают подлинное духовное развитие. Некоторые люди уверены в том, что они могут прийти к отсутствию «я», совершая усилия, направленные на избавление от своего эгоцентричного «я». Другие смешивают понятие пустоты с внутренним чувством апатии, недостойности или бессмысленности, которые они принесли в духовную практику из своего болезненного прошлого. Мы описали, как некоторые изучающие пользуются пустотой в качестве оправдания ухода от жизни; они заявляют, что всё окружающее – иллюзия, пытаются совершить «духовный обход», уклониться от решения жизненных проблем.

Старания избавиться от «я», очистить его, искоренить все желания, гнев и эгоизм или преодолеть их, победить «дурное» «я» – это старая религиозная идея. Такое представление лежит под поверхностью аскетической практики – ношения власяницы, суровых постов, самоумерщвления, находимых во многих традициях. Иногда такие виды практики применяются искусно для создания изменённых состояний сознания; но чаще всего они только укрепляют отвращение. И что ещё хуже, то, что приходит вместе с ними, – это представление о том, что наше тело, ум, наше «я» в чём-то грешны, грязны, пребывают в заблуждении; а вот высшее Я (т. е. хорошая часть меня) должно воспользоваться этими техническими приёмами, чтобы избавиться от низшего «я» (т. е. от низшей, дурной части меня). Но такая установка не может работать; она никогда не бывает действенной, потому что не существует «я», от которого надо избавиться. Мы являем собой процесс изменения, а не устойчивое существо. «Я» никогда не существовало – только наше отождествление заставляем нас думать, что оно существует. Поэтому в то время как очищение, доброта и внимание, несомненно, могут улучшить наши привычки, никакая масса самоотрицания или самоистязаний не в состоянии избавить нас от «я», так как оно никогда не существовало.

Когда пустоту принимают за неполноценность и эмоциональную нищету, которые многие изучающие привносят в духовную практику, это может увековечить затруднения на других путях. Как мы это уже рассматривали, духовная практика привлекает большое число раненых людей, которые оказываются втянуты в практику ради собственного излечения. Их число как будто увеличивается. Духовное обнищание современной культуры возрастает, а с ним растёт и число детей, лишённых питающей и поддерживающей семьи. Разводы, алкоголизм родителей, травмирующие или неблагоприятные обстоятельства, болезненная практика воспитания детей, дети работающих родителей, воспитание в детских учреждениях и по телевизору – всё это способно создавать людей, лишённых внутреннего чувства безопасности и благополучия. Эти дети растут, их тела взрослеют; но они всё ещё чувствуют себя бедными малышами. В нашем обществе живёт много таких «взрослых детей». Их боль усиливается изоляцией и отрицанием чувств, что является общим признаком нашей культуры.

Многие изучающие приходят к духовной практике с этой проблемой; и некоторые психологи называют это явление «слабым чувством „я“» или «нуждающимся „я“» с прорехами в психике и в сердце. Это недостаточное чувство «я» продолжается многие годы в наших привычках и телесных зажимах и поддерживается историями и умственными образами, которые мы научились рассказывать себе. Если мы обладаем недостаточным чувством «я», если вечно отвергаем самих себя, тогда мы легко можем смешать свою внутреннюю бедность с отсутствием «я» и верить в то, что она санкционирована в качестве пути к просветлению.

Смешение отсутствия «я» со внутренней нищетой может создать особенные трудности для женщин. В нашей культуре, где доминируют мужчины, женщина может взрастить в себе чувство подлинной незначительности, полагая, что в этом мире из неё никогда ничего не выйдет, что судьба женщины и её труд не имеют ценности. Эта могучая обусловленность может привести к возникновению личности, пронизанной подавленностью, страхом и глубоким чувством неадекватности.

Одна женщина, пришедшая к практике медитации с подобными чувствами, была уверена в том, что обладает глубочайшим пониманием пустоты. В течение пяти лет она училась у молодой учительницы, которая и сама запуталась в вопросе о пустоте. Когда она пришла ко мне, она стала говорить о своём глубоком понимании учения об отсутствии «я» и о непостоянной, несубстанциальной природе жизни. Она заявила, что всякий раз, когда практикует медитацию при ходьбе или при сиденье, она весьма отчётливо переживает отсутствие «я». Но мне она показалась просто неопрятной и подавленной, и поэтому я продолжил дальнейшие расспросы. Я попросил её описать в точности, как она переживает пустоту, а затем – провести передо мною медитацию при ходьбе и подробно рассказать, что она в это время отмечает. Когда она шагала, я обратил внимание на тяжесть её походки и качество зажатости тела. Вскоре и она тоже сумела это увидеть. Когда она исследовала своё переживание, оно оказалось совсем не пустотой, а оцепенением и омертвением. Во время нашей беседы стало ясно, что её тело и чувства многие годы были замкнуты. Её чувство собственного достоинства было низким, и она чувствовала себя неспособной сделать в этом мире что-нибудь стоящее. Она смешивала это внутреннее чувство с глубокими учениями о несубстанциальности. Внесение порядка в эту путаницу начало возвращать её к жизни.

Сходная путаница происходит, когда «пустоту» ошибочно принимают за «бессмысленность». Это неправильное восприятие может укрепить нашу глубинную подавленность и страх перед миром, оправдывать нашу неспособность найти в нём красоту, отсутствие у нас мотивации для участия в жизни.

Различие между истинной пустотой и пустотой депрессии можно иллюстрировать двумя разными приветствиями: просветлённый человек мог бы сказать: «Доброе утро, Господин», – тогда как более вероятно, что человек в состоянии депрессии или заблуждения скажет: «О Господи, утро!» Смешение этих двух приветствий может привести к особого рода пассивности: «Всё это иллюзия, всё это – развёртывающееся духовное сновидение. Мне ничего не надо делать. В конце концов, мы сами ничего не делаем». Подобная пассивность родственна безразличию, близкому врагу невозмутимости, что было рассмотрено ранее. Понимание мистической пустоты вещей совсем не пассивно; признак истинной пустоты – это радость; она оживотворяет правильное восприятие мистерии жизни, которая ежемгновенно является нам из пустоты.

Конечное заблуждение относительно пустоты может появиться, когда мы воображаем, что чувствуя пустоту, мы невосприимчивы к миру или возвышаемся над всем. Некий самурай, поверивший в это, явился к мастеру дзэн и похвалился: «Весь мир пуст, всё это – пустота». Мастер ответил: «Ха, что знаете об этом вы – грязный, старый самурай!» – И что-то швырнул в посетителя. Самурай мгновенно вынул меч – он был по-настоящему оскорблён, а оскорбление самурая могло стоить вам жизни. Мастер только взглянул на него и сказал: «Пустота быстро показывает свой темперамент, не так ли?» Самурай понял мастера, и меч вернулся в ножны.

От «нет я» к истинному «я»

Растворение чувства «я», или переживание безличной природы жизни, – это лишь одна сторона медали в нашей духовной практике. Как я сказал в начале этой главы, в духовном жизни существуют две параллельные задачи. Одна из них – это открытие безличной природы, другая – развитие здорового чувства «я», открытие того, что подразумевается под «истинным «я»». Для того, чтобы мы пробудились, необходимо осуществление обеих сторон этого кажущегося парадокса.

Однажды вечером об этом парадоксе в своём монастыре говорил ачаан Ча – говорил так, что для буддийского мастера это звучало совершенно удивительно. Он сказал: «Знаете, всё это учение о том, что „нет я“, неправильно», – и продолжал: «Конечно, неправильны также и все учения о „я“». Он засмеялся, а затем объяснил, что каждый из таких наборов слов – «я» и «нет я» – суть всего лишь понятия или идеи, которыми мы пользуемся для очень грубого приближения, указывая на тайну процесса, который не являет собой ни «я», ни «нет я».