Путь Самирана

Воспоминания о мясорубке вызвали тошноту.

— Самиран… — послышался тихий голос за спиной.

Я обернулся. В арке стояла мама Самирана. Она как-то бессильное привалилась к арке спиной и с испугом смотрела на меня. В одной руке она держала квадратную корзинку на широком ремне. Одета в толстую и длинную накидку, наглухо закрывавшую её тело.

— Мама… — вдруг искренне сказал я, будто она и на самом деле моя мама. Ещё и всхлипнул.

Скатившись по наклонной стене, сел на пол.

Отбросив корзину, мама тут же оказалась возле меня. Её тёплые заботливые руки ощупали мой лоб, шею и грудь.

— Повреждений Линии Тела нет, — бормотала она, проводя осмотр. — Линия Духа хаотична… Бег крови чистый… Варение пищи… Ты ел озарённую еду?

Я кивнул.

Мама продолжила осмотр — положила обе руки на область сердца. Помедлила так, вероятно, считала пульс. Потом снова переместила руки на мою голову, охватив виски.

— О, Создатели, — воскликнула она. — У тебя безумное смятение духа! Служанка!

Появилась Служанка и тут же, без приказала, достала из большого сундука матрас и постельное бельё.

— Самиран, — продолжила мама Самирана. — Твой дух поражён. Тебя беспокоят воспоминания о жестокости наёмников?

— Кажется… да. Ты уже знаешь?

— Весь город говорит об этом. Как только услышала, сразу побежала домой. Многие выжившие гости Вакаранги Карехи бьются в припадках, похожих на твой. Наёмники предварили своё нападение озарением «Смятение Духа».

Мама помогла мне дойти до расстеленного на полу матраса.

— Я не хочу спать! Я не смогу… Кровь… Много крови… Меня тошнит, мама.

— Ложись, — приказала она, силой вдавив меня в матрас. — Ты не мой сын, но ты, оказывается, всё-таки душа человека, а не усмешка грязного демона.

— Я сам не знаю, что я такое… — всхлипнул я.

Тёплые ладони мягко прошлись по моему лицу. Я уснул.

Спал без сновидений. Проснувшись — сразу побежал в туалет.

Вокруг дырки в полу лежал новый, благоухающий венок. С наслаждением помочившись, вернулся в комнату. Она была погружена в синий сумрак. На стене светился круглый плафон, похожий на светлячка. Внутри него билось синее, похожее на газовое, пламя.

Выглянул в окно.

Небо чистое, тёмно-синее, с розовой подсветкой. Горизонта не видно из-за домов и скал. Похоже на раннее утро. Как обычно — чертовски холодно. В соседних зданиях светились овальные окна или горели синие фонари у входных арок. Только Храм Движения Луны возвышался тёмным, безжизненным пятном.

Вернулся в комнату и сразу заметил нововведение — арку закрывала плотная стена из листьев и толстых веток. Наконец-то дверь запилили.

От вчерашней слабости и испуга осталось только воспоминание. Не знаю, помогло ли мне лечение мамы Самирана, но образы умирающих, эхо их стонов и стоп-кадры внутренностей, вываливающихся из вспоротых животов больше не вызывали тошноты.

Наоборот, очень хотелось есть и пить.

Я даже застыдился. Надо быть сильнее. Нельзя падать в обморок от каждого мертвяка. Пусть я и плохой историк, но знал, что древний мир был жесток. Это в двадцать первом веке можно прожить изнеженным хикканом, не выходя из квартиры, окружив себя игровыми консолями, розовыми пони и доставочной пиццей.

Кроме того…

Листья и ветки в арке зашуршали и раздвинулись. Вошла мама Самирана. Одета в тонкую и лёгкую ночнушку. Волосы прикрыты таким же лёгким платком. Лицо заспанное, но со следами тревоги.

— Я уже обрадовался, что никто не будет врываться ко мне без спроса, — сказал я.

Прекрасная Мадхури Саран молча подошла и положила руки на мой лоб.

— Линия Духа больше не дрожит, — сообщила она через несколько секунд.

— Ага, знать бы ещё что это за Линия такая.

Мадхури опустилась на пол и села, поджав ноги, пришлось сесть напротив. Эх, как я скучал по нормальной мебели. Могу ли я обзавестись лектусом? Или он не положен мне по иерархии?

— Что задумал Похар Те-Танга?— прямо спросила Мадхури Саран. — Я знаю, что он в сговоре с Вакарангой Карехи, с этим вонючим мясником.

— Думаете, нам именно об этом надо говорить в столь ранний час? — спросил я.

— Нет, но я должна знать.

— Вы должны знать, что я ничего не понимаю в жизни Дивии. Вместо того, чтобы расспрашивать меня о том, что мне непонятно, вы должны научить меня тому, что знал Самиран.

Мадхури Саран тяжело вздохнула:

— Если ты навсегда поселился в теле моего сына, то убью тебя без объяснений. Ты не принадлежишь нашей жизни.

— И всё-таки я здесь. И у меня есть грани, которые, как я понял, весьма ценятся.

— «Ценятся», — презрительно повторила Мадхури. — Грани нельзя оценить, ибо они — дар Создателей. Как и вечный полёт Ди…

Я поморщился:

— Давайте без вот этого вот пафоса. Создатели-шмоздатели и прочий вечный полёт. Я знаю, чем он закончился. Сейчас мне нужно знать, как работает ваша система? Что показывает Внутренний Взор? Почему Внутренний Голос иногда лезет с пояснениями, а иногда отвечает, что между нами непонимание?

На лице Мадхури Саран выразилось смятение.

— Но я… я не знаю… я не умею учить основам… Их все знают с детства…

Вероятно, мои вопросы походили на то, если спросить у врача-терапевта в больнице, как работает система избирательного права или попросить описать структуру взаимоотношений в Министерстве Чрезвычайных Ситуаций и его взаимодействие с аппаратом президента.

Я смягчился:

— Просто помогите мне понять что тут к чему.

— Я не могу за одно утро научить тебя всему, чему Самиран учился всю жизнь, — ответила мама Самирана.

— А придётся, если хотите моего содействия против интриг своего любимого мужа.

Мадхури Саран задумчиво прикусила нижнюю губу и скосила глаза в сторону, размышляя. Начинающаяся заря, отразившись от потолка, подсветила левую сторону её лица розовым, правая ещё утопала в утренней синеве.

В этом освещении она была особенно прекрасна.

Поймав мой взгляд, Мадхури Саран торопливо одёрнула ворот ночнушки. Потом стянула с моего матраса одеяло и накрыла себя.

— Я попробую, — сказала она. — Но не знаю с чего начать. Будет лучше, если ты будешь задавать вопросы.