Путь Сашки. Гексалогия

В зале глумливо захихикали, ожидая улыбки короля, но тому сегодня было не до смеха. Он угрюмо смотрел на человечка, а тот сильно сжавшись, продолжил:

— Виновных в нарушении указа короля можно штрафовать. Сумму штрафа установить большую. Очень большую, чтобы боялись и неповадно было.

— Это, значит, и меня оштрафуют? Я ведь везде передвигаюсь в носилках с четырьмя рабами. Всего нас, получается, пять человек! — возмутился один из сановников.

— Рабы не люди, они не в счет. Поэтому вас никто не оштрафует. Тем более своих никто штрафовать не будет, сколько бы их не собралось.

— И какова сумма штрафа?

— Надо сделать очень большую. Полторы тысячи… серебрянок!

Зал ахнул.

— Но ведь это почти сорок золотых! Не каждый купец найдет такие деньги.

— И хорошо, Значит, виновных отдадим в долговое рабство.

Король задумался.

— А почему счет в серебрянках? — спросил он.

Рыжий человечек осмелел и ответил Пургесу:

— Чернь никогда не держала золото в руках, для них и серебрянка большие деньги. Штраф в серебрянках — так будет нагляднее для них.

— Полторы тысячи с человека?

— С виновного, ваше величество.

— Все равно много.

— А если для простолюдинов сумму штрафа сделать в триста серебрянок, для купцов и дворян — шестьсот, а для знати — тысячу?

— Да это же двадцать пять золотых! — ахнул кто — то в зале. — Да и откуда простолюдину найти 300 серебрянок — это семь с половиной золотых?

— Продаст детей в рабство. Это же чернь, быдло. Зато другим будет неповадно.

— А как казна наполнится деньгами? — это уже спросил казначей королевства.

— Рабов будет в казне много. Их продать — вот и деньги!

— Сразу видно, что ты ничего не разбираешься в финансах, — казначей продолжал наседать на человечка. — Если выставить много рабов на продажу, то их цена упадет в разы, а казна не наполнится!

Глазки у человечка забегали, сидящие в зале насмешливо смотрели на выскочку, которого удалось осадить.

— А запретить их продажу за пределы Лоэрна!

— И кто тогда их вообще купит? Что делать с такой прорвой рабов здесь?

— Ваше величество, а вы пригласите в Лоэрн хаммийцев, лучше тех, кто победнее.

— И что дальше? — король не понимал, куда клонит человечек.

— Часть денег с оштрафованных мы все равно возьмем, наполним казну на первое время. А потом пойдут деньги от пришлых хаммийцев. У них не будет сразу денег, чтобы выкупить рабов. Мы их отдадим им в долг с рассрочкой и хорошими процентами. И дома с имуществом преступников тоже отдадим. Ничего хорошего не будет, если за пределы Лоэрна будут проданы мясники, булочники, трактирщики. Продадим — останемся без нужной нам черни. И без налогов с них. Зато продав их в долг хаммийцам, мы оставим их в Лоэрне. И они будут делать всю прежнюю работу. Только не на себя, а как рабы на своих хозяев. Хаммийцы спустят с них семь шкур, но заставят работать с утра и до утра. Как известно, хаммийцы сами работать не любят, зато хорошо умеют заставлять это делать своих рабов. Отдать половину Лоэрна в долговое рабство и заселить дома преступников хаммийцами. Заменить местных, склонных к бунту, на пришлых южан. Те никогда не посмеют выступить против короля. Разве хоть раз в Хаммие были волнения? Ни разу. Все пресмыкаются перед правителем. Так и здесь, пришлые будут верными слугами вашего величества. И они надежны, в отличие от местных солдат. Бунтовать не будут.

— Всем известно, что хаммийцы трусы, у них не армия, а сброд. Неужели они смогут достойно сражаться? Сразу же побегут.

— Да, это так. Но пусть сражаются солдаты из местных людишек. Тех, кого еще не сдали в рабство. Этим придется хорошо платить, но зато они будут верными цепными псами у вашего величества. А стражниками прекрасно смогут поработать хаммийцы. Они безжалостны и разгон толпы для них в радость. Местных же стражников перевести в солдаты. Так и численность армии увеличим.

— Как тебя зовут? — спросил король рыжего человечка?

— Чубис, ваше величество…

Это день в Ларском замке начался не так, как предыдущие. Уже с самого утра в замке царило необычное оживление. Бестолково бегали слуги. Солдаты, то дружно выбегали из казармы во двор, то также дружно возвращались обратно. Ворота замка практически не закрывались, из них то и дело выезжали с поручениями люди, а кухонных подвод увеличилось и вовсе вдвое. Юный ларский граф в волнении ходил из угла в угол своей большой спальни. Камергер со своими помощниками уже давно одел ему костюм для парадных церемоний, а цырюльник еще вчера тщательно выбрил графу голову.

Непонятное оживление понемногу передалось и проснувшемуся городу. Собиравшиеся люди наперебой сообщали друг другу последние новости, узнанные ими по великому секрету от родственников, работавших в замке. Все говорили о готовящейся торжественной встрече некой высокопоставленной персоны. Назывались различные имена, среди которых наиболее часто упоминалось имя Черного Герцога. Вторым по популярности имен среди городских сплетников был новый король Лоэрна, которого все в Ларске называли не иначе, как Самозванец Пургес. Сообщавшие об этом многозначительно смотрели на собеседника и добавляли, что Самозванец едет с покаянием к их графу, везя с собой королевскую корону.

Но все обладатели достоверной информации были посрамлены, когда в городские ворота въехала роскошная карета в сопровождении полусотни всадников. На дверях кареты и на щитах сопровождающих был нарисован герб Гендована. А наиболее внимательные зеваки, вышедшие на улицу, ведущую напрямую к графскому замку, смогли заметить и пассажира кареты. Точнее, пассажирку, потому что в карете ехала маркиза Эльзина, дочь гендованского герцога.

Карета в сопровождении охраны въехала в замок, и к ней стремглав бросилось несколько слуг. А сзади уже сбегал по ступенькам юный граф. За ним следом несколько вальяжно шел маркиз Ильсан и граф Тратьенский. Наиболее расторопный слуга открыл дверцу кареты, появилась изящная ножка, а затем показалась и симпатичная темноволосая головка. Маркиза протянула свою правую руку, которую должен был поддержать кавалер. Но, увы, здесь случилась заминка. Юный граф бросился к дверце кареты, протянул было свою руку, и тотчас же отдернул ее. Ведь вместо полноценной руки у графа была лишь ужасная культяпка. Лицо графа зарделось, он не знал, что делать дальше. Лицо маркизы нахмурилось, но через несколько мгновений разгладилось и она прожурчала:

— Ах, милый граф, дайте же мне скорее свою руку. Я так давно вас не видела и ужасно соскучилась по вашему обществу.

Юный граф нерешительно протянул обрубок своей руки, маркиза с некоторым промедлением его схватила, и слегка опираясь на него, вышла из кареты.

— Милый граф, не обращайте внимания на свои руки, я в вас ценю совсем другое, — тихо, чуть ли не шепотом, сказала маркиза. От этих слов Дарберн еще больше зарделся.

— Я рад вас приветствовать, маркиза, — обратился к гостье граф Тратьенский.

— И я очень рада вас видеть, граф. И вас, мой брат.

Маркиз Ильсан довольно осклабился в ответ.

— Милый граф, надеюсь, вы довольны обществом моего брата и графа Тратьенского?

— Да, маркиза.

— Ну, вот, Дарберн! — несколько капризно сказала маркиза, — Расставание не пошло вам на пользу. Я для вас не маркиза, а просто Эльзина.

— Простите, маркиза, …то есть Эльзина.

Девушка в ответ рассмеялась.

Спустя полчаса, когда Дарберн и Эльзина остались наедине, юный граф неожиданно встал на колено перед девушкой и, цепенея от возможного отказа, произнес: