Путь слез

Перепутанный паренек устремился к дальнему юго-западному углу, под прикрытие густой завесы теней. Он не обратил внимания на переполох внутри поднятого на ноги монастыря, потому что слушал только разъяренные крики своего преследователя. Вил уже почти достиг угла стены, как на всей скорости споткнулся о свежеспиленное бревно, лежавшее в темноте поперек дороги. Сдавленно ахнув, он кубарем полетел на траву.

«О, мой Бог, теперь он точно меня убьет «, – подумал Вил, услышав, как звук шагов Анселя становился все громче и громче. Не успев как следует сообразить, юноша схватил лежавшее под рукой полено и нырнул за угол. Там он поджидал своего врага, вжавшись спиной в холодный камень, тяжело вздымая грудь на вдохе и раздувая ноздри. Собравшись с силами, Вил обеими руками сжал новообретенное оружие.

Быстроногий воин с приподнятым мечом метнулся за угол. Едва его ноги сделали каких-нибудь три-четыре шага, как Вильгельм сбил его с ног сильным ударом обрубка по голеням. Ансель, громко вскрикнув, рухнул лицом вниз, превратившись в груду кожи и металла. Его голова сильно ударилась о землю, и маленький шлем, безвольно соскочив с нее, подпрыгивая, покатился вниз по склону.

Повинуясь не то разуму, не то инстинкту, Вил склонился над упавшим воином. Сердце, недавно разрывавшееся от страха, теперь переполнилось странным, но приятным и новым для него чувством победы, даже превосходства. Мальчик, было, торопливо зашагал к воротам, как вдруг остановился: его таинственным образом удерживало тщеславие победителя. Он повернулся к телу, лежащему неподвижно и беззвучно. Вил стоял над поверженным врагом и победно усмехался. Его глаз уловил блеск, выдававший нечто, тщательно заткнутое сзади за пояс стражника. Вил наклонился, а затем выхватил из серебряных ножен кинжал. Он выпрямился и бережно взял свой трофей двумя руками. «И впрямь награда, достойная схватки», – подумал он, быстро запихнул его себе за пояс и торопливо отступил к стене, направляясь к сутолоке у ворот.

Трезвон набата вызвал суматоху внутри монастыря и за его пределами. Горн созывал небольшой отряд легковооруженной пехоты занять надлежащие посты, а взбудораженные монахи сновали в лунном свете, хлопая дверьми и запирая их на засовы. Ржание испуганных лошадей, рассерженные крики караульных и вопли монахов смешались в невообразимую какофонию. Пока юный Вил решал, как ему действовать дальше, дымящее пламя все прибывающих факелов неожиданно осветило темный обод высокой стены.

Колонна военных и монахов в капюшонах вдруг распахнула ворота и, гневно прорвав стену мрака, отправилась на поиски загадочной причины их ночного замешательства. Вил быстро натянул бурый капюшон на золотистые волосы и с силой вжался в черную тень стены, пережидая пока беспокойный отряд, извиваясь, не пройдет мимо него. Выдохнув дрожащий поток воздуха, юноша молниеносно проскочил к открытым, незащищенным вратам и, никем не замеченный, проник на территорию монастыря.

«Надеюсь, он спит крепко… о, мой Бог, пусть так и будет!» – подумал Вил, проворно проскользнув мимо монашеского кладбища через низкую стену вокруг лазарета. Он прополз рядом с трапезной, сквозь тень, падающую от спальни послушников, быстро обошел отхожее место и осмотрительно отступил в темный угол, пропуская группу встревоженных охранников. Затем неслышно проскользнул в пустынный коридор между затхлыми монашескими кельями.

К тому времени гарнизон собрался в полном составе и начал устанавливаться порядок. Конные, уже организованно, продолжали осматривать двор, а благодаря твердым командам, звучавшим из уст, как военных начальников, так и наставников духовных, удалось успокоить народ. Вил взволнованно прислушивался, вполне осознавая, что, как бы ни был милостив брат Лукас, не избежать ему ужасной порки, попади он теперь в суровые руки деревенского пристава.

Решительный малый прокрался по длинному коридору к самой келье Лукаса, в которую его заключили годами раньше. Когда-то настоятель ошибочно рассудил, что подобное еженощное изгнание из общины пристыдит и вразумит своенравный дух строптивого инока к послушанию. Вил слышал, как громко бьется сердце у него в груди, и почувствовал холодный пот по всему телу. «Славный брат Лукас, – подумал он, – надеюсь, ты выпил снотворную настойку перед сном». От воспоминания о монахе мальчик улыбнулся, ведь Лукас был другом его отцу и верным товарищем милой старушки, жившей когда-то у ручья.

В следующий миг его рука резко дернула железный засов, поднимая его. Узкая дверь поддалась с жалобным скрипом, и мальчик легко ступил во внутрь. Он с тревогой посмотрел в сторону монашеской постели, и обрадовался, увидев что Лукас, завернувшись в одеяло, безмятежно спит. Аккуратно взяв щипцы и вытащив из крохотного железного очага тлеющий уголек, он прикоснулся им к свечному фитилю на столике около веревочной койки.

– Проснись, брат Лукас, – прошептал Вил в затылок монаха. – Прошу тебя.

Безмолвный монах не пошевельнулся. Вил мягко взял его за плечо и легонько потряс.

– Пробудись, пожалуйста. Проснись, ты нужен мне.

С растущим нетерпением мальчик прошептал более настойчиво:

– Брат Лукас, это Вил из Вейера.

Но человек лежал неподвижно. Услышав шаги в коридоре, Вил стал яростно трясти Лукаса.

– Проснись, тебе говорят. Проснись сейчас же!

Обезумев от отчаяния и страха, Вил перевернул мужчину на спину и поднес свечу к его лицу. В тот самый миг он потерял дар речи и застыл от оцепенения, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить хоть слово. Глаза округлились от ужаса, он медленно выдохнул и семенящим шагом попятился назад. Он уже видел эти глаза – сухие, отрешенные глаза мертвых.

Сердце его затрепетало, ноги подкосились. Тошнота сдавила изнутри, и он рухнул на крытый соломой пол. Голова задрожала от проносившихся мыслей. Юноша закрыл глаза и глубоко задышал, стиснув зубы и сжав кулаки: «Что делать, что же делать?»

Вскочив на ноги, он неистово засуетился по крохотной обители монаха. На полу, у дальнего края постели Вил заметил три открытые жестянки с травами, два незапечатанных горшочка с кореньями и опрокинутую деревянную миску. Он схватил ее и нюхнул остатки содержимого, приставшие к стенкам.

– Ach!Что за гадкий запах, – фыркнул он. – Ей-богу, Лукас, сколько раз тебе говорили: перестань испытывать на себе все, что попало.

Было слышно, как в соседней келье несколько человек обыскивали помещение. «Теперь-то мне что делать, где искать помощи себе и матери?» – пронеслось у него в голове, и тут от слабости в коленях он едва удержался на ногах: «Меня непременно обвинят в убийстве Лукаса».

Он прислушивался к стражникам поблизости. Казалось, они занимались своими делами.

То, как он затем выполнял действие за действием, словно руководилось чьей-то незримой рукой. Глаза метнулись из стороны в сторону, и вдруг остановились на небольшом раскрытом шкафчике в углу. Он быстро поднес к нему руку со свечкой. Внутри, на рядах тесных полок Вил нашел дюжины дюжин снадобий, заготовленных братом Лукасом, а сбоку на колышке висела кожаная котомка, которую тот столько лет брал с собой в походы за дикими травами. Мальчик наспех собрал все фиалы, колбы, банки и кошели, до которых смог дотянуться, и до отказа набил ими котомку. Потом, привязав ее к поясу-веревке, предусмотрительно задул свечу и бросил на брата Лукаса печальный взгляд – на прощанье.

Вил тихонько толкнул узкую дверь и настороженно выглянул наружу. Караульные по-прежнему обыскивали общую монастырскую опочивальню. Парень помешкал в тени дверного проема еще всего несколько мгновений, а затем просочился в коридорную тьму. Сначала он пробежал вдоль стены, нырнул в узкий каменный сход со скользкими от сырости ступенями и, согнувшись, вступил в полузабытый туннель, ведущий к заброшенной подвальной кладовой. Впотьмах он прополз по засаленному полу, а чуть погодя, провел пальцами по затянутому паутиной своду над головой и нащупал люк потайного хода, ведущего наверх во двор. «Так, так… о да, я нашел его».