Путь сокола

До моего берега мы добрались спокойно, и, когда струги причалили, я еле сдерживала слезы. Белый сразу же, узнав родные места, помчался к избе, а я за ним. Только вошла в избу, сразу поздоровалась с домовым и угостила его пряником в знак благодарности за сохранение дома. После пошла в сарай, где был ещё один подпол. Правда, дед туда не заглядывал, да и у меня не было сил его открыть. Сагил и Шемяка зашли следом, и я указала на крышку.

Сагил не без труда, но открыл его и, взяв лучину, спустился вслед за братом. Там оказались три сундука. Мы решили их вытащить и рассмотреть содержимое. Воевода с братом стали их поднимать, а мои братья – принимать. Когда всё вытащили, стали рассматривать содержимое. В одном оказались ткани и ларец с украшениями, в другом глиняная посуда, а в третьем – ломаное оружие и доспехи. Шемяка внимательно осмотрел обломки и велел выкинуть, ведь ржавчина уже хорошо въелась. Было решено оставить посуду здесь, а ткани, которые были в приличном состоянии, как и украшения – забрать. Ведь я чувствовала, что ещё вернусь сюда, не знала, как скоро, но вернусь. Сундуки отправились обратно в подпол, и воевода сказал:

Ну что, приданое есть? А то найдем жениха, а из приданного кроме посуды и ломаного оружия ничего нет.

Об этом можно не беспокоиться. Всё моё приданное – в этом сундуке, правда, сегодня добавятся ткани, которые уцелели, и шкатулка. Да и кто на меня посмотрит? Ни лица, ни стати, только и умею что мечом махать. От такой все женихи разбегутся, – засмеялась я указывая на сундук, что стоял в избе около печки, а Шемяка хитро посмотрел на Сагила, который о чём-то задумался.

Закончив погрузку, я показала, где был жертвенный огонь, и мы положили на всех еду. Воевода стоял молча и о чём-то думал, Сагил подошёл ко мне и обнял за плечи. Я уткнулась ему в грудь и заплакала, он немного растерялся от неожиданности, но Шемяка, видимо, подмигнул ему. Потом мы вернулись на струги и пустились в обратный путь. По дороге решилась спросить у воеводы, что его встревожило. Он хотел было перепоручить ответ брату, но заметив, как я смущаюсь рядом с ним после минутной слабости, решил рассказать сам:

«Восемнадцать лет назад часть готов во главе с Олларисом восстала против Коловрата, они творили убийства и грабежи. Князь поднял всех, и восстание было подавлено. Но, как видно, бесчинствовали они и на воде, иначе бы твои родители были живы. До этого мы уже разбили один отряд. Среди пленников был юноша-сармат, шестнадцати лет отроду. Он так же, как и ты, отличился в битве и стал моим побратимом», – после чего подмигнул Сагилу.

И тут до моего ума дошла мысль, не дававшая мне покоя: если Сагил сармат, как и мой отец, значит, он должен знать что – то про мой род. Кимериус рассказывал, что все сарматы – воины заплетают передние волосы в косы. В силу возраста, он не мог знать про мой род, а вот Сагил – возможно.

– А ты знаешь что-то про род Сокола?

– Нас много в южном берегу Великой, где она впадает в Лазурное море, всех запомнить сложно.

– Может, тогда вразумишь меня, глупую, сошла я с ума ли нет? Всё-таки разговоры с птицами – это не совсем обычно.

– В этом нет ничего необычного, один из рода наделяется этой способностью, чтобы пройти какое-то испытание в жизни. Видно, тебе придется что-то совершить, раз обладаешь таким даром. Когда на нас напали, мой род успел скрыться, а я попал в плен, – грустно улыбнулся он, и я вдруг поняла, что зря стеснялась.

По прибытию в Ратию мы разгрузились, и я заметила, что мой сокол опять куда-то улетел. Наверное, подружку завел. Вот везет же кому-то!

Когда стала разбирать украшения, то моё внимание привлекла подвеска с волком, у которого открыта пасть, а вместо глаз – рубины. Мне она очень понравился, и поэтому решила носить её постоянно.

Приглашение

Вскоре пришли вести, что Шемяку приглашает воевода Доречья.

Меня взяли с собой при условии, что не сдвинусь с места, если будет бой, а буду охранять обоз, готовить, и – если понадобится – лечить. Братья остались охранять Славяну, и мне было без них непривычно.

Когда стало темнеть, мы устроили привал, и воевода расставил пятерых вооружённых витязей в полном облачении на посты вокруг стана. Ещё пять были готовы вступить в бой по первому зову, а остальные отдыхали. Я уже готовила ужин, а Шемяка с Сагилом что-то обсуждали, когда дозорный передал через запасных, что какой-то странник просит погреться у костра. Воевода дал добро, и к нашему очагу вышел волхв. Это был седой старик с посохом, на котором сидела сова, на груди были обереги, в рубахе до пола и очелье из бересты, за плечами торба.

Он поклонился, и Шемяка жестом пригласил его отведать пищи с нами. Все знали, что волхвов нельзя прогонять, они посланники богов, и, если он сам к тебе подошёл, значит, тебя что-то ждёт. Их речи правдивы, они никого не боятся и не принимают даров. Когда он сел, то сразу заметил меня, потом покосился на Сагила и задумался.

Как только я подала ему миску, он вдруг спросил:

– Скажи, девица, замечала ли ты за собой странности?

– Ну, бывало, – осторожно ответила я.

– Знаю, что тебя мучают вопросы. Я смогу дать ответ, но сначала мне надо побеседовать с твоими родными. «Про каких родных он говорит, если все они мертвы?», – подумала я и заметила, как волхв подвинулся поближе к Шемяке с Сагилом и что-то им объясняет. Когда он вернулся ко мне, то лица старших стали напряжёнными и задумчивыми.

– Что ты такого сказал, что они в лицах изменились?

– Правду, только правду о будущем, в котором ты сыграешь не последнюю роль, – ответил он. – Ты выбрана не случайно. Грядут перемены, и в твоих руках теперь судьба не только этих людей, но и всего княжества. Но для начала тебе надо научиться контролировать свой дар и развивать способности. Это всё, что тебе нужно знать.

С этими словами он исчез, оставив меня с не менее задумчивым лицом, чем у воеводы. Мы с ним переглянулись, и я заметила Сагила, который зачем-то пошёл к коню. Воевода мне жестом показал следовать за ним, и я, крикнув: «Обожди!», пошла следом. Он остановился, и, обернувшись, грустно посмотрел на меня. После чего резко сказал:

– Лоха*, зачем ты вообще свалилась на нашу голову? Все было спокойно, нет, собралась путешествовать!

– Да ты, оказывается, баласай*! Вот уж не знала таких подробностей, – ответила я, оправившись от такой неожиданности.

– Да ты вообще ничего не знаешь! Как мне теперь жить, если я знаю, что могу потерять ту единственную, которую обрел?

– Так не теряй, а иди и живи со своей любимой, что ты с нами таскаешься?

– Я таскаюсь не с тобой, а с братом. Ты вообще должна дома сидеть, щи варить и детей нянчить, а ты с мужами за костром сидишь и из одного чана ешь!

– Значит, я не угодила тебе тем, что не такая как все? Ну уж извините, какой меня сделала матушка природа, такая и есть! – не сбавляла я голоса и краем глаза заметила, как воевода, встав, направился к нам.

– Да, ты не угодила тем, что появилась у нас, пыня!

– За надутую можно и получить!

– Рискни! – крикнул он и вынул меч из ножен. Я сделала то же самое, и, когда наши клинки скрестились, зло посмотрела на него.

– Я, конечно знаю, что милые бранятся – только тешатся, но что бы так… – с усмешкой сказал Шемяка, и я, вернув меч в ножны, бросила: «Несмысел!*», после чего вернулась к костру и легла спать.

Ночью меня мучили кошмары, наверное, слишком много вопросов накопилось, на которые не могу найти ответы. Да еще и ссора на пустом месте с Сагилом настроения не прибавляла.

«С чего это он так взъелся на меня, что узнал такого, что я оказалась крайней? Да и с чего мне вообще переживать из-за него?». С этими мыслями и заснула.

Утром всё было как обычно, если не считать Сагила, который всячески избегал меня, а если попадалась, то грубил. Шемяка, видя моё состояние, которое из расстроенного превратилось в безразличное, велел держаться рядом.