Путь старых богов

«— Откуда у человека ребенок с даром? Неужели украл у жрецов? А даже если и нет, то тогда откуда? А ведь он куда-то направляется, раз обедает в харчевне, а не дома. Значит, он куда-то везет ребенка?»

Дин открыл глаза и решительно направился в угол к незнакомцу с ребенком, одновременно делая знак Милли подойти. Когда приятель подошел, Дин бросил ему — глянь на ребенка — а сам обратился к незнакомцу:

— Храмовая стража. Кто ты и откуда этот ребенок у тебя?

В это же время Милли взглянул на ауру ребенка. И стал с другой стороны стола незнакомца, отсекая возможный путь отступления. Он продолжал смотреть внутренним зрением, контролируя незнакомца. Это была стандартная процедура стражей — когда один допрашивал, другой страж контролировал ауру допрашиваемого. Если тот осмеливался солгать, это было видно по ауре. Все жители Ирии знали это, и мало кто пытался солгать. Злить стражей никому не хотелось. Правда, мало кто умел действительно читать ауру, да и внутренним зрением не каждый владел, но кто же об этом расскажет простым людям?! Для них страж с закрытыми глазами — признак, что дело серьезно, и опасно для них, если солгут. Ложь стражу — одно из тягчайших преступлений, и каралось соответственно — ссылкой на рудники, в Железные горы, где у преступников начинались дни тяжелого, но бесплатного труда и большие проблемы со здоровьем. Правда, ненадолго… умирали там люди как мухи, может климат неудачный, или еще что-то, кто знает? А заключенных, осужденных на ссылку на рудник, всегда не хватало.

— Иссигнар я, господин страж…

Мужчина заволновался. И пока говорил, нервно мял рукав рубахи рукой. А второй продолжал крепко удерживать ребенка.

… — Малый ткач (малый перед названием профессии означает что у ремесленника до двух подмастерьев — статус по классификации гильдий ремесленников) из Низина, это маленький городок, в…

— Я знаю где Низин, — остановил его Дин — откуда ребенок?

— Так я ж и говорю, я ехал из Низина с товарищами. Едем мы, значится, через лес, вот… И на опушке, ну, там где завсегда проезжие останавливаются на привал, покушать там, или колесо смазать, услыхали детский плач. Подъехали поближе, смотрим — там был бой. Лежат посеченные несколько человек, один прижимал к себе сверток с мальцом. Все мертвые. Ну, я и забрал — нечего там мальцу делать, среди трупов-то. Ну, вот и все.

Дин повернулся к Милли, и тот кивнул, что ремесленник говорил правду.

— А как выглядели люди, которые лежали на опушке?

— Да как, как наемники вроде. Морды в шрамах, доспехи старые, не раз битые. Да наемники то были, точно говорю, шо я, не видел што ли ни разу наемников? А вот тот, который прижимал к себе мальца, вроде из благородных. Одежка у него больно хорошая, хоть и порубленная, уж я знаю — хамидасский шелк — дорогая, я вам скажу, штука. Один только отрез пол золотого. А ежели шить из него… Да, так мы их схоронили — негоже мертвякам просто так валятся, плохо это, забрали мальца и поехали.

— Молодец, что не бросил его там — улыбнулся Дин — держи монету, выпьешь за здоровье мальца. А мы его заберем. Наш он — кто-то из предков был жрецом Никкасу.

— А, тада ладно, я уж думал, себе надо брать — не пропадать же мальчонке.

Стражи расплатились, и собирались уже уходить, когда Исигнар вдруг подошел к ним, протягивая что-то в руке:

— Вот, чуть не забыл. Это было на шее у мальца. Отдадите потом. Может, от родителей осталось…

— Вот так я попал в храм — закончил свой рассказ Мин.

— А что за вещь была на шее? Тебе ее отдали?

— Ага. Смотри — и он снял с шеи какую-то пластинку. Казалось, она состоит из двух металлов — белого и желтого, по краям были сделаны декоративные насечки. А посредине выгравировано растение. Красивая вещь.

— Как думаешь, из чего она?

— Ну, наверное, белая половинка — серебро, желтая — золото, так?

— Не — а, не угадал. Белая — это эллиниум — редкий эльфийский металл, по крайней мере, сейчас редкий. Ну а желтая — это вообще непонятно что. Наши алхимики и артефактники чего-то там химичили над ним добрый месяц, но нифига не смогли выяснить. Махнули рукой и вернули обратно. Таких разочарованных физиономий я давненько не видал. Они видно решили, что все могут узнать, ха! Видно, эльфийские амулеты им не по зубам!

— А с чего ты решил, что он эльфийский?

— Да это Ликар глянул когда-то на него, и говорит, мол, эльфийский это амулет. Только их уже никого не осталось, эльфов в смысле. Вымерли чего-то, и давненько — больше полтысячи лет назад. Ладно, давай топай спать, а то у тебя уже глаза закрываются.

Я и вправду чувствовал, что меня разморило. Так что не стал спорить, и «пополз» в свою комнату. Как я дошел — даже и не помню — на автомате, наверное. И тут же вырубился, не обращая внимание, что только за вторую половину дня перевалило.

Проснувшись, я попробовал встать, но с тихим стоном повалился назад. Все тело болело, как будто меня вчера избили. Болела каждая мышца, каждая жилка… Я решил немного полежать — может, полегчает?

А минут через пятнадцать тихо скрипнула дверь, и в комнату вошел благообразный седоватый мужичек. Как по мне — типичный профессор, ему только не хватало очков и костюма тройки, и был бы вылитый преподаватель.

— Судя по твоему внешнему виду, тебе сейчас немного нехорошо?

Я хмыкнул — тоже мне, гений нашелся.

… — Значит, сейчас будем лечиться. Я Минаэль, храмовый целитель. Так, поворачивайся на живот.

Я перевернулся, с интересом ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать. Меня начала наполнять энергия. Потом лег на спину, и процедура повторилась. Только теперь я мог наблюдать за ней. Минаэль водил надо мною руками, которые светились слабым желтым светом. Когда его руки проходили над какой-то частью моего тела, то свечение немного захватывало и эту часть тела. Закончив, он потер руки друг о друга, и свечение медленно угасло.

— Ну что, как ты себя чувствуешь? Вставай, попробуй.

Я начал медленно подниматься, заранее готовясь к боли, но вообще ничего не почувствовал. Как будто предыдущее состояние мне приснилось. Я сделал пару шагов по комнате, покрутил руками, ощущение бодрости, и избытка сил никуда не делось. Хотелось горы свернуть. Хорошее, хотя и странное состояние.

— Очень хорошо, спасибо. Как вы это делаете? Я тоже так хочу!

— Если ты знаком с магией Жизни — то это просто. Я передал немного сил твоему организму, и ускорил обмен веществ. Результат — ты отошел от вчерашних занятий, и готов к новым.

— Вот блин. Через несколько часов буду такой же.

— Не будешь. Меня попросили тебе помогать, так что после тренировки приходи. Если не найдешь сам — спроси — тебе любой монах подскажет. Раз ты в порядке, то я пошел. У меня есть еще подопечные, им сейчас похуже, чем тебе. Ладно, я пошел. Не забудь прийти после тренировки ко мне, можешь, правда, пообедать сначала. Это неважно.

И Минаэль ушел.

А я, тяжело вздохнув, пошел на тренировку. В зале уже занимался Эрвин. Увидев меня, он подозвал жестом. И снова я повторял вслед за ним все упражнения. Нельзя было сказать, что они лучше стали получатся, но я уже по крайней мере был уверен, что смогу их все повторить. Раз смог в первый раз. И ошибся — в очередной раз упав на подгибающихся ногах, услышал только ехидное:

— А я думал, эти упражнения осилит даже ребенок. Видно ты немножко слабее. Ну ничего, лет через двадцать таких занятий, может что-то и начнется получаться. Занятие окончено, можешь ползти к себе.

И проводил меня презрительным взглядом, когда я ковылял из зала.

Интересно, чем это я ему так насолил? С чего столько злобы? Вроде бы ничего плохого не сделал… А может, все гораздо проще — Эрвин сам по себе урод, самодовольный болван, и это его нормальное поведение со всеми, кроме Тарона? Кстати, последний вариант заслуживает право на жизнь. При настоятеле он ведет себя совсем по — другому.