Путь страсти

— И ты веришь в это?

— Страж некогда освободил душу моей матери. Мне тогда было только три года. Я не забыла, как была благодарна ему. Моя мать не могла остаться со мной — но в стране вечного лета она должна была обрести счастье. И безопасность.

— Тебе было всего три года.

— И все равно я была ему благодарна. — Она коснулась его щеки. Как мужчина может быть таким сильным — и одновременно таким уязвимым? — Ты убедил себя, что приносишь горе, Шон… на самом деле ты облегчаешь его.

— Но оборотни сделали так, что меч стал важнее их жизни. Поэтому Каллум хочет украсть его. Для них меч важнее, чем необходимость сражаться, чтобы остаться в живых…

— Не уверена, что это так…

— Милая, именно поэтому погиб мой брат. — В глазах Шона блеснули слезы. — В ту ночь Кенни пришлось драться не на жизнь, а насмерть, чтобы помешать нескольким одичавшим оборотням завладеть мечом. Он предпочел погибнуть, чем рисковать им… и мной. И как мне теперь с этим жить?

— Богиня! — ахнула Андреа. — Шон… — Она притянула его к себе.

Шон закрыл глаза. Он никогда не говорил об этом ни с кем, даже с Лайамом, хотя ближе брата у него никого не было. И вот теперь он прочел сочувствие в глазах Андреа.

— Он любил тебя! — хрипло прошептала она. — Если Кенни был похож на Лайама или Дилана, значит, он любил тебя. Он сражался, чтобы спасти тебя, а не меч!

— И вот теперь его нет. Нет и уже никогда не будет.

Знакомая тоска подступила к горлу. Шон надеялся, что со временем это пройдет, но сердце его разрывалось от боли, как в тот день, когда погиб Кенни. Уронив голову на плечо Андреа, он заплакал.

Сердце Андреа обливалось кровью.

— Шон, мне так жаль…

Он крепко прижал ее к себе. Она осыпала поцелуями его мокрые от слез щеки. Вся ее злость разом исчезла, словно смытая этими слезами. Только сейчас до нее дошло, что Кенни погиб на глазах у младшего брата. Теперь она понимала, в каком аду жил Шон.

— Я должна кое-что тебе сказать…

На лице Шона отразилось лишь слабое любопытство — как будто для более сильных чувств уже не оставалось места.

— О чем, милая? Неужели ты купила мне еще трусы?

— Очень смешно! Нет. — Спрыгнув с кровати, Андреа подошла к столику, где лежал меч. Ей вдруг стало трудно дышать. — Помнишь того воина-фэйри? Так вот, он попросил меня украсть меч стража.

В комнате повисла тишина.

Андреа очень хотелось коснуться меча, но, чувствуя на себе подозрительный взгляд Шона, она благоразумно спрятала руки за спину. Она понимала, что обязана была ему рассказать, но вдруг забеспокоилась, гадая, как поступит Шон. Ей не терпелось расспросить Фионна о матери, но теперь, похоже, об этом придется забыть.

Впрочем, это не важно. Скорее всего Фионн выдал себя за ее отца, просто чтобы подобраться к мечу. Может, конечно, он и не врал… только Андреа была уверена, что, заполучив меч, фэйри тут же забудет о ней.

«Ну и пусть, — решила она. — Он и так уже рассказал тебе то, что ты хотела услышать, так какая разница?»

Но ей мучительно хотелось узнать правду.

— Проклятие! — прорычал Шон. — Что ты ему сказала?

— Что я не настолько глупа, чтобы отдать ему меч стража только потому, что он утверждает, будто он якобы мой отец. — Андреа повернулась. Шон смотрел на нее в упор, лицо у него было каменное. — Я, конечно, отказалась, но… что, если Фионн уговорит кого-то еще украсть меч? Поэтому я и спросила тебя, что будет, если меч окажется в руках у фэйри. Что он сможет с ним сделать?

— Теоретически ничего.

— Тогда зачем он ему?

— Затем же, зачем и Каллуму. Напугать оборотней. Внушить им страх, что с потерей меча их души утратят бессмертие. Заставить их гадать, что он будет делать с мечом. Да оборотни сойдут с ума при одной мысли, что меч попал в руки фэйри!

Андреа глухо заворчала:

— Что же мне делать?

— Да все просто — не отдавай ему меч, и все.

— Но… Проклятие, Шон, а вдруг он и правда мой отец?!

— И поэтому ты готова украсть для него меч?

— Нет, конечно! Даже если Фионн не соврал, как я могу доверять ему? Он ведь когда-то бросил мою мать… впрочем, и меня тоже. Он, конечно, твердит, что сделал это ради нашей же безопасности, поскольку у него были враги, которые, не задумываясь, убили бы нас с матерью. Но, холера… все это может оказаться кучей вранья! Откуда мне знать?

— Хочешь пробраться в страну фэйри и сама узнать, что правда, а что нет?

Андреа зябко поежилась. Ее с детства учили ненавидеть фэйри, которые некогда создали оборотней, чтобы те сражались за них, а после обращались с ними с беспощадной жестокостью. Страна фэйри — хуже, ада, во всяком случае, так утверждали оборотни. Там царит лютый холод и на каждом шагу подстерегает опасность. И плохо придется оборотню, если он попадет в руки фэйри. Его ждет смерть — либо быстрая и внезапная, либо долгая и мучительная, если фэйри придет охота позабавиться.

— Не знаю…

— Тогда я пойду с тобой.

— Что? Ты шутишь?! Почему?

— Ты ведь хочешь узнать, кто ты такая?

Шон сидел с таким невозмутимым видом, словно это не он только что вызвался сделать то, что в глазах оборотня иначе как подвигом трудно было назвать. Или безумием… Чтобы бастет отправился в страну фэйри просто потому, что его подружке-полукровке приспичило раскопать семейные корни?! Бред!

— Ты спятил?! — возмутилась она. — Это слишком опасно. Ведь тогда фэйри смогут заполучить не только меч, но и самого стража.

— Не смогут. Я оставлю меч Лайаму.

— А если тебя убьют? Нет, Шон, я не позволю тебе рисковать жизнью!

— Я же вижу, как ты мучаешься, — спокойно сказал он. — Естественно, мне это не нравится.

— Ну, понятно… значит, ты решил, что можешь все исправить! — усмехнулась Андреа. — Нет, я знала, конечно, что у тебя непомерное самомнение… но чтобы до такой степени?!

Он подошел вплотную к ней, и Андреа опять почувствовала окружавшую его ауру силы.

— Потому что у меня получится лучше, глупенькая. Потому что не хочу, чтобы ты пострадала. И так теперь будет всегда.

И столько яростной решимости было в его голосе, что по спине Андреа поползли мурашки.

— Ты не должен идти со мной. Это безумие, Шон!

— Лучше уж я пойду с тобой, чем отпущу тебя одну. — В горле у него заклокотало.

Андреа подбоченилась.

— Ты опять за свое?

— Это опасно, — уперся Шон.

— Разговор окончен. Я и сама знаю, как это опасно, но ты не можешь посадить меня под замок. Ты сам говорил, что здесь я вольна поступать как мне хочется, и пользоваться полной свободой — в отличие от моего родного города оборотней. Выходит, передумал?