Путь Святозара

Дубыня перевел взгляд со Святозара на Храбра и недовольно сказал:

— Храбр, я вот гляжу на тебя, ты чего-то последнее время больно много рассуждать стал, сразу видно не к добру то.

— А, ты мне еще сделай замечание, сделай, — почти выкрикнул, рассердившийся не на шутку Храбр.

— Други, други, ну вы что право, я вас последнее время не узнаю, — миролюбиво заметил правитель и пригласил Святозара сесть рядом, и довольным взглядом оглядев сына, заулыбался.

Святозар сел рядом с отцом, положил руки на стол и посмотрел на присмиревшего Дубыню и недовольного Храбра и чтобы снять неловкость, наступившую за столом сказал им:

— Наставники, я хотел вас поблагодарить за то, что вы поддержали моего отца в трудный час. Спасибо вам большое, и не ссорьтесь больше, вы же скоро родней станете.

— Да, кто наследник ссориться, — все еще недовольно буркнул Храбр, а потом посмотрел на Дубы-ню, который сидел рядом, и, сменив гнев на милость, добавил, — Да, мы вот тут сидели и разгова-ривали о донесениях с юга. Воевода Жировит из города Лебедянь прислал гонца с вестью, что нагаки набирают войско и собираются походом. Жировит послал, как мы и велели посланников к беку Турусу, который клятвенно заверял, что войну готовит на неллов, но посланникам показа-лось, что он лжет.

— Отец, а о Нуке, что-либо слышно? — тихо спросил Святозар.

— Нет, сын, никаких вестей, и посланники, предупрежденные о нем, не видели его среди нагаков, — ответил отец.

— Это плохо, плохо, отец. Чувствую я этот подлое существо, что-то готовит, — взволнованно сказал наследник.

— Ну, я думаю, что ты тревожишься напрасно, — заговорил Дубыня, — Скоро зима, а значит, до весны ничего не случится. Нагаки на нас не нападут зимой потому, что они больно наших морозов бояться, а к весне, я предлагаю правителю выдвинуться с дружиной и воями к границе. Прихватим с собой дружину Велислава, по дороге к нам присоединтся дружины с городов Дубна, Орел и Лебедянь. И я думаю, нагаки увидев нашу силу, не посмеют ступить на нашу землю.

— Если с ними будет Нук, посмеют, — заметил Святозар и потер пальцем бровь, — Нук уверен в своем черном колдовстве и ничего не побоится.

— Может тогда нас побояться нагаки? — спросил Храбр.

— Я, думаю, что бек Турус уже ослеплен жаждой наживы, и тоже нас не побоится. А значит, нам не избежать войны. Так, что я согласен с Дубыней к маслянице необходимо подвести дружины к границе потому, что на юге теплеет быстрее, чем у нас.

Правитель тяжело вздохнул, и хлопнув ладонью сына по спине, сказал:

— Тогда, так и поступим, пошлем гонцов в города Орел, Дубна и Лебедянь, и скажем им выдви-гаться к границе, до масляницы. Да я думаю, что надо предупредить дружину Миролюба из города Прилятка, а когда к нам подойдет Велислав со своими другами, и мы отправимся в поход.

— Нет, отец, не бери Велислава, — заметил Святозар, — Мало ли, что с нами случится на войне, он тогда останется старшим. Будет Туру за место тебя и меня.

Отец повернул голову, посмотрел на сына, и покачав головой, добавил:

— Ты, Святозар на войну не пойдешь, я так решил. Хватит тебе по походам, война не для молодых. Ты, сын мой, останешься в престольном граде и заменишь меня, в случае чего…

— Нет, отец, — тихо вздохнув, сказал Святозар, — Не удасться мне в престольном граде отсидеться, не сможешь ты меня уберечь. Там среди нагаков будет Нук, а вам его без моей магии не победить.

— Уж, как-нибудь, — поддержал правителя Храбр.

— Нет, Храбр, никак. Никак вы без меня не справитесь. И придется вам взять меня с моей дружиной в поход. А Велислава оставить тут старшим, — Святозар положил руку на плечо отца и негромко добавил, — Отец, ты помнишь, что я вчера тебе сказал, что я обязан предать смерти Нука, обязан освободить душу брата из полона, а иначе мне не будет успокоения. Клянусь тебе отец, если бы там не было Нука, я бы тебе подчинился. Но и я, и ты, мы оба знаем, что он там будет, и я прошу тебя взять меня в поход.

Правитель молчал, обдумывая слова сына, и лишь тихо постукивал костяшками сомкнутых паль-цев правой руки по столу. Святозар видел, как сейчас тяжело дается принятие правильного решения отцу и поэтому опустил глаза, да уставился взглядом в ярко полыхающий белым светом перстень.

— Ох, — наконец-то вымолвил правитель, — Как мне не хочется это говорить, сын, знал бы ты. Но я вижу, что ты прав. И поверь мне, с тяжелым сердцем соглашаюсь с тобой. Пусть будет, так как ты решил, тебе, наверное, виднее, оставим Велислава старшим в Славграде, а ты с дружиной пой-дешь в поход.

Через некоторое время други покинули гридницу, а отец и Святозар отправились ужинать в белую столовую. Когда правитель и наследник вошли в столовую, то слуги уже накрыли стол. Святозар оглянулся в поисках Тура, а затем, спросил:

— А, где, Тур отец?

— Садись, — сказал правитель, а когда сын послушно сел на свое место ответил, — Тур приболел. Такой он у нас неслух, беда просто. Ведь я ему сказал вчера, иди во дворец, не бегай по двору, заболеешь, а он думаешь, послушал? Нет, конечно, убежал в сад, да бегал там, покуда его Вячко не разыскал и не привел в столовую трапезничить. А сегодня на утро захворал. Да ты не тревожься, я уже заговор прочитал над ним и ему легче, но я все же решил, что ему надо полежать, чтобы больше не было желания после бани раздетым бегать. А мы с тобой давай поедим, и если ты захочешь, то позже к нему сходишь.

— Хорошо отец, я так и сделаю, схожу к нему после ужина. А теперь и верно пора поесть, потому что я такой голодный, — сказал Святозар.

— Еще бы, мальчик мой, цельные сутки не ел. Да, и вообще сразу видно, как ты за время похода похудел. Даже Храбр это заметил, и сегодня меня все выспрашивал, что с тобой случилось, — добавил правитель и положил себе на тарелку часть тушеного зайца, да предложил другой кусок, что пожирней сыну.

Святозар увидел зайца и весь передернулся:

— Нет, нет, отец, только не зайца.

— Это почему же сынок, ты вроде любил зайчатинку, — глянув на сына, усмехнулся правитель.

— Да, отец, ты прав когда-то любил. Но после того как мы двенадцать дней жили на вершине Сарачинской горы ожидая возвращения дружины из Беловодья, и я каждый день кормил Молчуна, Стояна и Часлава добытыми зайцами, меня при виде уже неразделанного зайца передергивает, а при виде жаренного и тем более. Так, что нет, зайца я не буду.

— Ну, а, как насчет жареной рыбки или ушицы, — широко улыбаясь, спросил правитель.

— Нет, отец, и ухой я тоже пока сыт. Ведь до Приславля мы только рыбой и питались. Хлеб закон-чился, а что за еда для восура без хлеба, то не еда, а так никакого вкуса и аппетита. Хлебаешь эту уху, ешь рыбу, уж я не буду вспоминать зайца, и не ощущаешь ничего внутри, никакого насыще-ния вроде поел, а все же голодный остался. Когда в Приславле воевода Всеволод пополнил наши запасы и привез хлеба, так, не успев даже отплытить от причала, мы сразу кинулись к нему. Путят, я, други, воины, все хлеб похватали, да давай его родимый прежде нюхать, а потом есть. Знаешь отец на нашем восурском столе главное блюдо хлеб. Нет ничего важнее его. Ведь на хлебе, на нашем славном и чистом хлебе держится не только землепашец, не только рыбак, не только воин, но и правитель. Так, что отец, коли тебе кажется, что я дюже исхудал, ты мне покуда не предлагай мясо и рыбу, а лучше придвинь вон, те расстегаи, что поставили прямо около твоей левой руки, которые ты, верно, любишь, а теперь, верно, буду любить и я.