Путь Святозара

— Мне ее просто жалко, — еле слышно произнес Святозар.

— Я, тебя, сын, понимаю… Душа у тебя такая добрая и светлая, понятно, почему тебе ее жалко. Но я тебе вот, что расскажу. Когда доброжил сказал мне, что ты подозревал в Нуке злого ведуна. Я сразу все понял. Понял, я, мальчик мой, что именно мать повинна во всех наших бедах. Именно она поменяла тебя и Эриха местами, именно она повинна, что тебе украли и возможно именно она повинна, что Эрих напал на тебя…. Поэтому, как только, ты первый раз пришел в себя, и у меня появилась хоть какая-то надежда, что ты будешь жить. Я пришел к ней и потребовал объяснений. Но она молчала, мотала головой и просила меня оставить ее в покое…. Я, так сын и сделал…, я оставил ее в покое…. Но запретил ей подходить к моим сыновьям, до тех пор, пока она мне все не объяснит. Ведь, в конце концов, это по ее настойчивой просьбе я разрешил приехать с нами из страны Игников Нуку, по ее настойчивой просьбе дал своему сыну имя ее отца, по ее настойчивой просьбе разрешил Нуку быть слугой своего сына. Я был слишком добр к ней, слишком снисходителен и во, что это вылилось…. Тебя у меня отняли на долгие годы, лишив тебя отца, братьев, сестры. А когда я наконец-то тебя разыскал…, когда я, наконец- то убедился, и за, столько, лет обрадовался…, что род Богомудра, его магия жива и будет жить в тебе. На тебя нападают, тебя убивают, и кто…? Мой второй сын, сын который мне не менее дорог, которого я все эти годы растил, и сам не понимаю, где его не досмотрел…. А, что если бы Святозар, за тебя не заступились ведунья Баба Яга, да сам ДажьБог. Я ведь видел…, стоя около тебя на коленях видел…, что ты умер…, и шептал я заговор так, от собственного бессилия, что- либо поправить. А, Дола молчит…, молчит…, не хочет говорить, и что мне остается думать, а вот, что…. Наверно, жена моя захотела извести мой род и каким-то странным ужасным образом…,- правитель замолчал, тяжело переведя дух, и взяв чашу полную медовухи, залпом выпил.

— Отец, — негромко начал Святозар, — Послушай, меня. Я думаю, ты не прав…. Не прав, что объвиняешь мать, будто она повинна во всех наших бедах. Разве она владеет магическими знаниями, разве знает заговоры и присухи. Ну, сам посуди, если она собралась извести наш род, какая ей разница, я буду обладать магическими способностями или Эрих. Она ведь наша мать, что я, что Эрих, выросшие с ней, мы бы были ей послушны и любили ее. Не проще ли ей было оставить меня во дворце и растить меня в ненависти к тебе. Однако нет…, меня кто обладает магией, украли, а оставили Эриха, который, что может тебе противопоставить…. И потом, если бы мать хотела извести наш род вряд ли бы она родила тебе Тура и Малушу. Нет, отец, ты не прав…. Я вначале точно так же как ты думал, но потом, потом когда я увидел, как Нук травит на меня Эриха, понял, что не мать мне враг, а он Нук… И мне кажется, отец, что и мать и Эрих они жертвы…., и верно жертвы этого самого подлого Нука.

— Тогда, почему, она ничего не объяснит мне, — вдруг очень тихо спросил правитель, словно ожи-дая, что сын сейчас все ему поведает.

— Вот — это то и странно, отец, почему она тебе не объяснит, но может…,- и Святозар посмотрел в расстроенное и встревоженное лицо правителя и добавил, — Может она не может рассказать тебе. Но возможно сможет сказать мне. Если бы, отец, ты позволил, нам увидиться, поговорить.

— Нет, до поездки на Синь-камень не позволю. Я за тебя боюсь, пойми это наконец-то сын, — сказал эти слова правитель и почувствовал Святозар, такую боль в них, что не выдержал, протянул руку и похлопал отца по плечу.

— Отец, я ведь ведун, ну, что она мне сделает. Нука здесь нет, а значит, опасности тоже нет. Ты, позволь ей отец прийти на пир. Она сядет по левую руку от тебя, — Святозар увидел, что прави-тель отрицательно качает головой, и более настойчиво сказал, — Ну, что ты правда, отец, ты же будешь рядом, что она хрупкая женщина может сделать мне мужчине…, ну ты, сам подумай…. А мы с тобой, отец, посмотрим, понаблюдаем за ней. Гляди может она мне и довериться.

— Я подумаю, над твоими словами, сын, — через некоторое время добавил правитель и тяжело вздохнул.

— Слушай, наследник, — обратился к нему, подошедший сзади Храбр, — Может тебе хватит правителю праздники портить. Ты погляди на него, погляди, он ведь весь осунулся, почернел весь, как только ты свой разговор завел. Будет тебе его тревожить, коли не можешь чего доброго сказать, так сиди и молчи, да вон гуслиста Соловья слушай.

Святозар от неожиданности открыл рот, а отец, услышав речь друга, улыбнулся и ответил:

— Храбр, да не тревожься, мы с наследником хорошо поговорили и он меня не обижал, но верно ты прав, нынче праздник и стоит тяжелые разговоры оставить, стоит выпить медовухи нам с то-бой мой друг и побеседовать о чем-то более приятном.

— Вот то-то же, — сказал довольный собой Храбр, грозно глянул на Святозара и пошел к своему месту.

— Эх! — наконец-то смог выдохнуть из себя наследник, глядя вслед наставнику, — Да, я что ж, я тоже с отцом поговорить, хочу, не век же тебе Храбр с ним балякать, да медовуху пить.

Храбр так и недойдя до своего места вдруг развернулся и добавил:

— Я, тебе наследник предлагаю послушать лучше гуслиста, и чтобы мой правитель не грустил раз-говоры с ним поведу я. А коли ты не будешь слушать старших, то я как твой наставник, пошлю тебя в твою опочивальню, запру тебя там и ты будешь сидеть там один до завтра.

— Знаешь, Храбр, — вдруг усмехнулся Святозар, — Я бы может тебя и испугался, но вот видишь, между мной и тобой сидит, мой отец, а он никогда не допустит, чтобы ты запер меня на целые сутки одного в моей опочивальне. Так как только за тобой закроется дверь, я открою окно, создам заговор и когда от моего окна прямо во двор, ляжет прекрасная резная лестница, я выскочу на нее и убегу к сыновьям Дубыни на гулянье, ведь я точно знаю, где они сейчас гуляют.

Наставник уже севший на свое место подозрительно посмотрел на наследника, и как-то не очень уверенно, сказал:

— И ты, думаешь, тебе удастся, создать лестницу?

— А, вот давай попробуем, — улыбаясь, предложил Святозар.

— Нет, — вдруг очень громко сказал отец, — Пробывать ты, Святозар не будешь, вот лучше выпей ме-довухи и послушай Соловья, так мне будет спокойней.

Глава двадцать седьмая

Во второй день масляницы Святозар в сопровождении Борща вошел в гридницу. С самого утра Святозар чувствовал, какую- то непонятную слабость так, что по началу даже не хотел идти на пир, но подумав, что этим он расстроит отца, пересилил себя. " Верно- это от хмеля,"- вначале сам себе сказал Святозар, но потом понял, что медовуха тут не причем потому, что голова не болела, а как-то странно давила грудь и стонало внутри сердце, словно испытывая какое-то волнение. Сев на свое место Святозар заговорил с дружинником Ратибором, что сидел во время пира на месте Тура, правителя же пока в зале не было. Через некоторое время двери открылись, и, в гридницу вошел отец, Святозар поднялся и заметил, что следом за ним идет мать. Святозар прямо-таки весь засиял, но, внезапно перед глазами его поплыл едва уловимый легкий дым и на месте матери он вдруг увидел желтоватую сгорбленную старуху с длинными седыми волосами. Святозар покачнулся и оперся правой рукой о стол, он тяжело потряс головой, прогоняя видение, и отер левой рукой глаза. А когда убрал руку, то на месте старухи увидел красавицу мать, вот она идет, словно плывет, высоко держит свою прекрасную голову в нарядном бело-золотом сарафане. Отец поравнялся с сыном и едва повел в его сторону глазами, да прошел к своему месту. Следом за отцом подошла мать нерешительно остановилась, робко подняла свои голубые глаза и посмотрела на сына. Святозар шагнул навстречу матери, и та нежно обняла его. И тогда почувствовал Святозар, как быстрее забилось сердце матери, как тяжело она вздохнула, словно всхлипнув, как затрепыхалась душа ее в любовном порыве. Святозар отошел от матери первый, посмотрел ей в лицо и увидел, как из глаз ее потекли слезы.

— Не плачь, матушка, ведь нынче праздник, — сказал он ей.

Отец уже садился за стол, и мать увидя это поспешила к своему сиденью. Лишь мать отошла от Святозара, как он вновь почувствовал слабость и, чтобы не упасть поспешил сесть. " Что — это со мной, сегодня?" — испугано подумал Святозар, а подняв, как и все чашу медовухи лишь едва ее пригубил, и когда медовуха разлилась по телу вроде, как слабость пропала. Святозар посмотрел на отца, но тот был так сердит, близко сдвинутые брови говорили о его недовольстве, и Свя-тозару показалось, что отец недоволен именно порывом сына.

Святозар пытался заговорить с отцом, но тот словно не слыша, остановил его и устремил взгляд на гуслиста, а затем и вовсе подозвал Храбра и посадил его между собой и сыном. Святозар понял, что отец обиделся на него и не желает с ним говорить. Взял чашу отхлебнул еще немного медовухи, а когда наставник вырвал ее из рук наследника и вовсе повесил голову, не очень понимая ну, что так могло обидеть отца, неужели его объятие с матерью. И чтобы хоть как-то развеять неприятное ощущение принялся слушать сказанье гуслиста Соловья: " ДажьБог прародитель восурского народа и Жива богиня весны возродили землю после Великого Потопа. И сошли воды с Мать Сыра Земли и потекли они в реки и окияны, и впитались они в Мать Сыру Землю, а там где не впитались, потекли и родники, и ключи, и ручьи, образовались озера и болотца. Выглянуло солнце, и ожила, зацвела, заблогоухала Мать Сыра Земля. А Богиня Жива шла по ней и разбрасывала цветы по пригоркам. Останавливалась возле деревьев, и, расставив широко руки, над ними, вытрясала из своих ладоней белые, желтые, розовые цветы. И такая Жива была молодая, такая пригожая, что полюбилась она ДажьБогу и соединила их Любовь — Лада-матушка в браке. И славили и радовались восуры обручению Живы и ДажьБога, ибо пришла на землю весна и тепло. Да пели, да величали восуры имена светлых своих Богов из века в век!"

Святозар слушал гуслиста, наслаждался его голосом переливчатым и даже не заметил, как задремал. Перед глазами его поплыл туман густой, и ощутил он, что идет сквозь этот туман, раздвигая его руками, ни впереди, ни позади ничего не видно, лишь чувствует Святозар чье-то злобное, тяжелое дыхание, да липкий туман, проникающий вглубь тела. Святозар осторожно ступает по земле, идет вперед. И наконец, видит, что туман становится не плотным, редким, и вот совсем, слабее, пропадает. Святозар вышел в поле, покрытое густой, зеленой травой по тому полю гуляет девочка-отрок, лет одиннадцать- двенадцать. У девочки светлые волосы, сплетенные в две длинные косички и венок из полевых цветов на голове. Девочка та и не далеко и не близко, вроде бы хорошо ее видно, да лица не разглядеть. Девочка собирает цветы и плетет еще один венок, и хотя не слышно, но чувствует Святозар, что девочка, что-то поет, чистая и светлая та песня, такая, же как ее душа. А позади девочки лесок. Вдруг из него выскочил громадный волк, остановился, взглянул на нее и начал тихо подкрадываться. Да, нет то не волк, то вурколак, видно как у него задние ноги в коленях сгибаются вперед, словно человек шагает. Вурколак перекувыркнулся через пень, что стоял невдалеке, и вот уже идет сам человек, тихо ступает по земле, смотрит Святозар в лицо человека и узнает его: темная кожа, длинные до плеч седые волосы и такие же седые усы, да злобное выражение лица. Обернулся Нук, взглянул на Святозара своими черными, волчьими глазами и подло ухмыльнулся, а потом, подошел к девочке. Хочет Святозар к девочке броситься бежать, да не может, хочет ей крикнуть, да изо рта лишь стоны вырываются. Видит Святозар как подошел Нук к девочке, как всполошилась дитя, венок из рук выпустила, головку руками прикрыла, да ротик открыла, кричит верно. Опять было дернулся Святозар помочь, спасти дитя, и вновь ничего у него не выходит, словно ноги у него к земле приросли. А Нук вдруг упал в траву да обратился в змею, да та змея большая, черная. Стала змея приподниматься, как бы вставать на хвосте, а на спине у нее расправился капюшон, и увидел Святозар, что с капюшона не него не мигая смотрят глаза Нука. Змея стала жалить девочку в ноги, в длинное цветастое платье. Дернулся Святозар, и почувствовал как резко обо, что-то ударился, словно упал.