Путь тьмы 2

И в этом, пожалуй, таилась надежда на спасение. Вот только понять бы, отчего тот юноша показался императору знакомым? Этот вопрос не давал ему покоя вот уже несколько дней. Казалось, напряги чуть-чуть память, и ты вспомнишь, узнаешь…

Черный Властелин ощутил вызов, идущий через тириомаль, и, тряхнув головой, вытащил артефакт из поясной сумки.

— Да? — спросил он, активируя артефакт.

На связь вышла Тартионна и выглядела Госпожа недовольной.

— Тебя нет уже больше двух суток, о владыка. Дела, которые я решить в одиночку не в состоянии, не станут ждать, равно как и твой сын. Поспеши и вернись во дворец.

Сказав это, она отключилась, не пожелав даже пообщаться. С тех пор, как в Черной Цитадели появилась Дарлионна, супруга стала на удивление раздражительной. Если бы это была другая женщина, Шахрион заподозрил бы ревность, но его жена просто не могла позволить столь примитивным чувствам взять верх. В этом он не сомневался.

«Значит, я что-то сделал не так», — вздохнул император, после чего вытащил из-за пояса жезл Безумца, с которым после ночной схватки со зрящим почти не расставался, и, направив артефакт на ближайший холм, сказал:

— Исчезни.

Поток чистой энергии смерти, вырвавшийся из опалового навершия жезла, начисто срезал верхушку холма, обратив ее в прах, и император, чуть повеселев, зашагал к месту, где оставил грифона.

Пожалуй, в этот раз он, и правда, подзадержался.

«Странно», — думал Шахрион, седлая Карра, — «мне казалось, что прошло от силы полтора полдня. Чудеса, да и только. И провалов во времени я не помню. Видимо, когда тренируешься, время идет быстрее».

Он бросил последний взгляд на изувеченную лощину и скомандовал грифону взлетать.

Глава 6

Седьмой день первого месяца лета 41-го года со дня окончания Последней Войны, полдень.

Рев толпы оглушал и сбивал с толку, но, одновременно с этим, наполнял тело неясной силой, дарил надежду и позволял ощутить себя чем-то более значимым, нежели простой человек.

Ритон стоял на ступенях, ведущих в собор Отца, и смотрел на возвышающуюся громаду.

Четыре недели понадобилось на то, чтобы собрать в столице благороднейших, чьи голоса имели хоть какое-то значение. Четыре недели тягостного ожидания, наполненного необъяснимыми тревогами и страхами, выбравшимися из самых дальних уголков души. И вот, срок настал.

Венценосец помахал людям, пришедшим на церемонию. Тысячи и тысячи простых горожан и селян собрались сегодня в городе, заполонив главную площадь так, что яблоку не где было упасть. Все они — в этом отмеченный Сестрой не сомневался — жаждали одного: чтобы новый венценосец, победивший в кровавой войне, наконец-то занялся восстановлением разрушенного.

«И я займусь», — подумал он. — «Не избегу участи сей. Но действовать буду отнюдь не так, как вы — глупцы — полагаете. Этот жалкий огрызок Исиринатии нужно как следует встряхнуть, заставить работать в полном соответствии с новыми веяниями».

Черный Властелин наглядно продемонстрировал мощь золота, его сокрушительное воздействие на людские умы и сердца, показал также, как это самое золото можно грести буквально лопатой, не имея полей, лугов, золотых и серебряных рудников, портов и достаточного количества войск для организации прибыльных походов.

«Значит, и я буду действовать подобно врагу рода людского», — Ритон снисходительно улыбнулся и круто повернулся на каблуках, ощущая, как взметнулся плащ за спиной.

Весь его вид: обилие белого и пурпурного, тяжелые золотые украшения, плащ, подбитый мехом горностая, все было призвано демонстрировать достаток и уверенность. Оставалось добавить к картине один — последний — штрих, чтобы произведение оказалось законченным.

Ритон медленно и неторопливо поднимался по ступеням. Ровно триста тридцать три штуки. Древние, истертые десятками, нет, сотнями тысяч ног, они вели к самому большому храму на континенте. Выстроил его двоюродный прадед Ритона, и в те времена могущество Исиринатии не вызывало ни малейшего сомнения ни у кого и нигде.

«Эти времена еще вернутся», — подумал молодой правитель, делая очередной шаг. — «Рано или поздно, но вернутся».

Он замер на длинной площадке, оканчивающейся могучими дверьми, сейчас закрытыми.

Его ждали: Корн — новый настоятель ордена Отца, Аран — глава Академии, эльфийка, Мирол, еще несколько важных союзников. По краям замерли гвардейцы — элитные воины Ритона, до этого служившие в его личной страже.

— Благороднейший, — сухой и надтреснутый голос жреца больше походил на скрип пилы по металлу… или кости, — ты готов принять венец?

В голосе его не было ничего кроме всепоглощающей ненависти, однако выбора у настоятеля не имелось, а потому он, переступив через себя, произнес ритуальные слова, старые, как сама жизнь. Самые первые венценосцы слышали их, причем не от человеческих магов, а от звездорожденных. И ответ всегда оставался неизменен.

— Я готов принять его. Я понесу его гордо. Я не опорочу его.

— Так тому и быть, — отчеканил жрец, умолкая и бросая короткий взгляд на Найлиэну.

— Тогда прими сей ключ, — произнесла та, делая шаг вперед и передавая Ритону большой ключ, позеленевший от времени, — и отопри врата, ведущие к величию.

«Хорошо все-таки, что Черный Властелин перебил не всех звездорожденных», — подумал Ритон, подходя к запертым дверям. — «Народ может не понять, если ритуал будет проведен не в соответствии с правилами».

Ключ легко повернулся в хорошо смазанном замке и створки бесшумно растворились. Запахло ладаном и воском, и это воскресило в памяти Ритона старые воспоминания. Он присутствовал на прошлой церемонии принятия венца, правда, находился в толпе благороднейших, набившихся в храм, подобно сельдям в бочку. Память мало что сохранила из те давних событий, и все же, запах намертво засел в где-то в глубинах сознания.

Ритон криво улыбнулся и сделал шаг вперед.

По легенде, человек недостойный венца, будет сожжен очистительным светом в момент, когда переступит порог. Увы, реальность оказалась куда более прозаической. Убийцы, разбойники, насильники, садисты, вот неполный перечень тех, кто в прошлом получал символ высшей власти, и что-то ни одному даже не поплохело. Вот и Ритон — дядя и братоубийца — не ощутил ровным счетом ничего, проходя по каменным плитам, вперед, к алтарю, на котором лежала алая подушка с аккуратным золотым обручем.

Отмеченный Сестрой остановился, не дойдя до нее пять шагов. По правую руку замер Мирол, которому будущий правитель вручил перевязь с мечом, по левую — Найлиэна, принявшая ключ. Прямо перед ним встал жрец.

— Преклони колени, благороднейший, — проговорил он и Ритон повиновался.

Он закрыл глаза, слыша, как нарастает гул голосов.

«Дурацкий обычай. Почему нельзя было запустить всех заблаговременно? Каков смысл в полировании пола собственными коленями и ожидании заполнения сего треклятого собора до самой двери»?