Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

треснул его по затылку и промолчал. Сергей, потирая затылок, продолжал:

— Прыжки в длину. С а-афигенного разбега. Я думаю — Наташка Мигачёва прыгает.

Ещё заплыв на двести…

— Моя Валька поплывёт, — Север, раскинув руки, улёгся на песок. Я наоборот — поднялся

и начал одеваться.

Делать нечего — надо было идти оговаривать окончательные условия "Первых Малейских Игр".

* * *

В командных играх счастье улыбнулось нам поровну. Футбольный матч наша команда во главе с Андрюшкой Соколовым выиграла 4:1 под глумливые выкрики девчонок с "трибун" вдоль пляжа: "Ан-дрей чем-пи-он!" — и: "Ста-лин-град, Ста-лин-град, мой дед будет рад!" Но немецкие "валькирии" разнесли наших волейболисток со счётом 15:7 в первом и 15:11 — во втором сете. Девчонки, злые, как гадюки, расползлись по трибунам подальше друг от друга, чтобы не подраться. Но от них тут же начало доставаться и неповинным в проигрыше соседям… "Валькирии" — и правда все белокурые, рослые, крепкие — нахально продефилировали строем по песку, держа правую руку вскинутой вверх. Андерс стоял на своём месте, точно так же подняв руку. Кажется, он воображал себя Гитлером.

Я расшнуровал свои туфли, поглядывая на разминающегося у черты немца-соперника.

238.

— Никогда не бегал босиком, — буркнул я Танюшке, стоявшей рядом. — Чёрт, я опять

волнуюсь.

— Ты же всегда дрожишь перед соревнованиями, — успокаивающе ответила она.

— Пожалуй, — и я пошёл на черту.

Немца звали Мюлле — это я помнил. Веселый такой белобрысый парнишка с фигурой легкоатлета, со шрамами на плече и груди. Он дружелюбно улыбнулся мне, принимая рядом низкий старт. Чёрт побери, как трясёт… Я хорошо бегал короткие, но часто сбивался на старте… Хоть бы болельщики перестали орать!

— На старт!.. Внимание!.. Марш!

Когда бежишь — надо видеть только цель. Но в первые же мгновения я понял, что проиграл. Твёрдый песок прибрежного пляжа бил в пальцы ног. Мюлле вырвался вперёд на два шага… я нажал, нагнал; боль рванула пальцы уже по-настоящему — и я отстал, на этот раз уже совсем…

…Когда я вернулся на своё место, Игорь Мордвинцев со своим соперником уже бежали. Я уселся, ни на кого не глядя, взялся за большие пальцы ног и тяжело вздохнул.

— Выбил? — тихо спросила Танюшка, садясь рядом. Я отмахнулся:

— А…

— Ну тихо, тихо, ерунда, — она обняла меня за мокрые от пота плечи. — Смотри, как

Игорь бежит!.. Ну проиграл — я что, из-за этого тебя меньше буду любить? Мы вон тоже продули… ой, ура-а-а!!! — завопила она, вскакивая.

Действительно — это было "ура", потому что Игорь обошёл немца (а точнее — датчанина) метров на десять и сейчас нёсся уже просто так, не в силах сразу остановиться, вскинув над головой руки, словно на настоящем стадионе.

— Блин, надо было Севера на бег ставить, не выпендриваться, — я снова махнул рукой. —

Дурак я… И что разулся — дурак, и что вообще побежал — дурак. Кругом дурак.

На линию стрельбы выходили Джек и немец с таким же длинным луком. В двухстах шагах от них уже поставили мишени — полутораметровые столбы, вкопанные в песок примерно на полметра ещё, толщиной в две руки. Выпустить предстояло по пять стрел — не только на точность, но и на скорость. Олег Крыгин, судивший стрельбы, свистнул.

Я уже видел, как стреляет Джек. Немец тоже стрелял очень и очень неплохо. Только он успел выпустить три стрелы в тот момент, когда пятая стрела Джека… вывернула столб из песка, и он тяжело, но бесшумно упал. Прежде чем моя орда разразилась торжествующим воем, я услышал, как кто-то из немцев сказал соседу по-польски (я понял всё):

— Да это же Джек Путешественник, лучший лучник в мире, и как только русские его

заполучили…

Ирка Сухоручкина со своей соперницей стреляли из аркебуз по спиленным древесным кругляшкам на сотню шагов тремя пулями с одинаково-аккуратным результатом: по две пули в центр, чуть ли не одна в одну, третью — в край, только Ирка выше, а немка ниже середины.

Танюшка возле меня уже сидела, переодевшаяся в спешно сооружённый "костюм для выступлений" из двух полосок кожи на системе завязок. Я посматривал на неё, опасливо размышляя, что будет, если хоть одна из завязок лопнет. Девчонка аккуратно и умело разминала себе икры ног. Выступать она так и так предпочитала босиком, а от моих услуг массажиста сосредоточенно отказалась, просто мотнув головой. Она внимательно поглядывала на разминающуюся напротив "немку"-венгерку, черноволосую гибкую красавицу в почти таком же экстравагантном наряде, только ещё с кожаными манжетами на запястьях и щиколотках.

— Так, я пошла, — Танюшка резко выдохнула и, рывком поднявшись с места, отправилась

на жеребьёвку — вечную, как мир, при помощи палочки "с крышкой". "Крышка" оказалась немки, которая венгерка.

239.

В рядах сидящих немцев вдруг коротко застучал барабан, взвизгнул и вплёл свой пронзительный голос в мелодию барабана рог. Девчонка, стоявшая на линии прибоя, вскинула голову…

Она здорово танцевала. Я не узнавал музыки (да, может быть, и не знал её), но движения девчонки — резкие и молниеносные, похожие на фехтовальные фразы — говорили о чём-то грозном и воинственном, неостановимом, как буря, как смерч, как беспощадный натиск штормового моря на скалы! Когда она замерла, я с удивлением понял, что мои пальцы свело на рукояти палаша. Ни на кого не глядя, девчонка пошла на своё место, где её обнял мой счастливый соперник, Мюлле.

— Пожалуй, Танюшка проиграла, — сказала негромко Наташка Мигачёва, стоявшая

возле меня. Я поднял на неё глаза, посмотрел сердито, но про себя с ней согласился.

Вместе с Татьяной вышли Кристина и Игорь с арфой. Его пересечённое шрамом лицо было совершенно бесстрастным. Они с Кристиной остались возле площадки, а Танюшка вышла на линию. Замерла, подавшись вперёд с упором на левую ногу…

И зазвучал серебряный, печальный голос Кристины, сплетаясь со звоном струн…

— И глянет мгла из всех болот, из всех теснин…

И засвистит весёлый кнут над пегой парою…

Ты запоёшь свою тоску, летя во тьму один,

А я одна

Заплачу песню старую…

…Я не знаю, как называлось то, что делала Танюшка — я не очень хорошо разбираюсь в гимнастике, хоть постоянно и смотрел её выступления. Знаю только, что не было по отдельности ни её движений, ни голоса Кристины, ни звона гусель Игоря. А было прост овсё вместе…

— …Разлука — вот извечный враг российских грёз…

Разлука — вот коварный тать счастливой полночи…

И лишь земля из-под колёс —

И не услышать из-за гроз

Ни ваших шпаг,

ни наших слёз,

ни слов о помощи…

…Я видел приоткрытые губы Арниса. Слёзы на его светлых ресницах. Я видел потрясённое лицо Джека. И ещё, ещё лица…

— …Какой беде из века в век обречены?

Какой судьбе мы платим дань, прощаясь с милыми?

И для чего нам эта явь такие дарит сны —

Как лунный свет

Над песнями унылыми?..

…Руки Танюшки прощались… прощались, прощались с кем-то… прощались навсегда… Казалось, она готова, разбежавшись по песку, полететь за ним следом… побежала, но упала на песок…

— Быть может, нам не размыкать счастливых рук?

Быть может, нам распрячь коней на веки вечные?

Но плачет Север, стонет Юг,

И вот копыт прощальный стук,

И вновь судьба разбита вдруг

О вёрсты встречные…

Первыми восторженно взревели немцы…

…Метание ножей Басс проиграл. Он довольно ровно шёл в метании просто на дальность и точность, даже бросал с двух рук, но когда его соперник начал, подкидывая обеими руками в воздух шесть ножей, ловить их попарно и тут же бросать, не давая ни