Путь в Версаль (др. перевод)

Совсем неплохо для деревенщины. Однако на самом деле теперь он находился на своем месте – наглый, наводящий ужас главарь столичных бандитов! Вместе с никчемными людьми, желающими отбирать у других, а не трудиться, чтобы заработать… Об этом можно было догадаться еще тогда, когда он бросал свое стадо коров, чтобы стащить завтрак у других пастухов. И Анжелика была его сообщницей!

Анжелика резко вскочила со своего ложа и бросила на него мрачный сине-зеленый взгляд:

– Я запрещаю тебе оскорблять меня! Я никогда не была дрянью с тобой. А теперь дай мне поесть. Я голодна.

Она и вправду ощущала зверский, почти болезненный аппетит.

Похоже, Никола – Каламбреден не ожидал такого отпора.

– Успокойся, – пробормотал он, – я обо всем позабочусь.

Схватив металлический лом, он ударил им в медный гонг, сверкавший на стене, точно солнце. И тут же на лестнице послышался перестук сабо и в дверном проеме появился человек с испуганным лицом. Никола указал на него Анжелике:

– Представляю тебе Жактанса. Виртуозно срезает кошельки. Но главное, месяц назад парень изобрел способ избежать позорного столба. Вот я и держу его здесь для стряпни, пусть ребята на рынке подзабудут чуток его физиономию. А там уж мы нацепим на него парик и айда на темную улицу с ножницами! Берегите кошельки! Что у тебя в котелке, бездельник?

Жактанс шмыгнул носом и провел под ним рукавом.

– Свиные ножки с капустой, – ответил Жактанс.

– Сам ты свинья! – проорал Никола. – Разве такая пища подходит для дамы?

– Почем мне знать, хозяин…

– Я согласна и на это, – ответила Анжелика. От запаха еды она почти теряла сознание. И правда, до чего унизительно, что всякий раз, в самые ответственные или драматические моменты жизни, ее обуревает такой голод! И чем драматичнее события, тем более неистовый голод она испытывает!

Через несколько минут появился Жактанс, неся в руках огромное деревянное блюдо. Перед ним шествовал карлик Баркароль. Кувыркнувшись, он отставил пухленькую ножку и, взмахнув огромной шляпой, отвесил Анжелике уморительный придворный поклон. Его уродливое лицо выражало сообразительность и было не лишено некоторой привлекательности. Возможно, поэтому, несмотря на его уродство, Анжелика сразу почувствовала симпатию к нему.

– Я вижу, ты доволен своим завоеванием, – сказал Баркароль, подмигнув Каламбредену, – но что скажет Полька?

– Заткнись! – прорычал Никола. – По какому праву ты суешься в мое логово?

– По праву твоего преданного слуги, который заслуживает награды, – весело проговорил карлик. – Не забывай, что именно я привел тебе красотку, которую ты так долго высматривал во всех уголках Парижа.

– Но привести ее на кладбище Святых Мучеников?! Можешь гордиться, ловко придумано! Еще немного, и принц нищих присвоил бы ее себе или ее отбил бы у меня Родогон Цыган.

– Ты должен был заслужить ее, – бросил крошечный Баркароль, которому приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть в глаза Никола. – На черта мне нужен хозяин, который не может сразиться за свою маркизу?! И не забудь, ты выплатил еще не все приданое. Я прав, красотка?

Но Анжелика ничего не слышала, она жадно набросилась на пищу. Карлик с умилением смотрел на нее.

– Самое лучшее в свиных ножках – это маленькие косточки, – любезно заметил он. – Их приятно обсасывать и забавно грызть. По мне, так все остальное можно и вовсе не трогать.

– Почему ты говоришь, что я еще не выплатил приданое? – спросил Никола, нахмурив брови.

– Пресвятая Богородица! А тип, которого она хочет убить, этот косоглазый монах?

Никола резко повернулся к Анжелике:

– Правда, ты этого хочешь?

Анжелика слишком поспешно ела. Теперь, насытившись, она впала в тупое оцепенение и снова свалилась на груду плащей и накидок.

На вопрос Никола она, не открывая глаз, коротко ответила:

– Да, так надо.

– Пусть справедливость восторжествует. Кровь должна оросить свадьбу нищих! У-у-у! Кровь монаха! – И карлик разразился кощунственными речами. Но, увидев угрожающее движение хозяина, торопливо выскочил в коридор.

Каламбреден ударом ноги захлопнул за ним дверь. Встав возле странного ложа, на котором покоилась молодая женщина, и уперев сжатые в кулаки руки в бока, он долго разглядывал ее. Наконец она открыла глаза:

– Это правда, что ты искал меня по всему Парижу?

– Я сразу обнаружил тебя. А также благодаря моим людям я всегда осведомлен обо всех прибывших лучше, чем они сами. Знаю, сколько у них драгоценностей и как проникнуть к ним в дом, когда башенные часы на Гревской площади отбивают полночь. Но ты видела меня в «Трех молотках»…

– Подлец! – Анжелика содрогнулась. – Почему ты смеялся, глядя на меня?

– Я уже догадывался, что ты скоро будешь моей.

Она холодно посмотрела на него, потом пожала плечами и зевнула. Никола Анжелика не боялась, хотя прежде боялась Каламбредена. Она всегда умела подчинять Никола себе. Не стоит бояться мужчины, если ты знала его ребенком. Анжелику клонило ко сну. Она вяло спросила:

– Почему ты сбежал из Монтелу?

– Почему? Вот это да! – воскликнул Никола, скрестив руки на груди. – Ты думаешь, мне очень хотелось, чтобы старый Гильом проткнул меня своей пикой? После того, что между нами было? Я сбежал из Монтелу во время твоей свадьбы. Ты что, и это забыла?

Да, Анжелика забыла. Перед ее закрытыми глазами вновь возникли эти картины, пахнущие сеном и вином, она вновь почувствовала тяжесть мускулистого тела Никола и это мучительное ощущение спешки, гнева, незавершенности.

– Ах, – с горечью сказал Никола, – похоже, я ничего не значил в твоей жизни. Понятно, ты ни разу не вспомнила обо мне за эти годы.

– Конечно, – спокойно ответила Анжелика. – У меня были другие дела, и я не вспоминала какого-то пастуха.

– Дрянь! Остерегайся таких слов! – вне себя прокричал Никола. – Этот пастух теперь твой господин! Ты моя!

Он кричал еще что-то, но Анжелика уже спала. Не тревожа ее, этот далекий голос приносил ощущение грубого, но благодетельного покровительства.

Вдруг Никола умолк.

– Да, – сказал он вполголоса. – Совсем как прежде, когда ты засыпала во мху в самый разгар наших ссор. Ну что же, спи, моя птичка. И все-таки ты – моя. Тебе не холодно? Может, тебя накрыть?

Ее веки едва заметно дрогнули. Он взял роскошную накидку из прекрасного сукна и набросил на нее. Потом с нежностью боязливо коснулся рукой ее лба.

* * *

Комната действительно производила странное впечатление. Сооруженная из больших камней, как сторожевая башня, она была круглой, и свет с трудом проникал в нее сквозь зарешеченную бойницу. Ее загромождали самые разнообразные предметы – от изысканных зеркал в рамах черного дерева или слоновой кости до старых железяк, вроде молотков, лопат и ржавого оружия.