Путь воина

– Капитану не хотелось, чтобы здесь ссылались на него. Он обязан выполнять только волю владельца корабля. Вы ведь понимаете… Если Гяур заподозрит его в склонности к пиратству…

– …Которое у фризов, как и у норманнов, в крови. Ну да бог с ним. Зато теперь твердо знаю, что опытный капитан у нас уже имеется.

– Штурман – тоже, – ткнул шевалье пальцем в плечо Кшиштофа. – Лучшего боцмана, чем я, вам все равно не найти. Команда будет у меня вот здесь, – сжал кулачище с такой силой, словно пытался выжать воду из куска базальта. – Год на королевском флоте я все же прослужил.

Моряк удивленно взглянул на шевалье де Куньяра, затем на графиню.

– Так вы… согласны?! Я могу сказать об этом капитану?!

– Пока что можете сказать ему, что нас заинтриговала Афронормандия командора. Но не более того, – охладила его пыл де Ляфер. – Мы с вами еще довольно смутно представляем себе, что это за земля, какой от нее толк? Как добираться до ее берегов и с какими племенами придется сражаться за нее? Наконец, каковы там условия жизни.

– Вы перечислили все то, что интересует капитана Хансена и меня, – возрадовался Кшиштоф. – Поэтому уверен, что мой визит оказался не напрасным. Совет моряка: сделайте, госпожа графиня, так, чтобы это африканское путешествие в конце концов состоялось.

9

Хмельницкий вновь был поражен той убогостью, которую представляла собой крепость Ор-Капи. Невысокие глинобитные стены, кое-где уже основательно подернутые трещинами и отмеченные обвалами, полузасыпанные рвы, заваленные отбросами переходы…

Однако Тугай-бей, казалось, не замечал всего этого. Он показывал Хмельницкому свой город, свою крепость и свои владения с величественной щедростью правителя, у которого нет никаких секретов от союзника, словно дарил ему все это.

– Я не уверен, что ваша крепость готова хоть к какой-нибудь серьезной осаде, – позволил себе иронично заметить полковник.

– Но и не много известно случаев, когда кому-либо удавалось взять ее, – в том же ироничном тоне ответил мурза. – Если какие-то войска и прорывались в Крым, то лишь обходя Ор-Капи, – спокойно воспринял он выпад Хмельницкого. – И потом, к чему я должен готовить ее? Получив на северных землях союзника, перед которым трепещет даже Ляхистан, я вообще могу разрушить эти стены. Разве что первый удар вы решили нанести именно по Перекопу, а, полковник? Не таитесь. Помните, как говаривали наши предки: «Иду на вы!».

Хмельницкий помнил, что это относилось лишь к его славянским предкам. Однако огорчать татарина он не стал. Приятно удивило уже хотя бы то, что мурзе известен этот рыцарский вызов.

Трое суток прошло с тех пор, как Хмельницкий и княгиня Бартлинская появились в этом городе, прежде чем он сумел пробиться к мурзе. Лишь когда полковник приказал своей свите готовиться в дорогу и распустить слух о том, что глубоко обиженный Хмельницкий решил оставить Перекоп, не дожидаясь встречи с правителем, появился посыльный мурзы. С истинно восточным радушием он объявил, что светлейший Тугай-бей, да продлит Аллах счастливые дни его, наконец-то вернулся с охоты и очень обрадовался, узнав, что в его владениях находятся столь высокочтимые гости.

– Вот уж не думала, что к перекопскому мурзе труднее попасть, чем к крымскому хану, – ослепительно улыбаясь, молвила по этому поводу Стефания, в присутствии которой происходил весь этот обряд «приглашения к испробованию яда».

Хмельницкий признал, что сказано это было слишком смело и даже опрометчиво. Тем не менее про себя добавил, что чем мизернее чиновник, тем выше ценит он свое время и свое спокойствие.

Впрочем, полковник понимал, что Тугай-бей не подпускает его к себе не из-за чванства чиновников. Слишком обязан ему этот человек, чтобы вот так, по глупой прихоти, уклоняться от встречи. Скорее всего, правитель Перекопа выжидал, выясняя, чем закончилась встреча казачьего атамана с Ислам-Гиреем.

– Осматривая эти стены, я мысленно вижу мощные укрепления Кодака, – ответил Хмельницкий. Теперь уже была его очередь сдерживать выпад мурзы. – Надеясь при этом, что польскую крепость мои воины будут штурмовать вместе с аскерами правителя Перекопа.

Тугай-бей торжествующе улыбнулся: «Теперь ты конечно же станешь просить воинов? – мог вычитать в ней полковник. – Но получить у меня войска не так-то просто…»

– А что же наш светлейший хан?

– Он был очень гостеприимен и любезен.

– Настолько, что отказал в том, ради чего вы прибыли в Крым – в военной помощи.

– Если я верно понял, он очень хорошо осведомлен о нашей с вами дружбе. В том числе – о вашей поездке на Сечь, – деликатно напомнил Хмельницкий мурзе о тех истинных основах их дружбы, которые были заложены в дни, когда в роли просителя выступал он, могущественнейший мурза Ор-Капи.

– Хан решил воевать только саблями перекопцев? – едва сдерживал гнев Тугай-бей. – Понятно: чем слабее правитель Перекопа, тем увереннее чувствует себя Бахчисарай.

– Не берусь судить о ваших взаимоотношениях, светлейший. Но откровенно рассчитываю на нашу дружбу.

– Войска посылает не дружба, а мудрость. Чем дальше видит правитель, тем большим по численности своей становится войско, которое он посылает своему союзнику.

Хмельницкий догадывался, что это пока еще не окончательный ответ. Но уже кое-что.

Несмотря на свой откровенно убогий вид, крепость все же оставалась довольно внушительной. Широкий ров, пристройки и небольшие крепостные замки, которые усиливали мощь стен и создавали дополнительные очаги обороны; турецкие крепостные орудия, бомбардиры которых не ощущали недостатка в разрывных и каменных ядрах… А главное – мощный гарнизон, усиливаемый, в случае войны, жителями всех окрестных селений. Хмельницкий помнил, что, при любой серьезной опасности, здесь, на довольно узком перешейке, в течение двух дней мурзе удавалось собирать целую армию.

– Я знаю вас, Тугай-бей, как правителя, который умеет видеть значительно дальше, чем летят стрелы его воинов, – молвил Хмельницкий, завершая этот осмотр и давая понять, что хотел бы вернуться к переговорам о военном союзе. Но мурза вновь ушел от окончательного ответа.

Вернувшись во дворец, они еще почти час разговаривали о степной охоте, которая становится все скуднее; о донских казаках, которые, побаиваясь нападать на кавказцев, все чаще обращают свои взоры на Крым; о ситуации, которая складывается при дворах польского короля Владислава IV и султана Высокой Порты… Однако полковник понимал, что эта их встреча, по существу, так и завершится ничем. Тугай-бей все еще чего-то выжидает, что-то взвешивает на весах своей политической дальновидности и восточного коварства.

И лишь когда Хмельницкий стал прощаться, мурза не выдержал.

– Вы, полковник, так и не поинтересовались, как чувствует себя мой сын.

– Мой сын Тимош не раз сожалел, что у него нет возможности принять вашего сына, – проговорил гость, поднимаясь из-за богато сервированного стола. – Извините, если вас очень удивило, что я не поинтересовался, как поживает Султан-Арзы.

– Что вы, полковник, меня «очень удивило» бы, если бы вы поинтересовались этим, – хитровато оскалился мурза. – У вас достаточно такта, чтобы не напоминать старику отцу о спасении его сына, а следовательно, о долге, который за ним числится.