Путь волшебницы. История в зеркалах
Шрифт:
Что же ей доведется увидеть перед смертью? Пылающие холодной злостью глаза мадам Бошер? Пусть так... Она без страха посмотрит в эти глаза, не опустит взгляда напоследок! Не в силах подняться с пола, Сивилла медленно подняла голову.
Первое, что она увидела - тускло блестящие черные подошвы и серебристые подковки на каблуках. Потом - разметавшиеся по полу черные складки длинной юбки. Мадам Бошер неподвижно лежала навзничь, раскинув руки.
Несколько секунд молодая волшебница тупо глядела на эту картину, не в силах оторваться. Ей всё казалось, что ее противница вот-вот пошевелится - но этого не происходило. И тогда Сивилла медленно, как во сне, огляделась по сторонам. Справа, возле одного из зеркал, под тяжелым напольным подсвечником, скорчившись, лежал
Ей вдруг стало очень страшно - страшнее даже, чем когда она ждала последнего удара от мадам Бошер. Она хотела было позвать юношу по имени, но вдруг поняла, что не знает, как его зовут. Его все называли просто "распорядитель", словно имени у него вообще не было.
Внезапно Сивилла поймала себя на том, что согласна из последних сил продолжить дуэль - лишь бы эти двое наконец пошевелились и очнулись. Но они были недвижимы. И молодой волшебнице показалось, что на свете не осталось больше никого и ничего - только эта комната, а в ней - только они трое... Причем двое из них неизвестно, живы или нет.
Тогда она решила окликнуть мадам Бошер. Но не успела произнести ни слова - живот вновь пронзила резкая боль. И мир померк в глазах Сивиллы.
...Когда она вновь открыла глаза, то увидела золоченые завитушки лепнины на потолке своего будуара и золотистые розы на тканых обоях цвета утренней зари. Она лежала в своей постели. В камине полыхал огонь, бросая тусклые оранжевые блики на розовые стены.
Сивилле было тепло, мягко и спокойно. Но что-то темное подступало к ее сознанию, как шторм к тихому морскому пляжу. И вот нахлынуло! Сивилла вспомнила всё. Оживший мозаичный дракон, мелькнувшая в зеркалах голубоватая вспышка, серебристые подковки туфлей мадам Бошер, рыжие лохмы распорядителя, лежащего на полу... Она вскочила, рывком усевшись на кровати. И тут же, застонав, упала обратно на подушки - живот пронзило глухой болью.
На лоб ей легла мягкая рука, затем кто-то заботливо укрыл ее одеялом. Волшебница приоткрыла глаза: на нее смотрела доброе пухлое лицо незнакомой женщины. Сиделка - поняла Сивилла.
– Что со мной случилось?
– спросила она у женщины. Но та лишь приложила палец к губам, погладила Сивиллу по голове, словно ребенка, и вышла. Волшебница обессилено прикрыла глаза.
Долгое время никого в комнате не было. А может, Сивилле лишь показалось, что это длилось долго - ведь все это время она и сама не понимала, дремлет или бодрствует... Тишина была и желанна, и невыносима одновременно. Было приятно не думать ни о чем, прячась от воспоминаний под ее непроницаемым пологом. И было жутко вспоминать ту, другую тишину - в комнате с мозаичным полом, на котором лежали трое людей...
Тихий стук прозвучал как удар колокола. Кто-то осторожно вошел в будуар, прикрыв за собою дверь. Неужели это мадам Бошер прокралась к ней? Значит, сейчас их дуэль продолжится. Точнее, наконец завершится.
Но это была не мадам Бошер. С усилием открыв глаза, Сивилла увидела прямо над собой склонившегося к ней короля. По его бледным щекам текли слезы. Король опустился на колени перед ее кроватью и прижался лицом к ее руке. Сивилла погладила его по голове. Больше у нее ни на что не хватило сил. А потом она снова провалилась в спасительное забытье...
Через две недели, когда Сивилла немного оправилась от последствий дуэли, состоялся королевский суд над мадам Бошер - главная придворная волшебница обвинялась в государственной измене и убийстве королевы.
Сивилла выступала на суде свидетельницей обвинения. Она была потрясена, когда стража подвела к креслу в центре зала обвиняемую. Мадам Бошер можно было узнать только по одежде. Черное платье и гранатовые бусы остались неизменными - в отличие от их хозяйки, которая из надменной красавицы зрелого возраста превратилась в пожилую женщину с полубезумным взглядом. Огромное зеркало в простенке между окнами судилища бесстрастно отражало ее сгорбленную
фигуру, вжавшуюся в низенькое неудобное кресло.Свою вину мадам Бошер признать отказалась. Она упорно молчала, что бы у нее ни спрашивали, и лишь смотрела в никуда остановившимися глазами. Создавалось впечатление, что она вообще не понимает, что происходит вокруг. В ходе процесса Сивилле пришлось по указанию судейских несколько раз повторить свои показания, и каждый раз она внутренне готовилась к тому, что ей придется вытерпеть еще одну дуэль с мадам Бошер - теперь уже словесную. Но этого не так и не произошло.
Кроме самой мадам Бошер, возражать Сивилле было некому. Возможно, что третий участник событий, связанных с дуэлью - сын мадам Бошер, бывший распорядитель комитета - и вступился бы за мать, дав ложные показания. Но судьба не оставила ему такого шанса: дуэль, которая могла стать последней как для его матери, так и для ее молодой противницы, оказалась роковой для него самого.
Магическая отдача от столкнувшихся заклинаний ударила по обеим дуэлянткам. Главная придворная волшебница в результате воздействия этой мощной вспышки энергии утратила большую часть своих магических умений, превратившись в жалкое подобие самой себя - слабую ведьму с минимумом способностей. А Сивилла, которую защитил королевский амулет, сохранила свои магические способности, но потеряла ребенка...
Что же касается распорядителя комитета, то он погиб. Но не от волшебства как такового - отдача заклинания его не коснулась, так как он находился за пределами магического круга. Его нашли на полу у стены, с проломленным виском. Судя по всему, в решающий момент дуэли он шарахнулся от того, что происходило в магическом круге, споткнулся и упал, ударившись при этом головой о тяжелый напольный канделябр.
Еще до суда, как только Сивилла более-менее пришла в себя после дуэли, они с королем многое рассказали друг другу. Она ему - о дуэли, а он ей - о том, что произошло после. После чего его величество тоном, не терпящим возражений, сообщил Сивилле, что назначает ее главной придворной волшебницей. Впрочем, она и не собиралась возражать.
– У тебя красивая фамилия - Салиман! Главная придворная волшебница мадам Салиман... Звучит роскошно, не правда ли?
– гордо улыбнулся король.
А затем поделился своими планами по поводу мадам Бошер. Он собирался казнить преступницу, отправившую на тот свет его мать и чуть не убившую его самого и его любимую женщину. Каково же было его удивление, когда Сивилла замотала головой и едва слышно произнесла:
– Не надо...
– Я не ослышался? Ты действительно хочешь сохранить ей жизнь?
– гневно спросил король.
– Да... Мы с ней обе потеряли своих детей. Это достаточное наказание, - тихо, но твердо сказала Сивилла. Король покраснел, опустил голову и ничего не ответил.
Суд над государственной преступницей завершился чрезмерно мягким, на взгляд придворных, приговором (во дворце даже поползли слухи о слабохарактерности его величества и о том, что король подпал под влияние фаворитки). Мадам Бошер была сослана на болотистую пустошь в одной из отдаленных провинций без права покидать эту провинцию без особого на то разрешения короля. Кроме того, ей запрещалось применять свои колдовские способности - вернее, то, что от них осталось - к кому-либо, кроме себя самой.
В отличие от придворных, простой народ отдал должное поступку короля, сумевшего найти в себе силы не казнить слабую и несчастную женщину, несмотря на то, что она была убийцей его матери. Пожалуй, репутации монарха в глазах большинства его подданных недоставало именно такого штриха, как милосердие, а весомого повода проявить его молодому правителю всё как-то не подворачивалось. И вот такой случай наконец представился.
Когда о восторженной реакции народа на приговор мадам Бошер стало известно во дворце, придворные зашептались о том, что король, пожалуй, вовсе не слаб духом - скорее, наоборот, мудр не по годам. Действительно, мол, стоило бросить черни такую крупную подачку, чтобы избежать народного ропота в преддверии очередной войны...