Путь врат. Парень, который будет жить вечно

– Есть еще вопросы? – спросила Гипатия.

– Не о Ребекке. Мне интересно, почему тот корабельный мозг назвали Гансом.

– О, это была идея Марка Рорбека: он хотел назвать его в честь одного из пионеров программирования. Но ведь имя не имеет значения, верно? Почему ты назвала меня Гипатией?

На это у меня был ответ.

– Потому что Гипатия Александрийская была мерзкой умной шлюхой. Точно как ты.

– Хм, – произнесла она.

– А еще она первая знаменитая ученая женщина, – добавила я, потому что Гипатия очень любит разговоры о себе.

– Первая известная женщина-ученый, – поправила она. – Кто знает, сколько было женщин, о чьих достижениях мы не знаем? В вашем древнем мире у женщин было не очень много возможностей – как и сейчас, кстати.

– Но предполагается, что ты была красавицей, – сказала я. – И к тому же девственницей.

– Совершенно добровольно, Клара. Даже эта древняя Гипатия ни во что не ставила плоть и плотские удовольствия. И я не просто умерла. Меня жестоко убили. Стояла холодная весна 450 года от Рождества Христова, и толпа проклятых монахов разорвала меня на куски, потому что я не была христианкой. Во всяком случае, – закончила она, – это ты выбрала для меня личность. Если бы ты хотела, чтобы я была кем-то другим, ты дала бы мне другую личность.

Она улыбнулась.

– Я еще могу это сделать, – напомнила я. – Может, подойдет Жанна д’Арк?

Она содрогнулась от мысли, что придется стать христианкой, а не богобоязненной римской язычницей, и сменила тему:

– Не хочешь ли, чтобы я связалась с мистером Тарчем?

Я хотела и не хотела. Я еще не готова была с ним поговорить. И поэтому покачала головой.

– Все думаю об исчезнувших существах, которых мы собираемся воскресить. У тебя есть записи хичи, которые я еще не видела?

– Еще бы! Больше, чем ты сможешь просмотреть.

– Тогда покажи.

– Конечно, босс, – сказала она и исчезла, и в то же мгновение я оказалась на выступе скалы. Передо мной расстилалась зеленая долина, по которой передвигались какие-то необычные животные.

Разница между изображениями, создаваемыми на «Фениксе» и на моем корабле, в том, что мои стоят намного дороже. Аппаратура «Феникса» вполне пригодна для работы, потому что показывает все необходимое, но моя помещает вас прямо в происходящее. К тому же моя система полностью передает ощущения, так что я могу не только видеть, но и чувствовать. Я стояла на скале, легкий теплый ветер шевелил мои волосы, в воздухе чувствовался запах дыма.

– Эй, Гипатия, – с легким удивлением сказала я. – Разве они открыли огонь?

– Нет, они не умеют им пользоваться, – прошептала она мне на ухо. – Должно быть, в тех горах во время бури ударила молния.

– Какой бури?

– Той, что только что миновала. Разве ты не видишь, что все мокрое?

На моей скале было сухо. Солнце над головой большое, яркое и очень горячее. Камень оно уже просушило, но я видела, что с растений у основания скалы еще каплет; повернувшись, я увидела в отдаленных холмах полоску горящей растительности.

Долина была гораздо интереснее. Рощи или что-то похожее на рощи; стадо больших косматых существ – размером с белого медведя, но, очевидно, травоядных, потому что они трудолюбиво наклоняли деревья и поедали листву; две реки: одна, узкая, с быстрым течением и небольшими порогами, спускается с холмов слева от меня и впадает в другую, более широкую, справа, вместе они образуют широкий поток; другая группка мохнатых существ, еще более крупных, пасется на равнине; все вместе, пожалуй, похоже на Великую Американскую прерию до того, как там были уничтожены все крупные животные.

Но самое интересное – с десяток хищников неподалеку осторожно окружали три-четыре существа, которых я не могла разглядеть.

– Это они? – спросила я у Гипатии. И когда та ответила утвердительно, приказала приблизить их.

Вблизи я увидела, что те, на кого охотятся, похожи на свиней, но с длинными тощими ногами и длинным беличьим хвостом. Мама-свинья скалила зубы и пыталась отогнать хищников, а три малыша прятались у нее под брюхом. Но я смотрела на хищников. Они казались похожими на приматов, с обезьяньими лицами и короткими хвостами. Но не на земных приматов, потому что у них было шесть конечностей: четыре, на которых они бегали, и две похожих на руки; в этих руках они держали камни с острыми краями. Заняв позицию, они принялись бросать эти камни в добычу.

У матери-свиньи не было ни одного шанса. Через несколько минут два ее детеныша упали, а она убегала, помахивая длинным хвостом, словно тот был метрономом; уцелевший поросенок бежал за ней. Хищники получили то, за чем пришли.

Сцена была не слишком приятной.

Я прекрасно знаю, что животные пожирают друг друга, и не склонна к сантиментам на сей счет – да я и сама ем мясо! (И не всегда с пищевой фабрики.) Все равно мне не понравилось то, что происходило полмиллиона лет назад в этом чуждом вельде: один из поросят был еще жив, когда хищники начали пожирать его, и его писк отчетливо доносился до меня.

Поэтому я ничуть не огорчилась, когда Гипатия вмешалась и сказала, что мистер Тарч не дождался моего звонка и позвонил сам.

Почти все мои разговоры с Биллом Тарчем кончаются интимными сферами. Ему нравится говорить о сексе. Мне – не очень, поэтому я постаралась сделать разговор коротким. Выглядел Билл отлично, как всегда: не очень высокий, не особенно красивый, но сильный, мужественный и с вызывающей – я-всегда-знаю-как-позабавиться – улыбкой. Он всего в двух днях отсюда, и четверти часа вполне достаточно для разговора – в сжатой форме этот разговор переносится за сотни световых лет, – но все остальное из интимной области; когда я закончила, уже пора было переодеваться и отправляться на обед с экипажем «Феникса».

Гипатия, как всегда, обо всем позаботилась. Она пересмотрела мой гардероб и извлекла брючный костюм, чтобы не нужно было постоянно придерживать юбку; выбрала также золотое ожерелье, которое не станет хлопать меня по лицу, как жемчужные бусы. Хорошее решение, я не стала спорить. Пока я переодевалась, она с любопытством спросила:

– Значит, мистер Тарч тебя поблагодарил?

Я уже знаю все интонации Гипатии. От этой у меня мурашки бегают.

– За что?

– Как за что? За то, что способствуешь его карьере. – Она как будто удивилась. – Когда вы познакомились, перспективы у него были неважные. Так что было бы справедливо, если бы он выразил свою благодарность.

– Не зарывайся, – сказала я, надевая украшенные жемчугами эластичные чулки. Иногда мне кажется, что Гипатия затрагивает чересчур личные вопросы, а на этот раз она была несправедлива. Мне совсем не нужно оказывать мужчинам услуги, чтобы привлечь их. Боже, проблема в том, как их отогнать! Просто, расставаясь с ними, я предпочитаю, чтобы их положение несколько улучшилось; а что касается Билла, то действительно время от времени помощь ему требовалась.

Но я не хотела обсуждать это с Гипатией.