Путь Яна

– Ха.

Он кивнул.

– Однажды она пошла за блестками, а в итоге нарвалась на банду парней, продававших поддельные сумочки из подсобки какого-то магазина.

– О, я помню это, – живо откликнулся я. – Ян должен был заехать за ней.

– Да, видишь? Повезло, что ее отец такой, какой он есть, и он смог вытащить ее из этого дерьма, а теперь, конечно, у нее есть я.

Я улыбнулся ему.

– У меня есть GPS на этом ребенке, потому что я ей не доверяю.

– И почему она заслуживает такой защиты? Я имею в виду, не считая всей этой ситуации с магнитом для проблем.

– Потому что Аарон Саттер - ее дядя, и она обычно помогает ему что-то сделать, например, возглавить аукцион или что-то еще. К тому же на ней обычно надето какое-то безумное количество драгоценностей, которые многие хотели бы заполучить в свои руки.

– О, точно. Я помню благотворительный вечер в Музее Филда много лет назад, но я и понятия не имел, что она возглавляет такие мероприятия. Я думал, она просто присутствует.

Он покачал головой, сделав еще один глоток пива.

– Нет. Теперь она - виновница торжества.

– И как же тебя уговорили стать ее телохранителем?

– Она выбрала меня, – ответил он так, словно это было физически больно. – Она могла выбрать много других блестящих граждан, но Мигель Ромеро - это начальник службы безопасности Саттера - сообщил мне: «Да, Хант, ты имеешь удовольствие присматривать за Ханной Кейдж».

Я улыбнулся, потому что под раздражением и хмурым взглядом я услышал его нежность.

– Знаешь, оглядываясь назад, я должен был понять по облегченным взглядам на лицах этих ублюдков, что я вляпался в дерьмо.

– То есть, по сути, ты установил на нее GPS-трекер? Она знает?

– Да, черт возьми, она знает, – прорычал он, садясь, и цвет его лица улучшился, когда он заговорил о дочери Сэма Кейджа. Я подозревал, что он не просто любит ее. У него либо были сестры, которых она ему напоминала, либо она была той, которой у него никогда не было. – Я сказал ей, что если она хоть раз выйдет из дома без этой вещи, то между нами все кончено.

– Это сработало как угроза?

Он ухмыльнулся, и это было самодовольно, а насмешка получилась довольно громкой.

– Это единственная моя угроза, которая действительно работает.

– Ты бы действительно это сделал?

– И оставить ее на произвол судьбы в этом мире? Ты с ума сошел?

Я хихикнул, а он посмотрел на меня как на сумасшедшего, а потом рассмеялся и сделал еще один глоток пива. Легко понять, почему он нравился Яну. Он был очень похож и на мужчину, которого я люблю, и на моего босса. Твердая защитная оболочка, скрывающая мягкое, нежное нутро. У Джорджа Ханта было доброе сердце. Я надеялся, что кто-то заботится о нем.

Оглядевшись по сторонам, я увидел столик в стороне от остальных, рядом с перилами, и там сидели Захра со Стейси и еще несколькими женщинами. Стол был круглым, и женщины, которых я знал и любил, сидели вместе под навесом из сахарных кленов.

Поднявшись, я подошел сначала к Стейси, наклонился и поцеловал ее в щеку, которую она подставила мне, а затем обошел ее и присел рядом со стулом Захры.

Мгновенно ее рука легла мне на плечо.

– Привет, милый, – поприветствовала она меня с улыбкой.

– Как малыш? – спросил я, наклонив голову к ее животу. Я никогда не прикасался к животу беременных женщин, с тех пор как Аруна и Джанет рассказали мне, что это было очень навязчиво и жутко, когда люди делали это с ними.

– Малыш использует мой мочевой пузырь как боксерскую грушу, – проворчала она, поморщившись.

– Мне очень жаль, – сказал я, глядя на тарелку, к которой почти не притронулись. – Не голодна?

– Это тяжело, – пробормотала она, и ее взгляд метнулся в сторону двух женщин, стоящих у перил: одна со скрещенными руками слушала и кивала другой с красными глазами и пачкой салфеток в руке.

– Должно быть, это девушки Бейкера и Коллинза, – тихо сказал я.

– Да, – ответила Захра. – Та, что молчит, блондинка, - жена Бейкера, а та, что выглядит разъяренной, - невеста Коллинза. Они должны были пожениться на выходных в День благодарения.

Я кивнул.

– Знаешь, я никогда не понимала людей, которые хотят совместить праздники с годовщинами и прочей ерундой. По-моему, ты сама напрашиваешься на неприятности. Зачем тебе давить на себя? Для меня в этом никогда не было никакого смысла.

– Ну... может быть, – предложил я, – так ты никогда не сможешь забыть. Один из парней, с которым я работаю, женился в День святого Валентина, так что он всегда будет помнить этот день и никогда не забудет о своей годовщине.

Она кивнула.

– Но теперь каждый День благодарения, включая этот, она будет думать: «Я должна была выйти замуж за парня, которого любила, но он умер, и этого не случилось».

Я застонал.

– О, прости, я тебя удручаю? – замялась она.

– Ну да, – поддразнил я в ответ.

Она хихикнула.

– Какого черта, чувак? Как мы можем не смеяться над чем-то таким ужасным?

И она, конечно, была права.

Я очень уважал людей, которые любили солдат. Сам я смог лишь на короткое время, прежде чем признался Яну, что не могу этого сделать. Во мне этого не было. Меня убило бы постоянное чувство страха, постоянное беспокойство, и я достаточно знал о том, кто я есть, чтобы это изменило меня, превратив в того, кем я не хотел быть. Но ставить ему ультиматумы было не по мне. Это было не мое место. Я бы никогда так не поступил ни с кем, заставив их выбирать между мной и своей мечтой. Это было нечестно и неправильно. Мне очень повезло, что, когда я сказал Яну, что не могу этого сделать, не могу сидеть дома, ждать и гадать, он уже сделал свой выбор, и оставить меня ему тоже не подходит.

Дома, позже тем вечером, я был тихим, и он заметил это.

– Что с тобой? – спросил он, вернувшись после того, как побросал теннисный мяч для Цыпы, стоя у подножия лестницы, ведущей на наше крошечное заднее крыльцо.

– Ничего, – пробормотал я, глядя на темно-зеленую траву, древние дубы и чувствуя, как тепло в девять вечера. Все вокруг казалось залитым голубыми тенями, и от влажности моя кожа была липкой.

– Скажи мне, – приказал он, поднимаясь на ступеньку за ступенькой, словно преследуя меня.