Путанабус. Трилогия

Мехлис оторвался от кружки и заметил:

– Ехидный ты мужик, Георгий Дмитриевич. Тяжело тебе будет по жизни. Хорошо ты на меня нарвался – я шесть лет артиллеристами командовал. А многие, те, что из босяков в командиры вышли, относятся к своим должностям ох как серьезно, шуток не понимают, да и обидчивы чрезмерно. Ты это учти на будущее. Кстати, ты так и не сказал, зачем потребовалось перекрестить свою должность? Уже немного зная тебя, я подозреваю, что в этом предложении есть и второе дно.

С сожалением я поставил кружку на стол – там оставалось больше половины душистого напитка – и внес предложение:

– В первую очередь чтобы среди бойцов было уважение к должности. А какое уважение к пепепупо?

– А начмедслуп, потвоему, уважения вызовет больше? – ехидно улыбнулся Мехлис.

– Нет, – возразил ему. – Сокращать надо просто и ясно: начмед полка, начмед бригады и тому подобное.

– В функциях тогда должны быть изменения, – предположил комиссар.

– Конечно, Лев Захарыч, – заверил его, – как же без изменений. Революция – это всегда изменения. И должны они быть только в лучшую сторону. Я предлагаю кроме руководства перевязочным пунктом взять на себя также санитарное состояние в ротах. Для чего отобрать по одному грамотному бойцу и обучить его на санитарного инструктора роты. А для того чтобы это эффективно продвинуть, то дать ему командирские полномочия наказывать нерадивых. Конечно, полномочия эти ограничены исполнениями обязанностей по санитарному надзору за ротной кухней, отхожими местами и гигиеной личного состава. Иначе мы все быстро завшивеем и скатимся к эпидемии тифа в ротах. А оно нам надо?

– Добро, – согласился комиссар. – После отпуска докладную записку мне на стол. Такое начинание надо распространить на всю армию. А пока держите, – Мехлис вынул из кармана два листка бумаги, – это ваши отпускные свидетельства. На четвертый день жду вас тут в полдень. Работы ты мне прибавил, товарищ начмед. Но справимся. Должны справиться. И полномочия тебе дадим драконовские. Вплоть до привлечения нерадивых командиров к суду Ревтрибунала. А то анархисты какието из этих красных партизан, а не большевики.

Когда наша двуколка неторопливо отъехала от Лятошиновки за версту, Наталия Васильевна, которая всю дорогу таинственно молчала, вдруг громко зашипела:

– И что это значит, Георгий Дмитриевич?

– Ты это о чем, милая? – улыбнулся ей.

Какая же она красивая. Особенно когда сердится. Век бы сердил и любовался, как она мурзится.

– О свадебных подарках комиссара. Может, объяснишь, что это значит?

Сделал морду ящиком и спокойно ответил:

– Три дня отпуска, милая Наталия Васильевна, нам даны командованием бригады на совершение обряда венчания, каковой и состоится в селе Зубриловка, в которое мы и едем.

– Тото я смотрю, ты с собой бутыль спирта прихватил. Мужиков на свадьбе поить?

– Не без этого, любимая. Не только мужиков, но и их баб. Традиции в мелочах нарушать не следует тому, кто собирается нарушить их глобально.

А вокруг осень уже властно вступала в свои права. Для средней полосы России начиналась самое живописное время года. Лишь дубы пока сохраняли зеленый лист. Все остальные древа и кусты радовали глаз желтокрасной гаммой цвета от лимонного до темнобордового оттенков увядания. К тому же погоды стояли изумительные. Солнечные и еще теплые. Бабье лето.

– Но как венчаться, если ты мне даже предложения не сделал? – обиженно заявила баронесса.

– Это и будет, любимая, первым нарушением отживших традиций. Свадьба без обручения. Кстати, ты баню топить умеешь?

– Баню? Какую баню? – не поняла меня Наталия Васильевна.

– Самую обыкновенную, деревенскую каменку.

– Зачем? – удивилась она.

– Ну, хоть перед свадьбойто помыться надо. Не идти же к венцу с запашком каретного сарая. Батюшка не пойметс, – ухмыльнулся я.

– Вот тебе, противный. – Баронесса стукнула меня по плечу кулачком, совсем как когдато Наташка из «путанабуса».

Реинкарнация. Не иначе. Вон как ноздри раздулись. Точно как у Наташки перед нападением албанцев в «Ковчеге», когда девчата по жребию запихнули ее в мой номер.

– Так ты еще смеяться надо мной будешь? – взвизгнула милосердная сестра. – Тогда еще получи! – И снова мне кулаком по плечу. И по шее.

– Люблю, когда ты сердишься, – улыбнулся я женщине.

– Тогда обойдешься без сладкого. – Баронесса отодвинулась, надула губки и засунула ладони под мышки. – И никакой койки до свадьбы!

На что я только хмыкнул и подстегнул вожжами кобылку. Молодая еще Наталия. Отлучалка пока не выросла.

Кобыла, рванув повозку, пошла ровной широкой рысью, и скорость двуколки существенно приросла.

Наталия Васильевна, враз раздумав на меня сердиться, привалилась к моему плечу и восхищенно залепетала:

– Прелестная у вас тут природа. Почти как у нас в Черной Руси. «Короче становился день. Лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась». Любите Пушкина?

– А кто его не любит, – ответил ей серьезно. – Пушкин – это наше все.

– Как здорово это вы сказали. Действительно, он наше все. К сожалению, все, что осталось от старого мира…

– Я думаю, что товарищи еще попытаются «сбросить Пушкина с корабля современности». Но этого у них не выйдет. Не справятся товарищи с Пушкиным. Калибр не тот.

– А зачем они будут отказываться от Пушкина? – возразила мне Наталия Васильевна. – Какая глупость!

– Затем, что он аристократ, крепостник, помещик, камерюнкер и ездил в гости к царю. Разве этого мало, чтобы объявить его врагом народа? И за меньшее сейчас товарищи к стенке ставят.

– А как же русская культура? – удивилась баронесса.

– Русская культура для товарищей – всего лишь орудие великодержавного русского шовинизма в угнетении национальных меньшинств. У них своя культура будет насаждаться – пролетарская. Пролеткульт, не к ночи будь помянут.

Но судьбы культуры милосердную сестру волновали гораздо меньше, чем ее собственная судьба.

– Георгий Дмитриевич, скажите правду: зачем вам нужна эта свадьба? Я же вдова. Свободная женщина. Все, что вы хотите от меня, вы и так имеете. Даже больше…

– Эта свадьба нужна для того, чтобы на вас, разлюбезная моя Наталия Васильевна, не упал топор этой кровавой революции при любом исходе моей судьбы, – пояснил я ей свои резоны. – Так мы уберем баронессу в туман войны. А замуж за разночинца Волынского пойдет мещанка Зайцева. О чем отец Мельхиседек вам выдаст выписку из метрической книги нашего прихода. На основании справки о мобилизации Наталии Зайцевой в Красную армию. Вместе с этой справкой такая метрика – это ваш мандатный базис на будущее, если судьба заставит остаться на территориях, подконтрольных товарищам. Бюрократию большевики разведут такую, что царским чиновникам даже не снилась. Все, что СалтыковЩедрин писал как юмор, будет реальностью. И жизнь настанет такая, что без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек.