Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
Сейчас уже не было так больно, но я так же чувствовала бессилие что-либо изменить. Сейчас не было так невыносимо горько, скорее была светлая печаль. И все же я понимала, что расплатилась Фрэнком за свой выбор – по сути, мы с ним расстались еще на холмах Шотландии.
Я коснулась шелка покрывала. Оно струилось под подушку – подушку, когда-то принадлежащую Фрэнку.
– Прощай, Фрэнк.
Мы прощались в последний раз. Я больше не хотела оставаться в спальне и спустилась вниз.
Я постелила себе на диване, но толком не выспалась – и оттого, что было неудобно, и оттого, что в дверь
Такие послания, приходящие по утрам, запечатанные в конвертики, желтые, как канарейки, действуют на организм так же, как и жирный утренний омлет с щедро нарезанным беконом, – инфарктообразующе. Я почувствовала холодок у сердца.
Почтальон, получив чаевые, ушел. Я отправилась в ванную комнату. Не лучшее место для чтения писем, но мне хотелось именно сюда. Конечно, телеграмма – это не бомба, под водой ее не обезвредишь, разве что смоешь буквы и размочишь бумагу, но я боялась.
Упершись спиной в кафель, я села на край ванны. Нужно было прочесть послание, и я дрожа вскрыла конверт.
Телеграмма, как и все телеграммы на свете, была короткой. И ее отправитель, как и все шотландцы на свете, тоже был немногословен.
«ОН НАЙДЕН. ПРИЕДЕТЕ? РОДЖЕР».
Я выдохнула. Сложив телеграмму и спрятав ее назад в конверт, смотрела на веселую его яркость. Солнечный, он вмещал в себе так много для меня и так мало для постороннего взгляда. Эти несколько слов преодолели полмира, чтобы дойти до меня. Я поднялась и вышла из ванной – одеваться.
Глава 20
Диагноз
Кусочек картона прыгал в руках Джо. Когда я зашла, он продолжал вертеть его в руках, недоуменно разглядывая и будто надеясь отгадать какую-то загадку.
Я уселась на стол.
– Что у тебя в руках?
– Гм. Это, должно быть, визитная карточка.
Он резко сунул ее мне в руки, отчаявшись найти ключ к ней.
Бумага «верже», светло-сероватая, красивое тиснение, шрифт с засечками. Это и правда была визитка. Но то, что удивило Эбернети, было посередине карточки. Над адресом и номером телефона, обычными для всякой визитки, было написано «Мухаммед Измаил Шабаз III».
– Ого. Это визитка Ленни? Он желает, чтобы к нему так обращались?
Джо был, с одной стороны, удивлен, с другой – его занимал комизм ситуации.
– Ну да. Говорит, что имя как у белого – рабское имя. А потому он не будет больше его носить и просит отныне называть себя так, как на визитке. Зов предков, ха-ха! Поиск корней. Голос крови и прочая чушь.
Эбернети начинал язвить.
– Я предлагал ему кое-что получше. Почему бы не вставить в нос кость, не надеть травяную юбку и не пройтись по улице с тамтамом? Все лучше, чем раздавать европейские визитки. Ленни… простите, Мухаммед, разумеется, считает, что если нужно быть африканцем, то уж непременно африканским. Отрастил патлы до пояса, будто девица, скоро землю будут мести!
Джо кивнул на парк, виднеющийся из окна.
– «Малыш, послушай-ка, покажи мне львов, – говорю ему. – Тигров. Страусов, на худой конец. Только в зоопарке, верно? Это не Африка, и нечего выпендриваться». Но он не слышит.
Эбернети потянулся и расстроенно
покачал головой.– А почему Мухаммед Третий? Где двое первых?
Джо печально улыбнулся.
– Потому что возвращение к корням и восстановление традиции. И все такое в этом роде. Он говорит, что не может общаться со всякими чопорными йельцами, которых встречает, разными Кадваллонами Четвертыми и Сьюэллами Лоджами-младшими, потому что не знает ни своей родины, ни того, как звали его деда.
Джо неодобрительно повел плечом.
– «Парень, – говорю ему, – для того, чтобы узнать свою родину, тебе достаточно поглядеться в зеркало. Твой дед приплыл на «Мейфлауэре», неужели не ясно?»
Я увидела золотой зуб Эбернети.
– Но наш Ленни парень не промах – заявил, что раз уж дед был безымянным, так он сам назовет его, как сочтет нужным. Мол, нужно знать и почитать своих предков. Неплохо, а? Только я вот будто между двух огней нахожусь. Если Ленни – гордый афроамериканец Мухаммед Измаил Шабаз III, я, выходит, Мухаммед Измаил Шабаз-младший, иначе никак.
Джо вскочил и уставился на злополучную визитную карточку, словно она была виновата во всех его бедах.
– Хорошо тебе, – он безапелляционно резанул воздух, вскидывая руку. – Брианна не донимает тебя, непрестанно спрашивая, кем был ее отец, дед, прадед и прапрадед. Да уж, леди Джейн… Сиди и радуйся жизни. Разве что дочка заявится домой обкуренная и под руку с каким-нибудь лохматым: «Мама, мы любим друг друга, я беременна, мы уезжаем в Канаду!» – а больше нечего бояться.
Смешно, право.
– Ты даешь, Джо.
– Разве не так?
Эбернети лукаво взглянул на меня, снял очки и взялся вытирать их галстуком. Оправа поблескивала золотом. Справившись, он спросил:
– Как там Шотландия? Что говорит о ней Брианна?
Я ответила ему в тон:
– Слушает голос своих предков. Бри все еще там.
Джо, видимо, хотел что-то сказать, но его прервал стук в дверь, довольно настойчивый.
– Доктор Эбернети?
В дверном проеме торчала голова молодого человека приличных габаритов. Он был в свободной рубашке, а в полных руках держал картонную коробку, прижимая ее к животу.
Джо добродушно парировал:
– Измаил к вашим услугам.
Парень недоуменно огляделся. Он не рассчитывал на такой прием и ждал пояснений.
– Извините…
С надеждой он обратился ко мне, полагая, что Эбернети – это женщина.
– Доктор, скажите…
– Я доктор, но не Эбернети, – сказала я, мягко улыбаясь. – Доктор Эбернети, если он разрешит так называть себя, перед вами.
Я поднялась и расправила юбку.
– Джо, я зайду позже.
– Нет, пожалуйста, останься, ты можешь нам понадобиться.
Эбернети официально поприветствовал вошедшего.
– Добро пожаловать, мистер Томпсон. Извините за наш маленький перформанс. Мне говорил о вас Джон Уиклоу, и я рад видеть вас.
– Гораций Томпсон, – парень был смущен. – Да, у меня… в некотором роде, образец…
Он сделал неопределенный жест в сторону коробки.
– Я знаю, спасибо. Я ждал вас. Сейчас мы и приступим к осмотру. Надеюсь, доктор Рэндалл посмотрит вместе с нами.
Улыбаясь, Джо бросил на меня быстрый взгляд.