Путешественница

Фрэнк выглянул из-за книги. Она лежала у него на коленях – наверное, не очень удобно читать лежа. Но свет – мягкий, ласковый – падал так, что Фрэнк находился словно в надежной шлюпке посреди окружающей темноты и холода. И нельзя сказать, что ему хотелось покидать эту шлюпку: январь, едва начавшись, уже накрыл морозами, и хоть батареи работали вовсю, тепло и комфортно было только под тяжестью одеял, в постели.

Поднявшись с кресла, я принялась раздеваться. Халат, хоть и шерстяной, не согревал.

– Мешаю? Извини – опять думаю о той операции.

– Ну разумеется. – Голос был сух и недоволен. Немигающий взгляд, устремленный в одну точку, разинутый рот, туповатый вид – о чем же она думает, как не о работе?

– В следующий раз я позабочусь о том, чтобы мой вид тебя не смутил. Правда, тогда я не смогу думать.

Я тоже ответила сухо.

– Ты думаешь, твои мысли что-то изменят? – Фрэнк закрыл книгу. – Ты провела операцию, выполнила свои обязанности, твоя совесть чиста. Чего же еще? Неужели ты надеешься помогать пациентам силой мысли? – Он передернул плечами. – Сколько можно об этом говорить. Эти переживания бессмысленны.

– Да. И все же.

Я залезла в кровать, закутав ноги халатом – до такой степени было холодно. По привычке Фрэнк обнял меня. Я уткнулась носом ему в плечо. Не то чтобы мы были так близки, как раньше, но вместе было по крайней мере теплее.

– Черт, забыла о телефоне.

Пришлось снова преодолевать долгий путь шерстяного царства, на этот раз из тепла обратно в холод. Нужно было отнести телефон на свою тумбочку, чтобы Фрэнк не сердился, если ночью позвонят из больницы. Он любил по вечерам общаться со студентами и коллегами, сидя под одеялом. Я тоже была рядом – читала либо готовилась к завтрашним операциям. Но настойчивые позывные телефона посреди ночи выводили его из себя.

Я была вынуждена просить, чтобы меня беспокоили по ночам только в исключительной ситуации, когда требовалось мое безотлагательное присутствие. Либо если я просила накануне сообщать о состоянии того или иного пациента, как сегодня, например. Резекция на кишечнике грозила ухудшением состояния больного, и, судя по всему, вероятность ночного звонка и возвращения в больницу была выше, чем обычно.

Выключив свет, я снова принялась преодолевать бескрайнюю пустыню одеял. Впрочем, она была обитаемой: я услышала ворчание недовольного Фрэнка, но вскоре почувствовала на себе его руку и сформировала привычный клубочек. Пальцы постепенно согревались, становилось теплее.

Однако ноги вновь озябли, а руки почувствовали тревожный жар – я снова была в сегодняшней операционной. Хитросплетения кишечника не вызывали опасений, но одна из кишок… Она была полна кровоточащих прободений. Худо дело.

– Знаешь… – Фрэнк вернул меня в реальность, такую же холодную, как и в операционной, но темную в отличие от нее.

– Я слушаю…

Реальность не до конца обрела меня. Стол, яркий свет, прободение. Но нужно было отвечать.

– Так что я должна знать? – Я попыталась отвлечь себя от тягостных переживаний, снова и снова напоминающих о себе.

– Мой научный отпуск. Я думаю…

Научный отпуск Фрэнка будет через месяц. Он продлится год, в течение которого Фрэнк побывает в ряде северо-восточных штатов, где соберет материал – на это уйдет три месяца, – а на следующие полгода уедет в Англию. Потом – три месяца на обработку собранного, осмысление и написание работы.

– Видишь ли, я хотел бы сразу отправиться на Британские острова.

– Отлично. Гулять погода не позволит, но ты прекрасно проведешь время в библиотеках.

– Я хочу поехать с Брианной.

Горло сжалось, я не издала ни звука. В животе похолодело.

– Погоди, ты не можешь… Ты не можешь взять ее с собой: через несколько месяцев она окончит школу и, может быть, тогда… – Говоря, я обретала уверенность. – Летом мы приедем к тебе куда скажешь – в Англию или где ты тогда будешь. Я буду в отпуске, смогу позволить себе…

– Нет. Мы уедем без тебя. Насовсем.

Я мгновенно села на кровати, щелкнула выключателем. Фрэнк прищурился. Он был растрепан, виски были седыми – наверное, это привлекало студенток, не раз названивавших по вечерам. Импозантный университетский дядечка, занимавшийся наукой и молоденькими девчонками. В груди я чувствовала спокойный холод, лед потихоньку таял, и его место занимало презрение.

– Теперь? Почему? Любовница больше не может ждать?

Фрэнк не на шутку испугался. Он был до того забавным, что я с трудом сдержала хохот и только горько усмехнулась.

– Боже, ты думал, я не знаю! Настоящий ученый – рассеян донельзя!

Фрэнк сел на кровати. Видимо, ему стоило больших усилий сдержать себя.

– Я был скромен и не давал повода для ревности.

– Ну да, конечно. За десять лет было по меньшей мере шесть «поводов», – я не удержалась от подколок. – Ну а если в два раза больше – это, разумеется, тоже не повод ревновать.

Фрэнк, сколько я его знала, редко давал волю чувствам. Но он закусил губу, и я поняла, что он зол не на шутку.

– Этот «повод», вероятно, уникальный в своем роде.

Я легла на кровать и закинула руки за голову, являя собой образец язвительной небрежности.

– Но зачем так спешить? Какая роль Бри в этом всем? Зачем она тебе?

– Бри сможет доучиться в школе-интернате, – сказал как отрезал. – Смена обстановки ей не помешает.

– Интернат – это не та обстановка, ради которой нужно уезжать из страны. Ей нужно окончить школу, и она вряд ли захочет бросить друзей. К тому же подобные английские школы…

Ух, чопорный английский интернат, место, где ты, как никогда, чувствуешь свое бессилие и невозможность что-либо изменить, – дядюшка Лэм как-то хотел отправить меня в подобное заведение. Я так жалко пыталась протестовать, на всю жизнь запомнила. Иногда больничный кафетерий напоминает о таком бессилии.

– Знаешь, дисциплина никогда не была лишней, – Фрэнк, по всей видимости, долго готовился к разговору и пытался настоять на своем. – Кстати, тебе тоже.

Мне не нравились такие морали, и он решил быть откровенным.

– Скажу прямо: в Кембридже есть неплохое место для меня. Я уже дал свое согласие. Останусь в Англии. Из больницы ты не захочешь уходить, но я не брошу своей дочери.

– Твоей?

Вот это да! И правда готовился! Работа, любовница – все продумано. И для Бри нашлось место в его новой жизни… Но нет, я этого так не оставлю.

– Ну разумеется. Я буду рад видеть тебя в любое время, приезжай.

– Подонок… – Я шипела.

Фрэнк сделал вид, будто мне столько же лет сколько Брианне. Или какой-нибудь из его многочисленных увлеченных им и наукой – им в первую очередь – студенток.