Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]

С кольцом веревки, перекинутым через плечо, она лезла позади нас, размахивая фонарем. Я заметил, что, невзирая на приказ Мьюра, она не спрятала в карман свою игрушку. У входа в рудник Дженни, тяжело дыша, остановилась. Подъем по усеянному камнями склону был нелегким — особенно в туфлях на высоких каблуках — и лицо ее блестело от пота, а намокшая ткань блузки прилипла к рукам. Она смотрела на меня большими темными глазами, но вопрос, светившийся в них, не успел воплотиться в слова — в этот момент наша стража нас догнала.

Гастон Мьюр вынужден был сам зажечь фонарь, так как Наоми была слишком молода и не знала способов освещения, предшествовавших всеобщей электрификации. Мьюр вернул ей зажженный фонарь и взял в руки моток веревки. Ни один моряк не может взяться за веревку, не проделав с ней каких-нибудь фокусов, и нам пришлось ждать, пока он укладывал ее кольца поаккуратнее.

Наоми сделала нетерпеливый жест.

— Зачем она вообще нам нужна?

Вопрос, казалось, удивил Мьюра.

— Нам придется их связать, девушка, чтобы выиграть время. Я послал предварительный сигнал сразу после того, как вы позвонили, но наши друзья не подойдут, пока не получат поддержки. Им не нравится находиться вблизи от берега. Нам нужно время, чтобы еще раз выйти на связь и потом без помех достичь назначенного для рандеву места.

Наоми нахмурилась.

— Вы хотите сказать… — начала она, — Вы хотите сказать, что не намерены их убить?

Пауза. Мьюр посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но передумал. Казалось, он был сбит с толку. Осторожно набросив на руку веревочное кольцо, он прочистил горло и махнул рукой в сторону туннеля.

— Идите с фонарем вперед, — скомандовал он, — Убийство, девушка, не входит в круг моих обязанностей. Я держу связь и вожу лодку. И все. Несколько лет я занимаюсь этим здесь, а теперь продолжу в другом месте, там, куда им вздумается меня послать. Я стараюсь работать без ненужного кровопролития. Здесь нет необходимости кого-либо убивать, и потому мы никого не убьем.

— Но это как раз нужно! — с жаром возразила Наоми, — Вы же прекрасно понимаете, что они все испортят, если сумеют освободиться раньше времени. Мы не должны так рисковать. И кроме того… и кроме того, им слишком многое обо мне известно. Если мы оставим их в живых, я уже никогда не смогу вернуться на этот континент.

Мьюр задумчиво разглядывал девушку.

— Почему, — спросил он, — почему вы хотите их убить? Знаете, что сообщил мне о вас по телефону Ганс Рейтер? Он сказал, что вы честолюбивы, кровожадны и ненадежны… Как получилось, что он погиб? Вас об этом спросят, будьте уверены. — Голос Мьюра не изменился, когда он продолжил: — Поосторожнее с вашим оружием! Я стреляю вполне прилично, и один человек может доставить документы нисколько не хуже, чем двое. Но лодкой из нас двоих могу управлять только я.

На хорошеньком личике Наоми на мгновение промелькнула тень откровенной злобы и бешенства, но она тут же справилась со своими чувствами. Пожав хрупкими плечиками, она отвернулась. Мьюр знаком приказал мне следовать за ней. Думаю, я мог считать это комплиментом: из двух своих пленников он полагал меня более опасным и не хотел, чтобы я находился рядом с ним.

— Никаких штучек, мистер Клевенджер, — предупредил он, — Как вы слышали: будете вести себя хорошо, и с вами ничего не случится.

— Не случится! — воскликнула Дженни, — Связанные в туннеле! Пока нас найдут, мы умрем с голоду.

— Сомневаюсь, — возразил Мьюр, — Ваш долговязый друг кажется мне предприимчивым человеком. Уверен, что ему со временем удастся освободить и себя и вас. А теперь — за ним, пожалуйста.

Дженни отпрянула в сторону.

— Но не можете же вы…

— Вперед! — оборвал он ее, теряя терпение. И Дженни замолчала. Я услышал, как она вошла в туннель следом за мной.

Внутри мне нисколько не понравилось. Амбиции спелеолога у меня начисто отсутствуют, и я не люблю находиться под землей даже в самых комфортабельных и приспособленных для посещения туристов пещерах. А это была просто старая, заброшенная, уходящая вниз дыра в холме, достаточно широкая, но отнюдь не предназначенная для людей шести футов ростом и выше, в чем я немедленно убедился, ударившись головой о свод туннеля. На полу по полусгнившим шпалам бежали ржавые рельсы. Время от времени попадались изъеденные коррозией тележки, куски кабеля и перекрученного провода.

Картина была довольно безрадостная, но я испытывал облегчение при мысли, что задание фактически выполнено. Нам оставалось только дать себя связать, как послушным деткам, и надеяться на то, что неторопливое благоразумие Мьюра возобладает над кровожадными порывами Наоми. О нашем освобождении мы могли подумать после того, как эта парочка отправится с бумагами по последнему участку длинного пути, начавшегося на другом конце континента. Как правильно предположил Мьюр, я располагал кое-какими приспособлениями (в частности, пряжкой на поясе с остро отточенными краями), которые предназначались именно для такого случая.

Туннель сделался ниже, причем настолько, что двигавшаяся впереди Наоми была вынуждена согнуться пополам, чтобы проползти под нависшей скалой. Мне в том же вместе пришлось встать на четвереньки. По другую сторону скалы туннель сразу расширился, дав возможность двигаться вперед, не прибегая к акробатике.

За моей спиной Дженни ожесточенно жаловалась на мешающее ей платье и ущерб, наносимый ее одежде в этих грязных трущобах. У меня было время почувствовать, что ее стенания звучат как-то фальшиво — словно бы она нарочно издавала подобного рода усыпляющие бдительность звуки, руководствуясь теорией, что женщина, беспокоящаяся о своих тряпках, не может быть опасна.

Едва эта мысль осенила меня, как я тут же повернулся, но было уже поздно. Глупая женщина бросилась в атаку. Может быть, она и вправду считала, будто это ее последний шанс. Мьюр, вероятно, потерял всякую осторожность, слушая нытье Дженни, потому что, пролезая под скалой, вытянул руку с пистолетом вперед. И моя дама оказалась тут как тут. Последовала короткая возня, потом крик:

— Дэйв, пистолет у меня! Ловите, вы знаете, как с ним обращаться.

И тут же я увидел, как «люггер» скользит ко мне по дну туннеля. Черт! Меня тянуло схватить его не больше, чем рассерженную гремучую змею. Я ни в кого не хотел стрелять! Дженни, сидя верхом на Мьюре, решительно и отнюдь не по-женски молотила его кулаками. Я почему-то вспомнил о комбайнах и других сельскохозяйственных машинах, которые, по ее рассказам, она водила в молодости. И я подумал, куда, черт побери, девались милые, нежные киногероини, которые, хныча, жались к стенке, пока мужчины сражались?

И вот теперь, после стольких приключений, когда я уже не желал ничего, кроме мира и покоя, да пары веревок вокруг костей и лодыжек, судьба послала мне в помощь рыжую ирландскую дикую кошку.

Впрочем, времени для долгих сожалений не было. Я очнулся от своего секундного транса. Пистолет был рядом, я схватил его и сделал прыжок в сторону, полагая, что через мгновение струя кислоты прорежет воздух. Перекатившись на бок и ударившись о стенку туннеля, я вскочил на ноги, держа пистолет наготове, и увидел, что был более или менее прав.

Наоми поставила фонарь на пол. Не обращая на меня внимания, она нацелила свою олеумную игрушку на две фигуры, ожесточенно возившиеся между старыми рельсами позади и выше нее. Судя по всему, девчонку не очень волновало, которая из сражающихся сторон подвергнется освежающему действию кислоты, лишь бы только она сама тоже могла поучаствовать в развертывающихся событиях.

Этого я ей позволить не мог. Грубо говоря, Дженни можно было пожертвовать, но Мьюром — нет. Ему, черт возьми, предстоит править лодкой, а для такого дела зрение у него должно сохраниться в полном объеме. Что бы ни случилось с другими, он был, если можно так выразиться, кислотонеприкосновенен. Он сам подсказал мне, указав, что один может доставить документы не хуже, чем двое, если это один — Гастон Мьюр.