Путешествие из Москвы в Афганистан или срочная служба в Советской армии 1978-1980 годах

По дороге автобусы по очереди ломались, чинились, коптили, дымили и еле тащились. На кольцевой дороге один автобус заглох окончательно, и мы сидели и ждали, когда приедет другой. В город Железнодорожный мы приехали уже далеко после обеда.

Областной сборный пункт в городе Железнодорожном был уже похож на военную часть. Территория, огражденная забором с колючей проволокой, плац и несколько зданий из белого кирпича. В одном из них мы расположились. В комнате стояли только деревянные столы, под которые мы побросали свои рюкзаки и сумки. Долго отдыхать не пришлось. Нас повели в соседнее здание, где снова пришлось пройти медкомиссию. Наверное, по опыту знали, что призывник за месяц до армии – далеко не тот призывник, который приходит на сборный пункт. После проверки частей тела на наличие поступила команда ждать.

Принцип работы областного сборного пункта был устроен следующим образом. На пункте постоянно находилось более сотни призывников. Периодически сюда из частей со всего Союза приезжали «покупатели», которые выбирали по «Личным делам» необходимых призывников и с ними отбывали к месту службы. На их место прибывали следующие группы призывников, и так непрерывно на все время призыва.

Так должно было быть и с нами. Нашу группу, по словам сопровождающих, должны были забрать в западную группу войск на аэродромное обслуживание, точнее, в авиационную часть то ли в Германию, то ли в другую страну Варшавского договора. Однако покупатели, имея на руках билеты, нас не дождались и еще в обед, забрав всех, кто был на сортировке, уехали. Мы оказались никому не нужны. Приезжали следующие покупатели, забирали другие группы, которые прибыли позже нас, а мы сиротливо сидели в комнате, доедая остатки взятой с собой еды.

Первую ночь мы спали на столах и на полу. Утром нам выдали сухой паек. «И как его только можно есть», – рассуждали мы, рассматривая консервные банки с разнообразными кашами с тушенкой. Грызли безвкусные галеты из пайка. Мы освоились и на правах давно сидящих встречали новые партии молодых призывников. Даже местные военные не могли вспомнить, чтобы кто-то был у них больше суток. Мимо нас уезжали служить в разные части Советского Союза, в разные виды войск, а сорок человек сидели в ожидании и молили бога, чтобы за ними случайно не приехали из Военно-морского флота. Тогда бы неизвестность растянулась с двух лет до трех.

Вторая ночь в сборном пункте не отличалась от первой. Когда к обеду нас начали строить и пересчитывать, мы вздохнули облегченно. Наконец-то и мы стали востребованы. Появились наши покупатели. В петлицах офицеров была звездочка, обрамленная венком, а у сержантов – красные погоны с буквами «СА». Конечно, жалко, что не авиация, ВДВ или пограничники, но отлично, что не флот, не стройбат или внутренние войска. Это были обычные мотострелковые войска, пехота в простонародье.

Несмотря на наши усилия, место окончательной дислокации узнать не удалось, что вносило элемент тревожности. Вызывало настороженность и то, что нам выдали сухой паек на трое суток, что предполагало путь неблизкий. Мотострелковые части располагались по всему Советскому Союзу и могли находиться где угодно. Их количество зависело не от военной необходимости, а от количества призывников. Страна не могла допустить, чтобы кому-нибудь по достижении 18 лет не нашлось места в армии. Морякам судно новое быстро не построишь, пограничникам границу не увеличишь, а вот для мотострелков всегда найдется место в пустыне, в тайге или в поле на радость местным колхозам и совхозам. И местным красавицам. Путь был неблизким, но все это было несущественно по сравнению с желанием поскорее закончить этот поход в неизвестность.

Дорога в часть.

Очередное построение с вещами и погрузка в автобусы, которые направляются непонятно куда. Хотя скоро стало ясно, что непонятно куда – это аэропорт Домодедово. Выгрузили, согнали в угол на втором этаже, под страхом расстрела запретив расползаться по залу. Так и сидели, грязные и мятые, в затертой, старой, разномастной одежде в уголке зала ожидания, вызывая жалость у спешащих мимо нас пассажиров. Даже в туалет или покурить ходили в сопровождении сержантов.

Поздним вечером нас повели на взлетное поле, где недалеко от здания аэровокзала стоял «Ил-62» с работающими двигателями. Куда мы, не сопротивляясь, и были засунуты. Как оказалось, не только мы. С разных сторон аэропорта к самолету двигались группы призывников не только из Москвы и Московской области, но и близлежащих областей. Вскоре в самолете не осталось свободных мест. А это ни много ни мало почти двести человек.

Салон самолета, по сравнению с теми, в которых я совершал полеты несколько месяцев назад, имел совершенно другой вид. Все было ободрано, разрисовано непристойными надписями и рисунками, как в вокзальном туалете. Сиденья не откидывались, ремни не пристегивались. Наверное, это был специальный борт для призывников, и летал он уже долго. Еще не взлетели, а салон уже начал заполняться дымом от сигарет. Я даже не помню, были ли там стюардессы, но сержанты и офицеры были точно. Самолет, дребезжа крышками от багажных отсеков, забитых нашими рюкзаками, неохотно взлетел и направился в ночное небо.

Мы даже не знали, куда летим. Хотя я понимал, что «Ил-62» на короткие расстояния не летает и в стране очень мало полос, которые могут его принять. По тому, как быстро за иллюминатором светало, было понятно, что летим мы на восток. Через пять часов, когда уже было глубокое утро, самолет коснулся взлётно-посадочной полосы и подрулил к аэровокзалу.

Аэровокзал состоял из двух частей: квадратной коробки из стекла и бетона, на которой стояла надпись «Аэропорт», и старого здания с башней посредине, на котором большими буквами было написано «АЛМА-АТА».

В голове сразу возникла карта Советского Союза, Казахская ССР и столица этой республики. Об этом городе я знал из двух источников. Один – это уроки географии в школе. Знания носили общий характер и прикладного значения не имели. Алма-Ата, Ташкент, Ашхабад, Душанбе и Фрунзе – для меня были просто столицы советских республик. Или объединенно - республики Средней Азии в составе СССР. Второй – мой однокурсник, который был отсюда родом и часто мне рассказывал о высокогорном катке на Медео, горнолыжном курорте Чимбулак и полетах домой на каникулы на сверхзвуковом пассажирском самолете «Ту-144». А еще он привозил из дома яблоки сорта алма-атинский Апорт. Пожалуй, это были все мои знания о месте на карте, расположенном в четырех тысячах километрах от моего дома. Да, домой на выходные не сбежишь, и в гости к тебе просто так никто не приедет. Но дух кардинальной смены обстановки уже переполнял меня всего изнутри. Да и побывать в местах и краях, в которых вряд ли побывал бы по своей воле, тоже было интересно. Хотел смены обстановки – получай по максимуму.

Вереница оглушенных перспективами призывников прямо с трапа самолета направилась в сторону армейских грузовых автомобилей. Более десятка машин стояли рядом с аэровокзалом. Некоторые из них уже были заполнены. Неумело забираясь в кузов, закрытый брезентом, рассаживались на деревянные скамейки вдоль бортов. Мы были не единственные, кто прилетел в этот город. После того, как последнего призывника за руки втянули в кузов, колонна в сопровождении машин военной автоинспекции двинулась дальше. Я расположился у самого борта и стал с интересом смотреть на окружающие ландшафты. Примерно через час сельские пейзажи сменились на городские улицы и кварталы домов.

Алма-Ата так Алма-Ата. Столица Казахской ССР. Большой город. Можно и здесь послужить. Красивый город, со спешащими по тротуарам людьми, среди которых можно было видеть немало студентов и студенток. Но привезли нас не в военную часть, а на железнодорожный вокзал, с возвышающимся на привокзальной площади памятником Калинину. Целый зал был заполнен призывниками, большинство из которых было явно не из европейской части СССР. Становилось все замысловатее и интереснее. Почти сразу, как только нас пересчитали, толпа, подгоняемая сержантами, двинулась на перрон для посадки в вагоны.

Поезд, в который мы загрузились, мало чем отличался от самолета. Те же раздолбанные вагоны и грязь в каждом углу. Я не помню, чтобы были проводники. Как попало разместились, и под прощальный гудок вокзал стал удаляться.

Был объявлен конечный пункт нашего утомительного путешествия – станция Отар. Название абсолютно ни о чем не говорило. Но то, что мы уже были похожи на отару овец, навевало определенные ассоциации. Скорее, даже на стадо баранов.

Сначала мы ехали по городу, потом по пригороду, потом по городам-спутникам, а потом по степи. Трудновыговариваемые названия станций, разъездов и полустанков сменяли друг друга, как в замедленном калейдоскопе. Ехали, останавливаясь у каждого столба, пропуская встречные и попутные поезда. На каждой остановке в другие вагоны люди входили и выходили. Наши же двери были наглухо закрыты, и сопровождающие сержанты следили, чтобы никто не сбежал. Складывалось впечатление, что это не поезд, а трамвай в степи, который тянет упряжка ишаков, периодически останавливающихся на отдых. До нашего пункта назначения, станции Отар, всего сто семьдесят километров, но ехали мы около восьми часов.