Путешествие из Петербурга в Нью-Йорк. Шесть персонажей в поисках автора: Барышников, Бродский, Довлатов, Шемякин и Соловьев с Клепиковой

1960. Провальное чтение Иосифом Бродским поэмы «Шествие» в комнате СД на ул. Рубинштейна. Поэма была раскритикована в пух и прах самим СД, Асей Пекуровской и их гостями – Бродскому было отказано в поэтическом даровании. «Прошу всех запомнить, что сегодня вы освистали гения!» – сказал ИБ, покидая этот квартирник. У авторов есть все основания полагать, что это унижение поэта плюс соперничество ИБ и СД из-за Аси Пекуровской («моей девушки», по словам Бродского) сказались на их дальнейших отношениях. См. главу «Тайна любовного треугольника» в книгах Владимира Соловьева и Елены Клепиковой о Довлатове.

1961–1962. Драматические последствия любовной драмы СД, послужившей впоследствии сюжетом его терапевтической прозы – неизданного питерского романа «Пять углов» и нью-йоркской повести «Филиал»: отчисление из ЛГУ и призыв в армию. Служил в системе охраны исправительно-трудовых лагерей на севере Коми АССР. Армейские злоключения СД описал в книге «Зона. Записки надзирателя».

1963. Перевод в воинскую часть под Ленинградом и, соответственно, частые визиты к родным и друзьям.

1965. Начало сентября – демобилизация и возвращение в Ленинград. После армии – работа в многотиражке Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям», был также литературным секретарем Веры Федоровны Пановой. Непрерывная писательская деятельность и бесплодные попытки опубликовать свои рассказы в журналах и издать книжки. Вот отрывок из уничтоженного, но восстановленного в этой книге письма СД: «Мое бешенство вызвано как раз тем, что я-то претендую на сущую ерунду. Хочу издавать книжки для широкой публики, написанные старательно и откровенно, а мне приходится корпеть над сценариями…»

1966. Рождение у СД и Елены Довлатовой (в девичестве Елена Ритман) дочери Кати.

13 декабря 1967. Творческий вечер СД в Доме писателей им. Маяковского, первый и единственный в Советском Союзе. Вступительное слово – литературный критик Владимир Соловьев. См. фотографии в этой книге.

1968–1969. Первые публикации в журналах «Аврора» и «Крокодил». Литературные мытарства описаны Довлатовым в его «Невидимой книге». В этом издании см. главу Елены Клепиковой «Трижды начинающий писатель».

1970. У разведенки Аси Пекуровской родилась Маша, которую она позднее стала выдавать за дочь Довлатова, но он категорически, письменно и устно, отрицал свое отцовство, ссылаясь на то, что между ними уже не было близких отношений, необходимых для зачатия. Ввиду отсутствия ДНК авторам пришлось провести скрупулезный анализ, и они в этом спорном вопросе принимают точку зрения СД См. главу «Гигант с детским сердцем» в книгах Владимира Соловьева и Елены Клепиковой о Довлатове.

Сентябрь 1972 – март 1975. Первая – внутренняя – эмиграция Сергея Довлатова в Эстонию. Работал в Таллине кочегаром в котельной (чтобы получить прописку), нештатником газет «Советская Эстония» и «Вечерний Таллин», затем был принят в штат «Советской Эстонии». Жизнь в Таллине описана в книге «Компромисс». «Командировочный» роман с Тамарой Зибуновой и рождение у них в 1975 г. дочери Александры, которую СД вписал в свой паспорт. Крах литературных надежд Довлатова, ради которых он и переехал в Таллин: набор его первой книги «Пять углов» в издательстве «Ээсти Раамат» был рассыпан по указанию КГБ. См. рассказ Елены Клепиковой «Таллин: бросок на ближний Запад» в этой книге. На стене дома № 41 по ул. Рабчинского (сейчас улица Вабрику) установлена бронзовая доска в виде книжного разворота: слева – текст, а справа – Довлатов со своей любимой собакой, фокстерьером Глашей.

1974. Публикация в «Юности» производственной повести Довлатова «Интервью». СД приводит отзыв, который, скорее всего, сочинил сам:

Портрет хорош, годится для кино,Но текст – беспрецедентное говно.

1976–1977. Сезонная работа экскурсоводом в Пушкинских Горах, положенная в основу сюжетного драйва повести «Заповедник». В Пушкинских Горах открыт дом-музей СД.

1977. Первая книга Довлатова в США на русском языке («Невидимая книга». – Ann Arbor: Ардис). За 14 лет у СД вышло больше дюжины книг на русском и с полдюжины на английском. Все эти годы до самой смерти СД тесно сотрудничал с радио «Свобода» на регулярной, хоть и нештатной основе: фрилансер.

Апрель 1978. Елена и Катя Довлатовы эмигрируют в США. Спустя несколько месяцев за ними последуют Сергей и Нора Сергеевна Довлатовы.

Февраль 1979. Воссоединение семьи в Нью-Йорке, где Сергей до самой смерти жил в Форест-Хиллс, вблизи 108-й улицы, главной русскоязычной артерии Куинса, одного из пяти боро Большого Яблока. В 2014 г. часть улицы, на которой жил Довлатов и где до сих пор живут Елена Довлатова с Катей и Колей, переименована в честь СД.

1979. Первая книга Довлатова на английском в США (The Invisible Book; Translated by Katherine O’Konor. – New York: Knopf).

9 июня 1980. Первая публикация СД в журнале «Нью-Йоркер»: рассказ «Юбилейный мальчик» (The Jubilee Boy; Translated by Ann Frydman. – Р. 39–47). Всего у Довлатова было девять публикаций в этом суперпрестижном издании – рекорд для русского писателя в Америке.

1980–1982. Главный редактор еженедельника «Новый американец», работа в котором описана в повести СД «Невидимая газета».

1981. Рождение у Довлатовых сына Коли – Николаса Доули. Семейная жизнь описана СД в отличной повести «Наши».

24 августа 1990. Гибель Сергея Довлатова в машине «скорой помощи» по дороге в госпиталь на Кони-Айленд. По словам шофера той «скорой»: «He choked on his own vomit».

26 августа 1990. Похороны Довлатова на еврейском кладбище Mount Hebron в Куинсе.

Елена Клепикова. Трижды начинающий писатель

Владимир Соловьев делал в Нью-Йорке фильм «Мой сосед Сережа Довлатов». Первый о нем фильм. Помимо самого Довлатова, в фильме были задействованы те, кто мог о нем интересно вспомнить. Пригласили и меня вспоминать. Оказалось, мне было что. Более того, моя память о Сереже (я только так его звала и впредь буду), и прежде всего – о ленинградском горемычном Сереже, безуспешно обивающем пятнадцать лет напролет пороги журнальных редакций, заработала так интенсивно, что фильмовой вставки не хватило и захотелось оглянуться еще раз уже на бумаге. Это еще одна, новая попытка понять этого трагического человека. Просечь колоссальный Сережин блеф. Разгадать стратегию этого литературного неудачника, который, игнорируя тотальный остракизм, продолжает как ни в чем не бывало виртуальное существование в литературе, где его нет и где он никто. Что дает ему этот театр абсурда, где Довлатов один на один с самим с собой в пустом зале: автор – актер – зритель?