Путешествие к Арктуру

Через милю или две они вновь приблизились к краю плато. Под ногами, далеко внизу начинался огромный Умфлешский лес. Но свет туда уже не достигал; Маскалл видел лишь неясную темноту. Он слышал слабый звук, похожий на отдаленные вздохи бесчисленных верхушек деревьев.

В быстро сгущающихся сумерках они неожиданно натолкнулись на человека. Он стоял в озерце на одной ноге. Куча валунов скрывала его от их взора. Вода доходила ему почти до колена. Недалеко от его руки торчал воткнутый в ил трезубец, такой же, как Маскалл видел на Дискурне, но меньших размеров.

Они остановились у края пруда и ждали. Едва человек заметил их присутствие, он опустил вторую ногу и побрел из воды к ним, захватив свой трезубец.

– Это не Молгер, а Кейтис, – сказал Спейдвил.

– Молгер умер, – сказал Кейтис, говоривший на том же языке, что и Спейдвил, но с еще более резким акцентом, болезненно действовавшим на барабанные перепонки Маскалла.

Последний увидел перед собой сутулого сильного престарелого мужчину. Набедренная повязка едва прикрывала его наготу. Тело его было длинным и массивным, а ноги довольно короткими. Безбородое лицо лимонного цвета выражало беспокойство. Его обезображивали несколько продольных борозд глубиной с четверть дюйма, похоже, заполненных застарелой грязью. Голову покрывали редкие черные волосы. Вместо двух мембранных органов Спейдвила у него был лишь один, расположенный посреди лба.

Темная плотная фигура Спейдвила выделялась среди остальных, как реальность среди снов.

– Трезубец перешел к тебе? – спросил он.

– Да. Зачем ты привел эту женщину в Сант?

– Я кое-что другое принес в Сант. Я принес новую веру.

Кейтис стоял, не двигаясь, и выглядел обеспокоенным.

– Изложи ее.

– Говорить мне многословно или в двух словах?

– Если ты хочешь сказать о том, чего НЕТ, и многих слов не хватит. Если ты хочешь сказать, что ЕСТЬ, достаточно будет и нескольких слов.

Спейдвил нахмурился.

– Ненависть к удовольствию несет с собой гордыню. Гордыня это удовольствие. Чтобы убить удовольствие, мы должны вверить себя ДОЛГУ. Когда разум планирует правое дело, у него нет времени думать об удовольствии.

– Это все? – спросил Кейтис.

– Истина проста, даже для самого простого человека.

– Ты одним словом уничтожаешь Хейтора и все его поколения?

– Я уничтожаю природу и устанавливаю закон.

Наступило долгое молчание.

– Мой зонд двойной, – сказал Спейдвил. – Позволь мне удвоить твой, и ты увидишь то, что вижу я.

– Подойди сюда ты, ты, большой человек! – сказал Кейтис Маскаллу.

Маскалл приблизился на шаг.

– Ты следуешь за Спейдвилом в его новой вере?

– До самой смерти, – воскликнул Маскалл.

Кейтис подобрал с земли кремень.

– Этим камнем я выбью один из твоих двух зондов. Когда у тебя будет лишь один, ты будешь видеть со мной и думать со Спейдвилом. Тогда ты выберешь лучшую веру, а я покорюсь твоему выбору.

– Вытерпи эту малую боль, Маскалл, во имя будущих людей, – сказал Спейдвил.

– Боль ничто, – ответил Маскалл, – но меня страшит результат.

– Позволь мне, хотя я всего лишь женщина, занять его место, Кейтис, – сказала Тайдомин, протягивая руку.

Он с силой ударил по ней камнем и рассек ее от запястья до большого пальца; брызнула бледно-карминная кровь.

– Что привело эту любительницу поцелуев в Сант? – сказал он. – Как смеет она устанавливать жизненные правила для сыновей Хейтора?

Она прикусила губу и отступила назад.

– Ну тогда, Маскалл, соглашайся! Я несомненно не предала бы Спейдвила; но и ты вряд ли сможешь.

– Раз он просит, я должен это сделать, – сказал Маскалл. – Но кто знает, что из этого выйдет?

Спейдвил заговорил.

– Из всех потомков Хейтора Кейтис самый беззаветный и искренний. Он растопчет мою истину ногами, думая, что я демон, посланный Создателем, чтобы уничтожить труд этой страны. Но семя уцелеет, и моя кровь и твоя, Тайдомин, омоет его. И тогда люди поймут, что мое разрушительное зло и есть для них самое большое благо. Но ни один из нас не доживет до этого.

Маскалл подошел вплотную к Кейтису и подставил голову. Кейтис поднял руку и, на мгновение задержав камень в воздухе, сильно и ловко опустил его на левый зонд. Маскалл закричал от боли. Хлынула кровь, и орган перестал действовать. Наступила пауза, в течение которой Маскалл ходил взад-вперед, пытаясь остановить кровь.

– Что ты теперь чувствуешь, Маскалл? Что ты видишь? – беспокойно спросила Тайдомин.

Он остановился и тяжело уставился на нее.

– Теперь я вижу правильно, – медленно произнес он.

– Что это значит?

Он продолжал утирать кровь со лба с озабоченным видом.

– С этих пор, пока я живу, я буду бороться со своей природой и отказываюсь чувствовать удовольствие. И советую вам сделать то же.

Спейдвил сурово посмотрел на него.

– Ты отвергаешь мое учение?

Маскалл, однако, без страха выдержал его взгляд. Похожая на изваяние четкость фигуры Спейдвила для него исчезла; он знал, что это хмурящееся лицо было лишь обманчивым фасадом слабого и зашедшего в тупик рассудка.

– Оно ложно.

– Разве жертвовать собой для других ложно? – воскликнула Тайдомин.

– Я пока не могу спорить, – сказал Маскалл. – В данный момент весь мир с его сладостью кажется мне каким-то склепом. Я чувствую отвращение ко всему в нем, включая самого себя. Больше я ничего не знаю.

– Разве долга нет? – спросил Спейдвил резким тоном.

– Он мне кажется лишь маской, под которой мы разделяем удовольствие других людей.

Тайдомин потянула Спейдвила за руку.

– Маскалл предал тебя, как и многих других. Пойдем.

Он торопливо встал.

– Ты быстро изменился, Маскалл.

Не ответив ему, Маскалл повернулся к Кейтису.

– Почему люди продолжают жить в этом нежном постыдном мире, если они могут убить себя?

– Боль – это родной воздух детей Суртура. Куда еще ты хотел бы уйти?

– Детей Суртура. Разве Суртур не Создатель?

– Это самая великая ложь. Эта ложь – шедевр Создателя.

– Отвечай, Маскалл! – сказал Спейдвил. – Ты отвергаешь правое дело?

– Оставь меня в покое. Уходи прочь! Я не думаю о тебе и твоих идеях и не желаю тебе зла.

Быстро спустилась тьма. Снова наступило долгое молчание.

Кейтис отбросил камень и подобрал свой жезл.

– Женщина должна вернуться домой, – сказал он. – Она пришла сюда не по своей воле, ее склонили к этому. Ты, Спейдвил, должен умереть – ибо ты вероотступник!

Тайдомин сказала спокойно:

– У него нет сил, чтобы исполнить это. Ты собираешься позволить истине упасть на землю, Спейдвил?

– Истина погибнет не от моей смерти, а от моих попыток избежать смерти. Кейтис, я принимаю твой приговор.