Путешествие маленькой лягушки, или как правильно встретить новый год

— Твои глаза!

— Что?

— Я понял, твои глаза не голубые и не зёленые. Они цвета моря!

Он сфотографировал меня для пущей наглядности, увеличил изображение и показал мне.

— Цвета моря! — воскликнул он снова.

Я засмеялась:

— Ладно, романтик, пошли обратно, тут есть более короткая тропинка на пляж.

На обратном пути мне не хотелось идти пешком, поэтому я зашла в воду и поплыла вдоль берега наперегонки с Хидемасой, как вдруг я заметила, что подо мной плывет целый рыбный косяк. Я замерла, чтобы понаблюдать за ними в абсолютно прозрачной воде, поэтому, замешкавшись, я немного уступила Хидемасе в скорости и, выйдя из воды, увидела, что он уже загорает на песочке. Я, недолго думая, бухнулась рядом, не упустив случая накапать холодной водой с волос ему на лицо и шею. Растянувшись на полотенце, я обнаружила, что мы были уже не одни. Подъехал грузовик, из которого вышли трое мужчин, они вытащили с кузова квадроцикл и водяной скутер. Один взял скутер, другой был с водяными лыжами, а третий завёл квадроцикл. И тут начались гонки. Парень на скутере разгонялся по прямой, за ним следом летел, попрыгивая на волнах, лыжник, а по берегу мчался парень на квадроцикле. Достигнув определенной черты, скутер резко поворачивал, лыжник падал, парень на берегу тормозил и разворачивался тоже, скорость у них была примерно одинаковая, но лыжнику досталось больше всех. Так ребята нас развлекали, наверно, целый час, потом свернулись и уехали. Стали собираться и мы.

В палатке я переоделась, подсушила волосы, и Хидемаса предложил отправиться посмотреть скалы и маяк. По дороге сначала пришлось долго подниматься круто вверх, затем спускаться долго и круто вниз, дорогой мы учили друг друга своим языкам. Причем Хидемаса всё схватывал мгновенно, пару раз повторил и уже запомнил. Я же никак не могла запомнить два слова. Так мы с ним выучили фразу: «Я — Хидемаса. Я учитель японского, я приехал из Японии!». С моей стороны это было: «Ваташива, Дарья, зыс, Роша кара кимаста». Правда на следующий день я уже всё забыла и учила заново, а Хидемаса, гад, всё помнил.

— А как будет по-русски: «Я тебя люблю»?

Я произнесла, и тут началось камеди-шоу. Как только он это не говорил, как только не искажал, не проглатывал и не картавил — сложно даже это повторить. Я вдоволь насмеялась, и, вытирая слезы, всё же добилась от него приемлемого звучания.

— А как будет «Я тебя люблю» по-японски?

— У нас нет такого выражения.

— А как же вы тогда выражаете свои чувства?

— Мы используем различные сравнения с уникальными и красивейшими явлениями природы. Например, мы сравниваем это чувство, как: «Если бы не было тебя, это солнце не светило бы так ярко».

— Вот где ещё не перевелись романтики! — вздохнула я и замечталась на некоторое время.

Дорога вильнула в сторону, и мы вышли на ровную поляну, обрывающуюся с трех сторон скалами. Посередине стояла одинокая беседка, спуск к скалам был огражден низким заборчиком, не ставшим для нас серьёзным препятствием. Скалы были из белого камня, причудливых форм и оттенков, я сразу же взобралась на самый высокий валун, с которого открывался удивительнейший вид на бескрайнее и безмятежное море.

Мы просто сели рядом на камне и долго смотрели на горизонт. Я чувствовала только спокойствие внутри себя и даже умиротворение, мне не хотелось ни говорить, ни шевелиться, и Хидемаса будто чувствовал то же самое.

Солнце стало уже садиться, нам пришлось возвращаться, но дойдя только до беседки, я попросила встретить закат здесь и проводить солнце. От беседки к берегу шла лестница, а от берега тропа поворачивала на дальний хребет, до которого нельзя было добраться с тех скал, где были мы. Пойдя по той тропе, мы бы как раз вышли к маяку, но решили, что не так уж это и интересно теперь, да и солнце быстро занырнуло за полосу моря, и стало резко холодать. Поэтому мы поспешили в обратный путь, ведь нам опять предстояло подниматься круто вверх, а потом спускаться. Выйдя на дорогу, мы заметили огромную луну на тёмном небе. Вокруг не было ни души, фонарей тут тоже не было, поэтому путь нам освещал только свет луны. Для пущей жути я завыла по-волчьи на луну, и Хидемаса присоединился ко мне. Удивительно встретить на краю Вселенной человека, настолько схожего с тобой по духу. Заметив, что я уже дрожу от холода, он снял свою куртку и протянул мне. «Бедняга, совсем же околеет», — пожалела я его, но от куртки не отказалась.

Вернувшись в «цивилизацию», мы пошли подкрепиться в первую попавшуюся гостиницу, в которой имелось своё кафе.

— Сейчас бы чего-нибудь горяченького, — попросила я Хидемасу.

— Хорошо.

Хидемаса что-то долго объяснял официанту, тот всё записал и поблагодарил за заказ. Вскоре нам принесли большую тарелку с рисом, заправленным соусом карри, и тарелку супа с крахмальной лапшой.

— Выбирай, что хочешь, — предложил он мне.

Я попробовала оба блюда и выбрала более привычный рис.

— О, хорошо! А то я очень люблю эту лапшу!

— Зачем тогда предлагал?

— Ты должна выбрать первой.

Принесли напитки.

— В этом стакане горячее вино, а в этом — горячая водка, попробуй.

Я опять отхлебнула из обоих стаканов и остановилась на привычном вине, потому что горячая водка — это уж чересчур!

На стене пред нами висел большой телевизор, где началась программа про необычных животных. В этом выпуске рассказывали про кабаргу — парнокопытное животное, обитающее в степях Казахстана. «Почти про дом родной», — подумала я. На экране крупным планом снимали стадо, одна из самок только что родила детеныша. Он смешно учился стоять на длинных ногах, пищал и пытался поймать мамкино вымя, а несносная мать всё время намеревалась от него убежать, поэтому детенышу приходилось на своих гнущихся ножках ковылять следом за ней.

— «Коса» — это ведь значит «мама» по-японски? — спросила я.

— Откуда ты знаешь?

— Я много аниме смотрела, в одном из них встречалось это слово.

— Ясно. Да, «коса» — это «мама». А как будет по-русски?

Я произнесла.

— Маааама, — смешно повторил Хидемаса.

После ужина мы вышли на улицу, было довольно прохладно, и мы поспешили в палатку. По пути Хидемаса вдруг опять воскликнул:

— Смотри! — он показал рукой в небо.

Небольшое облако закрыло луну, но свет просачивался сквозь него и подсвечивал края, вырываясь за них. Выглядело это очень красиво и зловеще, мне захотелось повыть ещё, но я сдержалась: люди ж кругом, вдруг пристрелят в темноте.

Вернувшись в палатку, мы укутались всем, что было: я — спальником, Хидемаса — одеялом. Для большего эффекта он попытался меня приобнять, я сильно брыкаться не стала — так и вправду стало теплее. Мы немного поболтали, но вскоре сами не заметили, как нас сморил сон.

Проснулись мы очень рано — часа в четыре утра. Я думала, что уже часов восемь, вылезла из спальника, открыла палатку, но снаружи оказалась кромешная тьма. Выходить в такую тьму и холод у меня желание отпало, и я вернулась в тёплый спальник. Пришлось заставить себя ещё немного поспать.

В следующий раз мы проснулись часов в шесть-семь, стало светать, и спать я уже просто больше не могла. Я высвободилась из-под прижимавшей меня руки, выползла из палатки и пошла умываться. «Как же хорошо, когда есть цивилизация!» — подумала я, плескаясь под краником холодной воды. Тут я почувствовала, что у меня болит нос — значит, лицо обгорело на солнце. Круто! Поджарим-ка мы его ещё и сегодня!

Вернувшись, я застала Хидемасу до сих пор нежившегося под одеялом.

— Вставай, мой друг! Нас ждут великие дела! — стала распихивать его я.

Вытащив друга из палатки, я собрала вещи, закрутила спальник и к моменту его возвращения я уже была готова выдвигаться.

— Дай мне немного времени, — попросил он.

Я спустилась вниз к пляжу, полюбовалась еще разок морем. Песок был неприятно холодным и мгновенно набивался в балетки, поэтому я вернулась наверх. Хидемаса ещё собирался. Я пошла по тропинке, проходившей через кусты. У края тропы была надпись: «Осторожно, змеи!». Идти вглубь кустов мне не очень-то и хотелось. Я полюбовалась разнообразием флоры, поохотилась на смешную птичку в траве, и когда я уже застыла перед прыжком, сзади подошел Хидемаса с криком: «Бууу!» и всё испортил!