Путешествие на "Брендане"

В XX веке понадобилось три года исследований и труда, чтобы достичь этой точки. И вот теперь настало время по примеру средневековых монахов выходить в море на поиск пути в обетованную землю.

4. Отплытие

В день святого Брендана желто коричневый "Брендан" стоял в устье Брандон Крика. Мы обтянули нос и корму ярко желтым брезентом, чтобы легче было обнаружить лодку, если придется организовывать поисковые работы для нашего спасения, как-то предсказывали некоторые Кассандры.

— Пересечь Атлантику на таком суденышке — воскликнул один зритель. — Им остается уповать на чудо, как ни один святой не уповал

Однако в тот день мы никуда не вышли. Ибо 16 мая, в день, на который я назначил отплытие, бушевал шторм. Дождь лил как из ведра, ветер дубасил влажные береговые скалы. Над искромсанным шквалами морем словно стояла дымовая завеса. Под струями дождя мы уныло сгрудились около "Брендана", вытащенного на слип. В лодке царил хаос. Подготовка к отплытию шла в страшной спешке. Теоретически груз должен был размещаться по плану, чтобы толково расположить достаточное количество припасов, воды и снаряжения на пять человек. Однако на деле у нас не оказалось времени на продуманную укладку. Все лежало на дне лодки как попало: вещевые сумки, фонари, провиант, пакеты первой помощи, фонарь "летучая мышь", даже судовой колокол, который смахивал на большое швейцарское ботало, а в действительности являл собой копию колоколов, какие во времена святого Брендана висели на монастырских часовнях и созывали братию на молитву. Насколько проще, говорил я себе, все было для святого Брендана и его монахов сотни лет назад. Для выхода в море им достаточно было запастись кожами и жиром для смазки, повседневной шерстяной одеждой и войлочными сутанами с капюшоном, водой в кожаных флягах, деревянными черпаками, сушеным мясом, крупой и корнеплодами. И, конечно же, твердой верой в то, что всевышний их не оставит.

Эти люди были привычны к тяготам и невзгодам. С полуострова Дингл можно рассмотреть открытые всем стихиям остроконечные скалы островов Скеллиг. Брызги от волн взлетают до стекол маяка в ста с лишним метрах над поверхностью моря. Тем не менее во времена святого Брендана на этих суровых скалах поселились монахи. Прилежным трудом они расчистили площадку и соорудили из дикого камня шесть лачуг и две часовенки. И ютились там — в одном из самых уединенных форпостов христианства. Зимой и ранней весной, в пору неистовых ветров, когда даже самый искусный рулевой не мог пробиться к ним на кожаной лодке, они были отрезаны от большой земли. И все же как-то ухитрялись выживать, цепляясь за свою веру с таким же упорством, с каким их полусферические лачуги цеплялись за скалу подобно ласточкиным гнездам. Так верны были монахи Скеллига своим обычаям и так велико было их уединение, что они праздновали пасху по старому стилю еще долго после того, как изменился церковный календарь.

Состязаться в закалке с этими людьми не было смысла. Они доказали свою стойкость и силу духа последующим поколениям выйди теперь команда "Брендана" в путь в средневековых одеяниях или со средневековым провиантом, это не принесло бы ничего нового, только затруднило бы выполнение нашей задачи. Мы задумали это плавание, чтобы проверить лодку, а не себя. Нас интересовал "Брендан".

Неудивительно, что я завидовал непритязательности монахов. Им не надо было думать о том, где держать съемочную аппаратуру, чтобы не отсырела, где разместить двенадцативольтовые автомобильные аккумуляторы для нашей портативной, радиостанции. Сама станция еще лежала в картонной коробке. Она прибыла так поздно, что не было времени ее распаковать, не говоря уже о том, чтобы установить и как следует проверить. Подобно многим другим предметам нашего снаряжения, рация представляла собой неизвестную величину. Мы обращались за помощью к различным фирмам, но большинство из них приходило в ужас при мысли о том, чтобы их аппаратура подверглась действию стихий в открытой лодке. Даже фабриканты военных аппаратов, предназначенных для сбрасывания на парашюте, сомневались, выдержит ли их продукция плавание на "Брендане". Лишь в последний момент удалось нам заполучить одну рацию.

Остальное снаряжение было более или менее обычного свойства. Спасательный плотик, ящик с сигнальными ракетами, канистры с водой и керосином, маленький радиопеленгатор, секстант с таблицами, кипа карт. Большая часть питьевой воды содержалась в мягких резиновых сосудах (современный эквивалент кожаных фляг монахов), втиснутых под решетчатый настил, где они одновременно играли роль балласта. Провиант был упакован в полиэтиленовые мешочки, по мешочку на день если я верно рассчитал, содержимого одного мешочка должно было хватить на сутки на пятерых человек. Сами по себе продукты вызвали бы содрогание у гурмана. Обычные банки с мясом, рыбой и бобами сушеные овощи и супы в пакетиках сухофрукты и плиточный шоколад несметное множество шотландских овсяных лепешек, призванных заменить нам хлеб. По прежнему опыту мы с Джорджем знали, что вряд ли удастся ловить достаточно рыбы, чтобы разнообразить стол, и, глядя на упаковки с обезвоженными продуктами, я предвидел осложнения. Кругом сплошной пластик… Более половины продуктов было в пластиковой таре, да мы еще потратили целый день на то, чтобы уложить дневные рационы в полиэтиленовые мешочки. Посмотришь — пластик, понюхаешь — пластик, а вскоре мы убедились, что наша пища и на вкус отдает пластиком.

Монахи Брендана, вероятно, разводили огонь для готовки на листе железа или в котле, который можно было отнести на берег топливом служили дрова или торф. И, конечно, они были привычны к холодной пище. Однако я придавал большое значение бодрящему действию регулярных горячих трапез и заказал керосиновую плиту, встроенную в ящик величиной с солдатский сундучок. Крышка ящика откидывалась, защищая плиту от ветра дополнительной защитой служили две боковые створки. А главное, все это сооружение было смонтировано с универсальным подвесом. Хитрое устройство позволяло укрепить плиту в любом месте, так что мы могли пользоваться ею почти во всякую погоду.

На слипе в Брандон Крике можно было увидеть еще один предмет, который озадачил бы яхтсмена, но не средневекового монаха. Рядом с лодкой лежала непривлекательная на вид груда остропахнущих влажных овечьих шкур. Из книг я знал, что полярники, которым приходилось спать на льду, считали овечьи шкуры превосходной изолирующей подстилкой. И так, как этот материал вполне вписывался в эпоху святого Брендана, я решил испытать шкуры на роль спальных ковриков в лодке. В итоге запах овечьих шкур стал одним из членов триумвирата жир кожа шерсть, который не оставлял нас на всем пути.

Подбирая одежду, я остановился на современных штормовках. Каждому члену команды — свой цвет, чтобы не путали. Джорджу — оранжевый мне — желтый Артур Мейгэн, как и следовало нашему главному ирландцу, выбрал зеленый цвет. Артур уже обзавелся прозвищем Башмак: при первой же встрече нам бросились в глаза его башмаки 45-го размера, они пришлись бы впору какому-нибудь дюжему ковбою. Артур вообще отличался крупными размерами. Плечистый, рост — сто восемьдесят сантиметров с гаком, на голове копна торчащих во все стороны желтых волос. Он излучал добродушие, которое в сочетании с несколько неряшливым обликом придавало ему сходство с только что пробудившимся от спячки молодым незлобивым медведем. Ему было двадцать три года — самый молодой член команды. И самый сильный. Когда что-то заедало, когда надо было поднять мачту или подтянуться на перлине, неизменно обращались к Башмаку.

Прослышав о предстоящем плавании "Брендана", он написал мне письмо, являющее собой образец краткости:

"Дорогой Тим

Пишу, чтобы предложить себя в качестве члена команды. Твой адрес дала мне миссис Молони. Я учился в школе вместе с братом Джорджа.

Хожу под парусами с тех пор, как мог сам держать руль. Кроме того, недавно провел несколько зимних месяцев на рыболовных траулерах у берегов Исландии.

Я понимаю, что от переписки мало толку. Готов в любое время приехать и встретиться с тобой, если ты заинтересуешься.

Заранее благодарю,

Артур Мейгэн".

Я предложил ему приехать в Корк, и через два дня он притопал на верфь в своих башмаках 45-го размера. Обошел вокруг лодки, представился, сбросил мятую, всю в заплатах твидовую куртку и принялся работать вместе с нами.

Говорил Башмак так же кратко, как писал. Все же мало помалу я узнал, что его семья живет под Дублином, что немалая часть его детства прошла в Валентин, по соседству с полуостровом Дингл, что он "немного знаком с яхтами". Позднее мне предстояло также узнать, что он действует на девушек как магнит. Молодые особы испытывали неодолимое стремление кормить Артура, приводить в порядок его одежду и вообще заботиться о нем. Башмак явно был идеальным объектом в женских глазах — идеальным, но безнадежным. Возвращая его на лодку в конце нашего захода, очередная подружка Артура с грустью и отчаянием смотрела, как он, очутившись на борту "Брендана", тотчас возвращается в свое обычное неряшливое состояние. Как правило, вскоре обнаруживалось, что он забыл на берегу тот или иной предмет своей одежды, каковой срочно пересылался в следующий порт на нашем пути. Сам Артур спокойно относился к таким происшествиям. Он ни о чем не докладывал по своему почину, даже не сказал родным, что его включили в экипаж "Брендана", пока отец однажды утром за завтраком не прочел в газете, что в состав участников плавания входит некий Башмак Мейгэн.

— Ты не знаешь, кто это — Башмак? — спросил он сына, сидевшего по ту сторону стола.

— Знаю, это я, — коротко ответил сын.

В то дождливое утро в Брандон Крике на Артуре сверх мятой зеленой штормовки была охотничья фуражка, в какой читатель привык представлять себе Шерлока Холмса, и ветер лихо трепал ее наушники. Наш фотограф — записной остряк Питер Малит не преминул язвительно отозваться о наряде Башмака. Сам он в ярко красной штормовке смахивал скорее на кардинала, чем на лондонского обывателя. Питер родился и вырос в Лондоне, успешно подвизался на поприще фотожурналистики, но затем ему осточертела городская жизнь, он оставил эту работу и вместе с женой Джил — очаровательной экс-манекенщицей — и сыном Джоуи перебрался в Западную Ирландию. Купил участок, собственноручно выстроил коттедж по своим чертежам и зажил тихо и мирно. Но тут до него дошли слухи о строительстве "Брендана", и он явился на верфь с огромным чемоданом.